красиво.
Даже то, что она подогревала первое в микроволновке, трогало его и умиляло.
Обычно он не был склонен к сантиментам и всяким слюнявым нежностям, но питал вполне объяснимую слабость к атмосфере, которую могли создавать только женщины.
Некоторые делали это без особой души, ожидая поиметь что-то взамен. Другие проявляли слишком много рвения, и все у них получалось назойливо и чересчур подобострастно. У Лерочки всего в меру.
А может, все потому, что она его женщина. Да. Именно так. И, наверное, будь она менее или более усердна, ему было бы все равно.
Олег чувствовал ее кожей, воспринимал каким-то шестым чувством — и все ему нравилось, все находило одобрение.
Нет, он Лерочку не идеализировал. Просто принимал, как есть, скопом. Со всеми ее тараканами, со всем ее бурным прошлым. Главное — не пускать прошлое в настоящее. А он уж постарается, чтобы у нее не было ни секунды на всякие разные глупости. Все ее свободное время займет он — Олег Змеев. И сопротивление тут бесполезно. Потому что если он ставит цель, то идет к ней до победного конца.
Лерочка — как раз то, что можно штурмовать и взять, тем более, она согласилась, пусть и хитрила немножко. На таких, как она, всегда можно надавить. У таких, как Лерочка, совесть куда больше, чем природная хитрость. Они толком даже лгать не умеют, и, будь Олег вчера повнимательнее, сразу бы понял, что она пыталась его утихомирить и отвлечь от цели номер один. Цели, ради которой он вернулся домой. Дети от Али.
Глеб старался не попадаться ему на глаза. Олег до сих пор злился, что брат не сразу рассказал о детях, а только время спустя. Тогда, когда все уже было решено с разводом.
— Извини, — мотал он головой, как норовистый конь, — ну, во-первых, это предположение, а во-вторых, зачем зря тревожить? У тебя все же семья, Лина, может, свой ребенок на подходе, а тут я с сомнениями да подозрениями. Вот и молчал. А теперь — что уж.
Да уж, что уж. Он готов был брата на куски порвать, уничтожить. И вообще весь мир перевернуть.
После всех мытарств, после всех кругов ада, что ему пришлось пройти с женой, которая очень хотела, но никак не могла больше забеременеть, вдруг узнать, что, оказывается, у него есть дети — уже готовые, почти взрослые. Дети от девушки, которую он любил и никак не мог забыть.
Только ему одному известно, сколько он вылил сам на себя гнева и ярости, сколько раз задавался всеми этими «если бы» да «почему».
Если бы он плюнул и остался. Почему послушал тогда мать? Почему не проследил, отстранился от Али? Не стал искать, интересоваться, собирать досье…
Все на самом деле было очень просто: он не хотел очередной боли. Он тоже ее отпустил. Считал, что молодая, юная, красивая, интересная, привлекательная, притягательная Аля найдет достойного. Неженатого. Того, кто сделает ее по-настоящему счастливой.
А оказалось — это ловушка. Она могла быть счастлива только с ним, с Олегом, а он просрал, упустил свой шанс на нормальную семью, на любовь, на детей, которых теперь не достоин.
И как, как принять все это?! Как, как смириться, успокоиться, отстраниться, отойти в сторону?!
Он пока не мог и не хотел. Да без всяких «пока». Но буфером между ним и детьми влезла Лерочка. И в том, что она ему подошла, Олег видел божье провидение.
Его ничуть не смущал некий аморальный подтекст того, на что он ее толкал. В договорных отношениях меньше подводных камней, меньше неожиданностей. Главное — им будет вместе хорошо, он в этом убежден на двести процентов. Без всяких сомнений и колебаний. Нутром чуял, а нутру своему Олег привык доверять.
Во время обеда он все время пытался уловить Лерочкин взгляд, но она делала вид, что не замечает. Трусиха. Но он понимал: слишком быстро для нее. Чересчур напористо. А она — и это видно — не из тех, кто готов сразу и беспрекословно подчиняться или пускать в свою жизнь чужих мужчин.
То, что он чужой пока еще, Олег тоже осознавал очень хорошо.
— Не бойся меня, Лер, — почти попросил он и наконец-то поймал ее настороженный взгляд.
И будто солнце выглянуло. Словно сиянием озарило. До вспышки в груди, до неясного томления, как у подростка, что впервые желает понравившуюся девочку.
— Никогда и ничего не случится против твоей воли, — звучало, как клятва. — Я обещаю. Только если сама захочешь. И тогда, когда будешь готова.
— А если не захочу? Если не буду готова?
Змеев вздохнул. Глупая. Наивная. Такая искренняя девочка ему досталась. Он вмиг это оценил.
— Значит ничего не случится.
— А как же договор? — пискнула она и снова испугалась, втянула голову в плечи, ругая, наверное, себя всякими словами, что сама напомнила об этом.
— И договор только тогда.
— А если никогда?
— Давай не будем загадывать, — закатил он глаза. — Нужно жить сегодняшним днем. Какая разница, что случится завтра? Вдруг я на машине разобьюсь или ночью у меня остановится сердце.
— Никогда больше при мне не говори об этом, — выпрямила она спину и расстреляла взглядом. — Не думай и не произноси вслух. Не притягивай негатив. Думать и произносить вслух нужно только позитивное. То, что помогает жить и двигаться вперед. А вот это все, — закрутила она указательным пальчиком воображаемую спираль, — выкинь из головы.
И то, что она беспокоилась о нем, тоже омыло Змеева, как теплая пенная волна. Он ей не безразличен, пусть и чужой пока. Нет, он прав. ЕГО. Настоящая. А все остальное… обязательно придет. На все нужно время. И он готов ждать столько, сколько понадобится.
Лерочка
— Я вызову такси, — сказала, как только мы пообедали.
Слишком много Змеева. Меня это пугало почти до икоты. То, что я к нему испытывала и чего хотела.
— Я отвезу тебя, — забрал он грязные тарелки из моих рук. — Не надо, я сам. Ты гостья.
Сам значит сам. Подумаешь, не очень-то и хотелось.
— Не надо, — попыталась я отвоевать собственную независимость, — я прекрасно доберусь на такси, не стоит меня так опекать.
— Надо, — отрезал Олег, — возражения не принимаются. Я должен быть уверен, что ты благополучно добралась до дома.
— Для этого есть телефон, — мягко напомнила ему я.
— Телефон — само собой. Я отвезу тебя. Мне так будет спокойнее.
Невозможный мужчина. Но лучше подчиниться, чем бесконечно спорить. Тем более, что Змеев похож на скалу — от него все
