вся моя выдержка уходит на то, чтобы сказать следующие слова. — Остановись. Пожалуйста.
И он останавливается. Его рука опускается, губы исчезают, я поворачиваюсь и вижу, что он наблюдает за мной с совершенно разъярённым выражением лица. Глаза дикие, волосы в беспорядке — от моих рук, должна добавить, — губы красные и опухшие, и вот так просто, я хочу наброситься на него. Толкнуть его на кровать и подчинить своей воле.
Но я этого не делаю. Я стою на своём. Придерживаюсь своих инстинктов. А они кричат мне, чтобы я прогнала его к чёртовой матери из моей комнаты.
— Думаю, тебе лучше уйти, — выдавливаю я, с трудом сглатывая. Мой голос слегка дрожит, и я ненавижу это. Не хочу показаться слабой. Он увидит слабое место и выйдет на охоту.
Мне знаком его тип. Я уже имела с такими дело. Уверенные в себе, красивые парни из богатых семей, получающие всё, что хотят и когда хотят. Включая девушек. В прошлом я позволила нескольким из них добраться до меня.
Больше этого не произойдёт. Они все причинили мне боль в тот или иной момент, включая моего отца. Я беспокоюсь, что конкретно этот парень нанесёт сильный удар по моей уверенности в себе…
— Ты действительно хочешь, чтобы я ушёл? Даже после того маленького спектакля для Стивена? — в его голосе слышится недоверие. Ему, наверное, никогда в жизни не говорили «нет».
— Это был не спектакль. Я не могу… иметь дело с вами обоими сегодня, — хватаю толстовку со спинки ближайшего стула и надеваю её, застёгиваю молнию спереди, полностью прикрываясь. Разочарование в глазах Тристана очевидно.
— Так он соперник?
— В чём?
— В борьбе за тебя, — он делает шаг вперёд, подходит ближе, и мне хочется вскинуть руки перед собой, чтобы заставить его остановиться. — Ты хочешь его? Стивена?
— Я… — мой голос срывается. Ответ «нет». Я не собираюсь играть ни с одним из этих парней, и я, определённо, не собираюсь стравить их друг с другом. — Он мой друг.
— Такой же друг, как и я?
— Я бы не назвала нас друзьями.
— Ты хочешь, чтобы мы были с тобой друзьями, Александрия?
Он, правда, так сказал?
— Ты хочешь быть моим другом, Тристан?
— Нет, — он качает головой, и на мгновение я разочарована. Мне жаль. Я огорчена. Всё это. — Я хочу раздеть тебя и трахнуть. Большая разница.
У меня отвисает челюсть. Он…
— Ты невероятен.
— Я честен. Вот почему с этим так трудно иметь дело, понимаешь? — он подходит ко мне, и я отступаю, ударяясь задом о стену. Снова. Почему он всегда загоняет меня в угол? Потому что догадывается, что при первой же возможности я просто убегу и спрячусь? — Ты не можешь сказать, что не почувствовала этого, когда мы целовались.
— Не почувствовала что? — вяло спрашиваю я. Он так близко. Его грудь касается моей, и я откидываю голову назад, встречаясь с ним взглядом. Его глаза ярко горят, и, кажется, что их свет затрагивает что-то глубоко внутри меня, отчего мне невероятно трудно дышать.
— Это, — он касается моих волос, заправляет прядь за ухо так нежно, что мне приходится закрыть глаза из-за сильной волны желания, поглощающей меня. — Ты чувствуешь это, — шепчет он. — Стоит мне прикоснуться к тебе, и между нами словно искры летают. Стоит мне посмотреть в твои глаза, и мне кажется, что я, блин, тону. А когда целую тебя, мне вообще не хочется останавливаться.
Я сжимаю губы, ожидая прикосновения его губ к моим. Я надеюсь на это. Я жажду этого. Я так этого хочу, что уже практически чувствую его.
Но этого не происходит.
Я медленно открываю глаза и обнаруживаю, что он наблюдает за мной, но не прикасается.
— Ты же знаешь, я могу сделать так, чтобы это стоило твоего времени, — бормочет он, проводя большим пальцем себе по подбородку, по губам. Губам, к которым я хочу прикоснуться. Он как будто насмехается надо мной, и я ни на мгновение не сомневаюсь, что это спланировано. Он точно знает, что делает. — Но тебе не хватает смелости, чтобы позволить этому случиться.
— Ты считаешь меня трусихой? — спрашиваю я.
Он кивает, крошечная улыбка изгибает его идеальный рот.
— Да.
— Если ты думаешь, что этим заставишь меня действовать, ты ошибаешься, — отталкиваюсь от стены и обхожу его, приближаясь к своей кровати. — Уже поздно. Тебе лучше уйти.
— Конечно, — он засовывает руки в карманы и пожимает плечами, его лицо совершенно непроницаемо. Совершенно невинный вид, что не очень похоже на Тристана. — Как пожелаешь, Александрия.
— Я хочу, чтобы ты ушёл, — снова говорю я, больше себе, чем ему.
— Ладно. Ухожу, — его улыбка становится шире. — Могу я написать тебе завтра?
Я качаю головой.
— Конечно, нет.
Он усмехается и направляется к двери. Я игнорирую разочарование, пронзающее меня. Ему нужно уйти. Его пребывание здесь опасно. Я могу сделать что-нибудь сумасшедшее, например, позволю ему остаться. Сниму с него одежду. Сниму с себя одежду. Мы упадём ко мне в постель. Вместе. Только мы вдвоём.
И это было бы потрясающе.
— Видишь, вот в чём фишка твоего славного Стивена. Он спрашивает, может ли написать тебе, может ли увидеть тебя. И ты всегда отвечаешь «да», — он поворачивается ко мне лицом. — Но стоило мне только что спросить то же самое, ты сказала «нет». В его случае это работает. Он такой чертовски вежливый, что ты не можешь не согласиться, верно?
Медленно киваю, гадая, к чему он клонит.
— А я же? Я не спрашиваю. Я просто делаю. Я не улыбаюсь, не топчусь на месте, не веду себя так, будто я какой-то застенчивый мудак, чертовски надеясь, что ты поведёшься на это. Я не трачу своё время на игры. Я добиваюсь того, чего хочу.
Его грубая и извращённая честность каким-то образом действует на меня.
— И чего ты хочешь?
— Тебя, — он делает три шага и внезапно оказывается передо мной, рукой обхватывает мою шею, притягивая меня к себе, и прижимается жёстким, быстрым поцелуем к моим губам. — Увидимся завтра, — бормочет он, отпуская меня и возвращаясь к двери.
Я ничего не говорю, мои губы всё ещё покалывает от его поцелуя. Он открывает дверь и с улыбкой поворачивается ко мне.
— Спокойной ночи, Александрия.
Дверь за ним закрывается прежде, чем я успеваю произнести хоть слово.
ГЛАВА 11
Алекс
— Ты ужасная, — я плюхаюсь в кресло и смотрю на Келли через стол. Она отхлёбывает из своего стаканчика «Старбакс», маленькая улыбка на её лице чертовски самодовольна. — Почему мы снова встречаемся так рано в воскресенье?
— Чтобы решить дурацкую задачу и
