Обернувшись, Криста кивает ошалело. Не спорит, но по напряженному взгляду заметно, что ей не очень нравится это решение.
— Нормально все, — дурашливо морщу морду.
И как только они с Лизой выходят из комнаты, подскакиваю к комоду. Достаю чистое постельное белье. Быстро перестилаю. Ребенок не должен даже приближаться к постели, которую перед этим усердно мяли родители. Вышвыриваю старые простыни в гардеробную. Прислуга потом разберется!
И вернувшись к кровати, придирчиво оглядываю свою работу. Криво, косо, но сойдет.
Впопыхах поправляю углы, быстрыми движениями разглаживаю морщинки на простыне.
Хорошо хоть без пододеяльника обошлось!
С непривычки еще сносно получилось. Когда вообще я заправлял белье? Наверное, в швейцарском пансионе, куда отец сбагрил нас с Ромкой.
Завалившись в постель, прикрываю глаза сгибом руки. Морщусь не от боли, а от досады.
Сколько мы там пережили в этом пансионе? И вспомнить страшно. Бились в открытую. Ставили на место всякую шелупонь, гадившую исподтишка. Ромке, как младшему, прилетало больше. Или все-таки мне? Драться-то приходилось за двоих!
Три года разницы в детстве — это огромная пропасть.
Сжимаю зубы, когда будто наяву перед глазами выплывает лицо брата.
Не уберег я его!
До сих пор душа мается.
Хотя я до сих пор до конца не понимаю, как мой веселый и умный брат умудрился влипнуть в криминал. И почему это стоило ему жизни. В суицид я не верю… Он просто не мог.
— Папочка, а ты знаешь, какой бегемот страшный? — вернувшись в спальню, окликает меня малышка. Разгоняет прочь мои мрачные думки.
— Конечно, — улыбаюсь, приподнимаясь на локте. Смаргиваю слезящиеся глаза. Какие, на фиг, слезы! Это от яркого света…
— Если вломиться в его ареал обитания, то он погонится за нарушителем, — объясняю спокойно. И сам не понимаю, откуда у меня в башке такие специфичные знания.
— Правда погонится? — охает Лизавета и, округлив глаза, спрашивает испуганно. — И съест?
А ее мама, маленькая наблюдательная кошечка, изумленно рассматривает мою работу.
— Я поменял, — бросаю коротко и, заметив одобрительную улыбку жены, мысленно выдаю себе орден.
— Папа! — возмущенно тянет Лиза. — Ну расскажи!
— Ложись уже спать, — просит ребенка Криста. Укладывается ко мне поближе, оставляя место с краю для Лизаветы.
— Я хочу все знать про бегемота! — возмущенно заявляет девочка. — Мама, не мешай!
— Он гонится за нарушителем, — объясняю я, прижимаясь всем телом к Кристине. — И когда человек убегает, бегемот останавливается и крутит хвостиком, радуясь победе.
— Хвостиком? Крутит? — хихикает малышка, садясь на кровати. Прижимает ладошку ко рту. — А покажи, как! Папа! Ну пожалуйста!
Мелкая провокаторша! Сейчас я тебе покажу…
— Быстро спать, — велю грозно. — А то пойдешь к себе, и тебе приснится бегемот!
— Я не хочу, — обреченно вздохнув, затихает наивный ребенок.
Всем телом вжимаюсь в спину жены. Низ живота упирается в упругие ягодицы.
Мне хочется еще. Всю Кристу, без остатка. Одну ее на веки вечные.
— Не спишь, — шепчу ей на ушко.
— Нет, — вздыхает она.
— Я тоже.
Целую в висок. Осторожно прокладываю поцелуями дорожку по шее к ключице. А пальцы уже скользят по бедру и груди, по-хозяйски прихватывая мягкую плоть.
— Пойдем со мной, — рыкаю хрипло.
— Куда? — изумленно спрашивает жена, повернув голову.
— Ко мне кабинет. Мы с тобой еще не закончили, Крис.
38. Незваный гость.
— Шеф, ты здесь? — кто-то на полном ходу врывается в кабинет.
Твою ж мать… Не дом, а проходной двор!
А Кристина даже не проснулась от шума, так и спит, распластавшись на мне сверху.
Вместе с ней молниеносно переворачиваюсь на бок, спиной к двери. Накрываю сонную голую женщину своим телом.
Кто бы ни вломился, увидит только мою страшную задницу. Но ее пацаны насмотрелись за годы службы.
Пусть любуются. Лишь бы не на Кристину. Если замечу, зубы выбью.
— Чего тебе, Жека? — рычу, не поворачиваясь. — Горим, что ли?
— Прошу прощения, — ретируется мой личный телохранитель. — Я в холле подожду, Матвей Александрович…
Если с утра пораньше и по имени отчеству, то дело плохо. Что еще на мою голову? Нашли яхту? Или заказчика покушения? Но тогда бы заявился Маценов. А так… ЧП местного разлива.
Как только закрывается дверь, неохотно отлепляюсь от жены. Целую наспех. Тру башку, пытаясь понять, что там еще мне уготовило провидение.
Бурча проклятия, надеваю треники и, не таясь, любуюсь лежащей на диване женой.
— Красивая ты, Криста… просто обалдеть, — выдыхаю, натягивая майку. Не отрывая взгляда от жены, провожу пальцами по волосам. Нет времени доставать расческу.
Снова, как дурак пялюсь на Кристину. В ней все красиво. Каждый изгиб, каждая складочка…
— Я к Лизе пойду, — не выдержав моего пристально внимания, поднимается она.
— Хорошо, — целую в губы. — За завтраком встретимся.
Отступаю, признавая собственное бессилие перед женой. Сумрачно ищу часы на комоде. И нацепив на запястье фитнес-браслет, с удивлением смотрю на время.
Семь часов, пятнадцать минут.
Какого хрена называется!
Наблюдаю, как, накинув халат, жена выскальзывает из кабинета. Проходит через гостиную и скрывается в спальне. Я бы сейчас многое отдал, чтобы быть рядом с ней. Над ней и в ней тоже.
И если Жека приперся с какими-то пустяками, башку сверну на хрен!
Приоткрыв дверь, рычу раздраженно.
— Заходи уже. Что там у нас случилось?
— Инна просила тебя разбудить. Говорит, нотариус в девять утра приедет. А потом на кладбище вроде надо…
Ах да… Сокрушаясь, чешу свою безмозглую репу.
Двадцатое июля. Сегодня ровно полгода. А я, дурак, совершенно отсчет времени потерял! Немудрено с такой женой.
— Отправь кого-нибудь за цветами, — командую я. — И прикажи прислуге подготовить мне черные джинсы и майку. Костюм не хочу. Никакого официоза.
— А поминки? Алекс спрашивает, какие будут распоряжения.
— Это к Инне, — морщусь я. Не хватало еще мне кухней разруливать.
Кисло смотрю на часы. До приезда нотариуса времени хватит только на тренировку и завтрак.
Мы же вчера были у этого старого хрена, почему он сразу не предупредил? Странный тип. Неорганизованный!
«Еще другое завещание всплывет», — усмехаюсь, включая тренажер и огромную плазму, висящую напротив. Нахожу канал РБК. И бегу по дорожке. Раздумываю о смысле жизни. Не замути отец интрижку с Кристой и не отпиши ей часть наследства, мы бы никогда не встретились…
Даже подумать страшно! Ловлю себя на мысли, что впервые за несколько лет у меня утром хорошее настроение. Нет нужды думать, как отделаться от очередной подружки, какими подарками ее задобрить.
Для Кристины я весь открыт. И мой кошелек тоже.
Мельком гляжу на экран и мигом отвлекаюсь от пафосных мыслей влюбленного баклана. Камера наезжает на лицо крупным планом. Затем отъезжает чуть в сторону. Солидный бизнесмен в черном костюме о чем-то вещает на каком-то форуме…
О чем там речь, мать вашу?
Японский предприниматель Ито Каору прибывает в Россию с визитом. Хочет проинвестировать в российскую экономику.
Ну да. Ну да, — морщусь от нахлынувших воспоминаний.
Это ж та самая крыса, на которую работал Ромка! Останавливаюсь на бегущей дорожке. За малым не падаю. Но вовремя успеваю нажать на красную кнопку.
Как завороженный, замираю на месте. Вглядываясь в худое лицо, пытаюсь запомнить каждую черту. Тонкая старческая кожа натянута как пергамент на высоких скулах. А глаза мертвы и неподвижны, будто у кобры перед прыжком.
Этот человек — мой заклятый враг. И пусть он не подозревает о моем существовании или не принимает меня в расчет, но я давно не спускаю с него глаз. И при случае дожму гада.
— Зря ты сюда приперся, козел, — усмехаюсь кисло. И услышав за спиной шаги, поворачиваюсь к телохранителю. Жека стоит наготове с полотенцем.
