его в карман, косясь на меня с усмешкой. А потом подходит ко мне, наклоняется и чмокает в макушку.
— Люблю тебя, — говорит он и уходит.
Вот как, теперь от него нежность так и шпарит. Любит, говорит, ребенка хочет…
Ребенка, твою мать!
Он ведь всерьёз начнет его делать. Как он там сказал? Секс со смыслом?!
Как же Боря разочаруется, узнав, что ничего у него не получится. Не будет у нас детей… Я вдруг представляю себе его выражение лица и истерически хихикаю.
Ладно, сынок, тешь себя иллюзиями и надеждой. Я ими как раз и воспользуюсь. Вон, Боря уже расслабляться начинает, в сад меня завтра выведет. А я воспользуюсь этим, осмотрюсь, прикину. Потерплю еще, усыплю бдительность Боречки. Надо отрепетировать довольную улыбку и томное заявление, что я тоже хочу ребенка.
Приходит Юра, забирает столик на колёсах с остатками еды, бутылки рома и колы я успеваю забрать и ставлю их на комод. Юрасик молча усмехается и уходит, но почти сразу же дверь опять открывается, и в комнату выбегает довольный Алешка. Всю ночь он спит, устроив морду на моем плече. А я обнимаю своего зверя, стараясь ни о чем не думать.
Утром Алешку забирают позже обычного. Приносят мне завтрак. Я ем стоя, уставившись в окно. Неужели я сегодня наконец-то покину комнату и выйду на улицу?
Вскоре мы с Алешкой снова вместе. Мне хочется поделать упражнения, а то, не считая секса, во время которого я и так особо не участвую, никаких физических нагрузок у меня нет. А я без них не могу, тело деревенеть начинает.
Тянусь, наклоняюсь, выгибаюсь. Алешка мне старательно мешает — его всегда беспокоит, когда я делаю упражнения. Особенно когда сажусь на шпагат. Зверь начинает носиться вдоль моих ног, жалобно поскуливая…
За этим занятием нас и застает Борька.
— О, надо же, как ты можешь, — с улыбкой заявляет он. — Привет.
— Привет, — отвечаю я, медленно поднимаясь.
— Ну, собирайся, устрою тебе обещанную экскурсию.
С радостью киваю и иду к шкафу, в тот момент, когда я оказываюсь рядом с Борей, он хватает меня, обнимает и пылко беспокоит своими губами мои. Нарочито хихикаю, показывая, что мне нравится такое проявление Борькиной любви.
Под пристальным и двусмысленным взглядом Бори одеваюсь я быстро, боясь, что он меня остановит и вместо вертикального положения мы окажемся в горизонтальным. Слава всем богам — нет, никаких попыток в очередной раз меня трахнуть Боря не делает.
И вот наконец-то мы покидаем комнату. Борька берет Алешку на руки и отдаёт его дежурившему за дверью Юре. Тот уносит куда-то собаку и присоединяется к нам, когда мы с Борей подходим к лестнице.
Второй этаж ничем не примечательный: длинный коридор, отделанный вагонкой, много дверей, ковролин на полу. Уже стоя на лестнице, я хвастаюсь за перила и старательно вглядываюсь в открывающийся вид на первый этаж.
Гостиная с камином, большой стол, стулья, картины на стенах, полки с безделушками и фотографиями. На них вижу и Игоря, и Борьку, и его маму. Демьяна… от запечатленных на снимках лиц взгляд отвожу, стараясь рассмотреть планировку. Вижу кухню в проёме открытой двери. Есть еще две двери, что за ними — неизвестно. Я дергаюсь, вспоминая подвал, где-то здесь должна быть лестница вниз…
Из столовой можно выйти на улицу, вижу небольшую прихожую.
Борька нигде не останавливается, ведет меня к выходу, поэтому вся обстановка мелькает перед глазами очень и очень быстро. Юра следует за нами.
Оказавшись на улице, я хмурюсь от яркого солнца, одновременно подставляя ему лицо. Выдыхаю полной грудью свежий воздух, мне даже кажется, что голова начинает слегка кружиться от такого изобилия кислорода. Надо бы и здесь постараться оглядеться, но пока не могу, солнце мешает, да и хочется дышать, насыщаясь и наслаждаясь. Вижу пока лишь забор из профнастила, на него я уже насмотрелась через свое окно. И больше ничего пока. Ладно, успею еще. Ведь я теперь послушная девочка, и на улицу меня выведут не раз. Бежать без Алешки и звать на помощь не стоит. Дом явно изолирован от других. Тишина такая вокруг…
Так что сейчас воздух и солнце, хотя бы несколько минут.
Борька позволяет мне постоять вот так на месте, молча смотрит, не убирая улыбку с лица.
— Хорошо, — говорю я.
— Ты прямо светишься, Крис, — подмечает Борька.
— Мне для счастья не много надо.
— Да? — он вдруг усмехается. — А деньги? Роскошь?
Я начинаю смеяться:
— Об этом я вообще не думаю сейчас.
— А о чем думаешь? — фыркает он.
— Ни о чем. Приятная лёгкость в голове, свежий воздух. Тихо, спокойно…
Я делаю несколько шагов по зелёной траве, медленно вращаюсь вокруг своей оси, оказываясь лицом к дому, сначала вижу Юру, наблюдающего за нами, сложив руки на груди, а потом чуть поднимаю голову и пристально рассматриваю фасад. Дом не кажется старым, возможно, его отреставрировали — облицовка явно новая, черепица яркая, выцвести не успела.
Здесь я точно никогда не была. Игорь не привозил. Видимо, раз уж в этом месте, по словам Бори, прошло его детство — муж прятал этот дом в нашем настоящем, решив, что в нем должны жить воспоминания о прошлом.
Борька подходит ко мне, несколько секунд тоже рассматривает дом.
— Он когда-то был полностью деревянным, — говорит Боря.
Голос у него трогательный, да и вид такой. Не узнаю Борьку, и от этого тошно.
— Сколько ему лет?
— Он твой ровесник, — шепчет он, а потом берет меня за руку. — Пойдем, кое-что покажу.
Боря ведет меня за угол дома. Едва мы сворачиваем, как перед нами тут же оказывается вид на небольшую детскую площадка. Краска местами облупилась, кое-где проглядывает ржавчина. Старая площадка, это точно.
— На этих качелях меня катала мама… — произносит Боря, подходя к ним ближе, касается поручения и начинает раскачивать. Качели противно скрипят. — Она смеялась, я смеялся. Удивительно, блядь, но иногда я вспоминаю себя совсем-совсем маленьким…
Делаю шаг и аккуратно спрашиваю:
— Игорь говорил, что у нее была онкология?
— Да, — кивает Борька, — о болезни она узнала одновременно с известием о своей беременности. Мама так хотела сохранить этого ребенка, что отказывалась от необходимого лечения, надеясь, что она успеет выносить. Не успела. Болезнь начала прогрессировать.
— Сколько тебе было, когда она умерла?
— Десять.
В его голосе слышится боль, и в эту секунду я делаю нечто странное — подхожу к Боре и обнимаю его. Жалею, но не этого Борю, что сейчас,
