Прокручиваю дисплей на ее сотовом и набиваю в свой телефон ее номер. Смешно было бы уйти отсюда без этого, и у меня появился подходящий предлог заполучить его.
– Придется исправить эту ситуацию, пока тобой не завладела мания величия. – Я отдаю ей сотовый и посылаю эсэмэску.
Твое печенье дерьмо. И не такая уж ты хорошенькая.
– Лучше? – спрашиваю я. – Гонору поубавилось?
Она со смехом кладет телефон на столешницу.
– Ты знаешь, как угодить девушке. – Она входит в гостиную и поворачивается ко мне. – Хочешь посмотреть дом?
Я не колеблюсь ни минуты. Конечно, я хочу пройтись по ее дому. Следую за ней и слушаю пояснения. Делаю вид, будто мне интересно, но на самом деле могу лишь сосредоточиться на звуке ее голоса. Пусть бы она говорила хоть всю ночь, я бы не устал ее слушать.
– Моя комната. – Она распахивает дверь спальни. – Будь как дома, но помни, что здесь нет совершеннолетних. Держись подальше от кровати. Мне запретили беременеть на выходных.
– Только на этих? – Я задерживаюсь в дверях и смотрю на нее. – Значит, планируешь залететь в следующие?
Она улыбается, а я захожу в ее комнату.
– Не-а. Подожду, пожалуй, еще несколько недель.
Мне не следует быть здесь. С каждой минутой, проведенной со Скай, она нравится мне больше и больше. Сейчас я нахожусь в ее комнате, и во всем доме нет никого, кроме нее и меня, не говоря уже о том, что нас разделяет кровать, от которой она посоветовала держаться подальше.
И чего меня сюда занесло?
Я пришел сюда показать ей, что я хороший парень, а не плохой. Почему же я смотрю на ее кровать и меня посещают совсем не хорошие мысли?
– Мне восемнадцать, – говорю я, не в силах унять воображение, рисующее ее в постели.
– Везет тебе! – смущенно произносит она.
Для объяснения я с улыбкой киваю на ее кровать:
– Ты велела держаться подальше от кровати, потому что здесь нет совершеннолетних.
Она цепенеет и судорожно вздыхает.
– О-о, – немного взволнованно произносит она, – я имела в виду девятнадцать.
Я в восторге от ее ответа, поэтому пытаюсь сосредоточиться на цели своего визита.
Действительно, зачем я здесь? Ибо в голове крутится одна мысль: постель, постель, постель.
Я здесь для того, чтобы изложить свою точку зрения. Необходимую, важную точку зрения. Отхожу как можно дальше от кровати и оказываюсь у окна.
Того самого окна, о котором я так много слышал за последнюю неделю в школе. Поразительно, какие вещи можно узнать, если просто молчишь и слушаешь.
Я высовываю голову и осматриваюсь по сторонам, потом отодвигаюсь от окна. Мне не нравится, что она не закрывает его. Это небезопасно.
– Это и есть скандально известное окно?
Если это замечание не направит разговор в нужную сторону, то не знаю даже, как мне быть.
– Чего тебе надо Холдер? – выпаливает она.
Поворачиваюсь к ней и вижу ее сердитый взгляд.
– Я что-то не то сказал, Скай? Или соврал, или выдумал?
Она сразу же подходит к двери и распахивает ее:
– Ты неспроста это сказал и дождался желаемой реакции. Доволен? Теперь можешь уходить.
Мне не нравится, что я разозлил ее, но я игнорирую ее требование. Отвернувшись, я подхожу к кровати сбоку и беру книгу. Небрежно листаю, а тем временем обдумываю, как начать разговор.
– Холдер, очень прошу тебя. Пожалуйста, уходи.
Я кладу книгу на место и сажусь на кровать. Скай уже и так разозлилась на меня, так что хуже не будет.
Она бросается к кровати и дергает меня за ноги, желая стащить на пол. Потом хватает меня за кисти, пытаясь приподнять с кровати, но я тащу ее к себе и переворачиваю на спину, прижимая ее руки к матрасу.
Теперь, когда она вне себя от злости, самое время рассказать ей то, ради чего я сюда пришел. Что я не плохой парень. Что я не был в колонии для несовершеннолетних. И тому парню от меня досталось не потому, что он был геем.
Но сейчас я прижимаю ее к матрасу, не имея представления, как до этого дошло. И черт бы меня побрал, если я сейчас в состоянии сформулировать хоть одну мысль! Она не пытается высвободиться, и мы пристально смотрим друг на друга, словно подначивая один другого пошевелиться первым.
Сердце сильно колотится в груди, и если я сейчас не отодвинусь от нее, то сделаю что-нибудь с ее губами и получу оплеуху.
Или ответный поцелуй.
Мысль заманчивая, но я не решаюсь. Отпускаю ее руки и провожу большим пальцем по кончику ее носа.
– Мука́. – Я отодвигаюсь от Скай и прислоняюсь к спинке кровати. – Достала меня.
Она не шевелится. Тяжело дыша, глазеет в потолок. Не знаю, о чем она думает, но больше не пытается выставить меня из комнаты, и это хорошо.
– Я не знал, что он гей.
Она поворачивает ко мне голову, все так же лежа на спине. Ничего не говорит, и я пользуюсь ее вниманием, чтобы подробно все объяснить.
– Я избил его, потому что он был урод. Я понятия не имел, что он гей.
Она без выражения смотрит на меня, потом снова поворачивается к потолку. Даю ей время обдумать мои слова. Она либо поверит мне, и ей станет стыдно, либо не поверит и будет продолжать злиться. В любом случае я не хочу, чтобы ей было стыдно или чтобы она злилась. Но в этой ситуации не остается других вариантов.
Молчу, ожидая хоть какого-то ответа.
Из кухни доносится звук, скорее напоминающий таймер духовки, чем сотовый.
– Торт!
С воплем она вскакивает и выбегает из спальни, а я остаюсь лежать в ее комнате на ее кровати. Закрываю глаза и прислоняюсь головой к спинке.
Я хочу, чтобы она мне поверила. Хочу, чтобы она мне доверяла и чтобы узнала правду о моем прошлом. Что-то подсказывает мне, что она не похожа на других людей, которых я встречал и которые разочаровывали меня. Просто я надеюсь, что не ошибаюсь на ее счет, поскольку мне нравится быть рядом с ней. Она заставляет почувствовать, что у меня есть цель. Больше года в моей жизни не было цели.
Я поднимаю взгляд: она входит с застенчивой улыбкой. Во рту у нее печенье, а другое в руке. Она протягивает его мне и плюхается на кровать рядом со мной. Со вздохом ложится головой на подушку.
– Пожалуй, мои слова о придурке, который ненавидит геев, были резковатыми. На самом деле ты никакой не темный гомофоб, отсидевший в колонии?
Миссия выполнена.
И это оказалось гораздо проще, чем я предполагал.
Я с ухмылкой растягиваюсь на кровати с ней рядом.
– Не. Вовсе нет. Весь прошлый год я жил с отцом в Остине. Не знаю, откуда взялась эта история с колонией.
– Почему ты не защищаешься от лжи?
