на моей руке, удерживающей ее за талию.
— Я хочу семью, Юля. Нормальную, без твоих бывших и долбаных секретов за пазухой. Мы познакомимся, когда зарегистрируем отношения. Идет? Сколько тебе дать на адаптацию?
— Нисколько! — начинает вырываться, ерзая на моих коленях, при этом корчится от боли, то и дело прижимая локоть к животу.
— Что там? — ослабляю хватку и даже убираю вовсе.
— Ты знаешь!
— Не имею представления, — с ухмылкой отвечаю.
— Клялся, что проверишь.
Умыла, стерва! Я забыл, что говорил. Вылетело из головы намерение заехать в понедельник в клинику и обсудить с врачом ее диагноз, если он там, конечно, есть.
— Я доверяю тебе, Ступина.
— Ася! Ася! Ася! — хрипит, вцепившись мертвой хваткой в мои щеки. — Ты мне понравился, Костя Красов. Вот такая дура я! Что вылупился? Решил поступить благородно и жениться на кретинке, которой сделал сына? Спешу сообщить, что у тебя будет глупая, но послушная жена. Я умею вести хозяйство: стирать, убирать, мыть полы и красить ставни, варить супы и жарить мясо, еще умею печь блины, оладьи и, увы, отечественные вафли. Там, откуда я пришла… Это детский дом, Красов! Там не было роскошеств в виде навороченной бытовой техники и тому подобной лабуды. Но я разберусь с каждой штукой, которой ты напичкал эту кухню. Я сирота! Да! Не беспокойся, никто не будет претендовать на твое наследство, кроме Тимки. У меня никого нет, а у него есть я. Мы есть друг у друга. Попробуй опротестуй. Тогда я заявлю, что ты изнасиловал меня. Сволочь! Съел? Как благородно! Считал, наверное, что я охотница за богатством. Мошенница? Маньячка, насилующая несчастных сорокалетних мужиков? Так знай, все это даром мне не нужно. Все для него, для сына. Что улыбаешься? Прекрати! Черт, черт, черт! — хлопает ладонью по моим губам. — Тебе в любви признаться?
— Не стоит так выказывать благодарность. Но все-таки продекламируй на всякий случай. Авось понравится!
— Да! Люблю! Люблю! Люблю!
Бедненькая! Ни хера не понимает и принимает того, кто первым приласкает за то, чего на свете не бывает.
— Слабая, несчастная, неграмотная, бесхребетная. Вот такая я! Устраивает ТЗ?
У-у-у-у! И такие словосочетания знает?
— Лишь бы устраивала в постели, — надменно обрываю.
— Там тоже по нулям! — ногтями раздирает мою кожу.
— Совет бывалых — порнуха в помощь! Компьютером пользоваться умеешь, значит, без труда найдешь.
— Что?
— Разберешься, говорю.
— А если я не захочу? Если мне не подходит то, что ты предлагаешь? Почему ты мне не веришь?
— Верю, но настаиваю на своем. Повторим еще разок…
«Брак не будет фиктивным! Поняла?» — одно условие. Вот теперь она на все согласна. Итак, если мальчик — мой, то:
«Это Тимофей. Тимоша, Тимка» — смотрит букой исподлобья.
У «сына» смешное имя, почитающее и славящее грозного Всевышнего? Я это точно не забуду. Отлично.
А что там в личных сообщениях в папке «Входящие» на электронной почте? Компьютер, между прочим, жив и даже великолепно себя чувствует. Установил себе стандартное обновление, пока она ковыряла палочкой в носу. Хорошо выступила — мне все понравилось. По крайней мере, зло, однако я надеюсь осторожно, что честно и открыто.
«Модная модистка?» — глазею, как баран на новые ворота, просматривая историю в браузере, которым пользовалась Ася, и обалдеваю от «обилия» информации. Это что за черт? Похоже, соцсети — уровень не тот, а вот форумы любителей катушечно-ниточного искусства — ее фетиш и сладкая херня. Там, как оказывается, Ася стоит на вершине «пищевой цепочки». Она, черт возьми, «модератор» и даже долбаный «профессионал». Подкинуть информацию для Юрьева? Пусть дальше разрабатывает мою потенциальную жену?
Сворачиваю женское «окно» и направляюсь в царство нужной информации. Индикатор сигнализирует о том, что ящик переполнен ровно на одно входящее письмо.
Стандартное обращение, но без расшаркиваний. В теле сообщения ничего ценного я, откровенно говоря, не нахожу. Клиника еще раз приводит перечень и указывает стоимость оказываемых услуг, а вот то, чего я с нетерпением жду на протяжении сегодняшнего дня, находится во вложении к этому письму.
Таблица, в которой указаны мои данные — фамилия, инициалы, день, месяц, год рождения, — заканчивается одним предложением, содержание которого я все это время про себя твержу:
«Вероятность того, что Вы являетесь отцом, составляет девяносто девять и три девятки после запятой процентов…».
То есть? Смотрю, смотрю, смотрю… Прочитываю еще раз, и еще раз, и даже с выражением, и громко, и с придыханием, и с гордостью, и про себя. Нет! Суть содержимого никак не изменяется.
Я отец… Ему!
«Рома, добрый вечер! Еще одна просьба от беспокойного босса. Поможешь?» — отправляю личное послание Юрьеву.
«Я слушаю!» — всегда кратко и по делу.
«Мне необходимо зарегистрировать не только ребенка, но и брак с этой женщиной, с Асей. Как можно скорее!» — куда я, собственно говоря, лечу?
Сейчас у Ромки заклинило все шарниры, а в голове, вероятно, произошел пожар от замыкания, которым поглотило все извилины.
«Без проблем! Поздравляю!» — всегда хмурый друг добавляет нежный смайл с розовыми щечками. — «Пятница тебе подходит?».
Три дня? Три на подготовку и обработку? Что я несу? Она ведь согласилась, значит, все точно.
«Вполне!».
«Чего-нибудь про секретность не ввернешь?» — по-видимому, Ромку развязало.
«Мою будущую жену зовут Ася, Юрьев, а сына — Тимка!».
«Тимка?» — я даже вижу, как у него ползут на лоб густые брови.
«Тимофей! Тимофей Константинович Красов! Что скажешь?».
«Крестить пойдем?».
Он напрашивается? Я, если честно, не возражаю, но настоятельно себе советую уведомить о таком «жену».
— Великий день? — прищурив глаз, Сашка затягивает внутрь никотин. — Кортит стать муженьком? Бл, дай выговориться, старичок. Что ты смотришь, как баран на новые ворота?
— А чего ты так нервничаешь? — вальяжно стряхиваю пепел в банку. — Бери, наверное, пример с Юрьева, — который, как обычно, как говорят, «не при делах». Ромка молча курит, изредка бросая взгляд на нас. — Сегодня…
— День «Ч»? — шипит Фролов.
— Или ты завидуешь, или…
— Завидую? — скукоживается, морщит рожу и почти плюется, когда трындит о том, что я, по его особому мнению, «мнительный придурок и однозначный идиот». — Завидовать можно тогда, когда это законно!
— Законно? — тут Ромка оживляется. — Ты что-то знаешь, о чем не в курсе я?
— Даже если и так? — по-бабски огрызается. — Он только, твою мать, развелся. Ничего не смущает? Стянул с бычьей шеи, — рукой с зажатой между пальцев сигаретой бьет себя по загривку, — ох. ительное ярмо. Я даже начал радоваться. Подумал, вот наш дорогой Котян, самый лучший в мире босс, талантливый начальник, великий
