При мысли об этом меня переполняет скорбь, я тут же разворачиваюсь и приказываю себе бежать, хотя мне хочется остаться.
Я устремляюсь в темный проем и слышу, как за мной тихими и быстрыми шагами следует Саллен.
Он знает это место лучше, чем я. И ноги у него посильнее. По быстрому взгляду, брошенному мной в пентхаусе на его торс, я поняла, что он в хорошей форме. Я много хожу пешком и изредка занимаюсь йогой, но не знаю, поможет ли мне это сейчас.
Я вытягиваю перед собой руку, чтобы ни на что не наткнуться, жалея, что выронила свой гребаный фонарик, и бегу дальше в ледяную тьму. Мои легкие быстро расширяются и сжимаются, пальцы ног мягко ступают на цемент, пятки отрываются от пола.
Я не знаю, куда направляюсь.
Я даже не хочу от него убегать.
Но Саллен ничего не говорит, он пытается на меня напасть, хочет, чтобы я вернулась на ту каталку.
Чтобы я была его пациентом.
А он — доктором.
Ему нужна власть.
У него должен быть контроль.
Он сказал: «Я не могу так с тобой разговаривать».
Потому что ему нужно знать, что я не убегу? И ничем ему не наврежу? Мне кажется, что последнее я уже доказала. Но сейчас как раз делаю первое.
С другой стороны, он два года назад исчез. Он тоже от меня убежал.
Я все бегу, углубляясь в темноту, и задеваю плечом стену. Все вокруг меня как будто сужается, я едва могу здесь дышать, и впереди не видно никакого света, может, это тупик.
Он поймает меня в ловушку. Я умру в подземных тоннелях отеля № 7.
Принцесса Райта оказалась настолько глупой, что сбежала со своим убийцей прямиком в объятия собственной смерти.
Но пока я бегу и чувствую, как у меня под волосами и на внутренней стороне обнаженных бедер выступает пот, я задумываюсь, а стала бы вообще возражать. Против того, чтобы о нас с ним шушукались так же, как раньше только о нем.
Но я не хочу умирать. Даже если мы с ним сбежим, и о нас пойдут слухи, я хочу остаться в живых. Хочу его понять.
Я чувствую, как он приближается, разбивая фантазию моих мрачных мыслей.
Даже здесь, в кромешной темноте, я чувствую на себе его тень.
С моих губ срывается крик, всхлип или что-то еще, и уже через мгновение его ладонь зажимает мне рот.
Саллен обхватывает меня за пояс, с силой притягивая к себе. Но мы по инерции движемся вперед. Я тянусь пальцами к предплечью Саллена, на этот раз, чтобы его оттолкнуть, но он поворачивает меня так, что я замечаю впереди небольшое свечение.
Мы, спотыкаясь, проходим в другую комнату.
Она намного примитивнее предыдущей. Грязные полы, провода на потолке. Свет исходит от какого-то жутковатого, воткнутого в открытую розетку ночника, рядом с ним тяжелая черная коробка, которая выглядит одновременно невинно и зловеще.
И здесь стоит кресло, как в кабинете у зубного врача.
Большое и внушительное, с таким количеством бежевых ремешков и серебряных пряжек, что мне из них точно никогда не выбраться.
И он собирается усадить меня в него, да?
Саллен снова делает шаг вперед, таща меня за собой и зажимая мне рот рукой, чтобы я не могла закричать. Не то чтобы в это помогло так глубоко под землей.
Я брыкаюсь, пихаю Саллена ногой в голень, но, похоже, это его нисколько не беспокоит.
Затем он рывком притягивает меня к себе, а сам прислоняется к двери, раздается громкий стук, и я понимаю, что он захлопнул ее спиной.
Я пытаюсь открыть рот, но губы лишь скользят по его ладони. Саллен наклоняется ко мне, и моего уха касается его дыхание.
— Шшш, — шепчет он, и я замираю в его объятиях.
Я жду секунду. Другую.
Интересно, слышит ли он мое сердцебиение, потому что я слышу.
Затем Саллен скользит ладонью вниз по моему горлу, обхватывает пальцами шею, и я знаю, что он чувствует, как под кожей бешено колотится мой пульс.
Я думаю о лежащем на полу охраннике.
Смотрю на кресло и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.
Меня никогда раньше не пытали.
— Ты этого хочешь? — выдыхаю я. — Пристегнуть… меня к этому креслу?
Его дыхание обжигает мне кожу между ухом и плечом.
Моя грудь болезненно вздымается и опадает, Саллен сжимает меня крепче.
И говорит всего одно слово:
— Да.
— Зачем? — вырывается у меня с прерывистым вздохом.
Я помню, как он трогал мои зубы. Как говорил о том, чтобы их выдернуть. Я представляю себя залитой кровью, во рту у меня ничего нет, а все мои коренные зубы, клыки и резцы валяются на грязном полу.
Он хочет сделать со мной то же самое, что сделали с ним?
Я заметила, что у него не хватает зубов. Могу только догадываться, как он их лишился.
Он по-прежнему восхитителен, но я не хочу, чтобы он выдергивал мне зубы. Не хочу хирургических операций. Я хочу просто поговорить.
— Я просто хочу тебя понять.
Это звучит отрывисто, слабо и глупо, но, когда он обнимает меня, я не могу сдерживаться.
— Думаю, чтобы это произошло, нам стоит поиграть в одну игру, — шепчет он мне в шею.
— В какую игру, Саллен? — я смаргиваю навернувшиеся на глаза слезы и сосредотачиваю внимание на ржавом металле у основания кресла. — Что ты имеешь в виду?
Он склоняет голову, прижимаясь виском к моему плечу.
Я чувствую, как напряжено его тело. Саллен настолько неподвижен, что оно вибрирует.
Мое дыхание громкое и прерывистое. Я обхватываю его предплечье у себя на талии и чувствую биение своего сердца под пальцами, сдавившими мне шею.
— Поговори со мной, — умоляю я. — Пожалуйста.
Он молчит.
Это меня
