ее мочку уха.
Его руки забрались под одеяло, в которое девушка постаралась как можно тщательнее завернуться, и принялись ласково поглаживать ее спрятанное тело. От нежных касаний и чувственных поцелуев за ушком Карина быстро оттаяла. Развернувшись, она стала охотно отвечать на дразнящие поцелуи Митяя, который в этот раз никуда не спешил. Они медленно и неторопливо занимались любовью, растягивая удовольствие, пока оба практически одновременно не достигли пика.
Эйфория после оргазма сменилась ленивой расслабленностью, которая располагала к откровенным разговорам, и Карина решила попытать удачу, задав Митяю давно мучавший ее вопрос.
- Скажи, а ты когда-нибудь влюблялся по-настоящему? – Спросила она у своего любовника.
- Я каждый раз влюбляюсь по-настоящему, - невозмутимо ответил тот.
- Ну, я имею ввиду, когда ты не думал про гормоны и все такое, а верил, что встретил «ту самую», - уточнила свою мысль девушка.
- Ох уж эти постельные разговоры по душам, - иронично протянул Митяй, - мне больше нравиться, когда ты после секса молчком засыпаешь.
- Не уходи от ответа, - каким-то шестым чувством Карина понимала, что мужчина не против поговорить и ерничает только для вида.
- Ладно, ладно, - уступил Митяй, позволяя ей утолить свое любопытство. – Влюбился я всерьез и, как мне казалось, на всю жизнь еще в пятнадцать лет. Она была на два года меня старше и жила в том же детском доме, что и я. В то время почти все детдомовские рано начинали половую жизнь, наверное, не хватало родительской любви и ласки, вот и добирали, как умели. Я на нее быстро запал, дрался несколько раз со старшаками, подкатывал, как умел, и она ответила на мои чувства, - кривляясь, с пафосом произнес Митяй. – Помню, был на седьмом месте от счастья. Еще бы, - хмыкнул он, - первый поцелуй, первый секс, в общем, радости полные штаны. Почти год мы были вместе, планы на будущее строили. Потом ей исполнилось восемнадцать, и она выпустилась.
- И вы расстались? – Сочувственно спросила у него Карина, изо всех сил подавляя в себе ревность, видя, что несмотря на показную безмятежность на лицо Митяя набежала тень.
- Не совсем, хотя стали видеться намного реже, что вполне естественно, - тем не менее довольно спокойным тоном продолжил он. – Я страшно скучал, при первой же возможности ехал к ней на другой конец города. Она с какими-то новыми подругами квартиру снимала. С ее слов устроилась на работу. Посменную, - скрипнул зубами Митяй с уничижительной улыбкой больше напоминавшей оскал.
Он был влюбленным сопляком. Глупым и наивным. Который верил, что не блещущая интеллектом девчонка без образования может легко найти высокооплачиваемую работу. Оказалось, что еще как может. Вот только он и подумать не мог, что деньги на шмотки, косметику и цацки она будет зарабатывать, продавая себя. У них ведь «любовь», мать ее растак. Он со стыдом теперь вспоминал, как она угощала его копченой колбасой и новомодными суши - недоступными деликатесами для детдомовских детей. Он старался не замечать снисходительных улыбочек и презрительных взглядов, которыми украдкой награждали его соседки возлюбленной. Малолетний идиот, он считал, что недостоин своей девушки, потому что был школотой без гроша за душой. Не придумав ничего умнее, он подался в «шестерки» к мелкому авторитету на районе, который охотно брал к себе безмозглых пацанов в качестве пушечного мяса.
Неизвестно, чем бы закончилась его криминальная карьера (хотя известно чем: тюрьмой или могилкой на кладбище, тут уж как повезет), если бы в один прекрасный день его не позвали потусить вместе с остальными членами группировки на блат-хату. В те дремучие времена разудалые бритоголовые молодцы регулярно собирались на день-два с кучей алкоголя, чтобы расслабиться. Для этой же цели приглашались за материальное вознаграждение дамы с не самой высокой социальной ответственностью, а, проще говоря, вызывали проституток для всей честной компании.
Обо всем этом Митяй узнал, только оказавшись в довольно убитой трехкомнатной квартире, в которой было так накурено, что называется, хоть топор вешай. На продавленном диване и двух креслах, составлявших гарнитур из мягкой мебели, сидели молодые парни спортивного вида, чьи имена и клички он еще толком не успел запомнить. На коленях у одного из них восседала молодая девушка в кричаще короткой юбке и самозабвенно целовалась с «братком». В углу на тумбе стоял японский телевизор, к которому был подключен видеомагнитофон, транслирующий на экран популярный боевик с Ван Даммом.
Открыв о дверной косяк бутылку пива, Митяй поискал взглядом свободное местечко, чтобы посмотреть кино, и тут как раз открылась дверь, ведущая в смежную комнату, из которой вышел широкоплечий парень лет двадцати, на ходу застегивающий джинсы. Причем из комнаты продолжали доноситься женские стоны, и Митяй невольно обратил заинтересованный взор вглубь комнаты. С того момента его жизнь разделилась на до и после.
Время растянулось, как в замедленной сьемке. На постели со скомканным бельем незнакомый бугай размашисто трахал стоявшую «раком» девушку, в которой Митяй без всякого труда узнал свою любимую. Сначала его мозг отказался воспринимать реальность и лишь отстраненно фиксировал информацию. На раскрасневшемся лице с размазанной помадой и подтекшей тушью блестели остатки чьей-то спермы. Она закатывала глаза и неестественно громко стонала, явно подражая актрисам из порнофильмов. А потом она вдруг посмотрела прямо на застывшего у дверного проема Митяя, и в ее широко распахнувшихся глазах загорелся чисто животный страх. Она невольно дернулась в сторону, словно хотела убежать и спрятаться, но имевший ее качок лишь хохотнул и удержал заметавшуюся по постели девушку за бедра. Кто-то зашел в комнату, мимиходом посоветовав Митяю занять очередь, и захлопнул перед его носом дверь.
Он же стоял оглушенный и дезориентированный, будто рядом с ним только что разорвалась граната. А потом в нем вспыхнула ненависть. Черная и очень злая, которая требовала крови. Митяю со страшной силой захотелось убить всех, кто находился в этой проклятой квартире. Его руки сами сжались в кулаки, а дыханье резко участилось. Возможно, произошло бы непоправимое, но что-то удержало его от бессмысленной расправы. Как знать, может, его ангел-хранитель, наконец-то, вспомнил о своих прямых обязанностях и отвел беду. Митяй развернулся на пятках и пошагал к выходу, напоминая ростовую механическую куклу с совершенно пустым взглядом. Желание оказаться как можно дальше от смрада той квартиры пересилило его жгучую ненависть ко всему миру. Он брел, куда глаза глядят, а смотрели они вглубь него самого и горючими слезами оплакивали раздавленные цветы его пылкой юношеской любви.
