Ознакомительная версия.
– Кофе. И покрепче. А кстати, чего это ты с работы отпросилась?
– Не знаю. Наверное, почувствовала, что ты голодный. А в доме обеда нет.
– Ах ты, моя прелесть… Повезло мне, идиоту.
– Нет уж, давай без перемены статуса обойдемся! Ты не идиот, ты обалдуй!
– Пардон! Значит, повезло мне, обалдую!
– И эгоисту.
– И эгоисту! И… кому там еще? Огласи, пожалуйста, весь список, Нинуль!
– Ой, да чего там оглашать… Лишь бы не бабнику.
– Хм… А остальное, значит, простится и примется?
– Да. Остальное простится и примется. А предательство – никогда.
– О чем ты, Нинуль? Какое предательство? После такой шикарной отбивной? И жареной картошки? М-м-м… Считай, Нинуль, что ты уже добралась до моего сердца пресловутой дорогой – через желудок… Какое предательство, Нинуль, о чем ты…
Он очень красиво ел. Нина всегда любовалась им, когда он ел. Как ловко держал в руках нож и вилку, разделываясь с мясом – у нее так ловко никогда не получалось, всегда присутствовало некое напряжение в пальцах, в локтях. Наверное, его с малолетства так есть приучали… Красиво, с веселой энергией здорового аппетита. А может, не в красоте было дело. Да, скорее всего дело было в ней самой. Просто ей нравится наблюдать за ним, получать удовольствие от процесса… Говорят, совместная трапеза – как лакмусовая бумажка отношений между мужчиной и женщиной. Если любишь человека – сидишь и умиляешься его аппетиту, а если не любишь, то никакая изысканная эстетика от раздражения не спасет…
Насытившись, Никита привычно сложил на тарелке нож и вилку крестом. Что означало – тарелку теперь можно убрать. Нина как-то специально глянула в Интернет, выяснила, что означает этот жест. Ну, чтобы не спрашивать, не позориться лишний раз. У него – привычка, а ее незнание на фоне привычки вроде и впрямь ощущается как позор. Незнание, говорят, не освобождает…
– Спасибо, Нинуль. Очень вкусно. Ну, я дальше пошел мучиться. Сейчас засяду дома на несколько дней, к понедельнику должен успеть.
– Ага, иди… А я на завтра тебе что-нибудь приготовлю. Завтра-то меня уже точно с работы не отпустят. Хочешь, борщ сварю?
– Да мне все равно… Борщ так борщ.
– Все, договорились! Будет тебе борщ!
Нина так и простояла у плиты вечерами всю неделю, обеспечивая любимого нужными калориями. Причем она и сама получала от процесса непередаваемое удовольствие… Нет, все-таки она обыкновенная домашняя клуша! Призвание у нее, наверное, такое – любить и заботиться о любимом! А что? Вполне земное призвание, далеко не каждой женщине дано. Как обязанность – да, а в ипостаси удовольствия – далеко не каждой!
Вечером в четверг Никита выплыл на кухню, уже после ужина. Нина сидела за столом, гречку перебирала.
– Нинуль… У нас есть в доме какая-нибудь шоколадка? Так вдруг сладкого захотелось! Наверное, моя несчастная голова напряжения не выдерживает… – спросил Никита и глянул так неприкаянно, как соседский спаниель Гошка.
У нее сердце зашлось от жалости и сочувствия.
– Так нету у нас шоколадки, Никит… Но ничего, я сейчас сбегаю! Тем более мне все равно в магазин надо!
– Да брось, Нинуль… Время одиннадцатый час, какой магазин? Обойдусь я без шоколадки.
– Так я в круглосуточный сбегаю, подумаешь! Два квартала всего! Заодно и прогуляюсь перед сном! Вон, погода какая хорошая! За несколько дней настоящее лето образовалось!
– Ну, как знаешь.
– Я быстро, Никит!
Схватила сумку, сунула ноги в легкие текстильные кроссовки, накинула на плечи легкую куртку. Выскочила из подъезда, не сразу ощутив на себе, как вдруг переменилось мартовское погодное настроение, какой дует в лицо сильный холодный ветер, как собирается в небе над головой сизая дождевая туча. Вот же досада – днем так тепло было и солнце шпарило… Вот и нагрело, похоже, первый весенний дождь. Что ж, пусть будет дождь, тоже неплохо, пусть зимнюю пыль смоет!
Запахнув куртку, Нина прибавила шагу – успеть бы до дождя домой вернуться – с шоколадкой в зубах. Потом вообще припустила бегом, что есть мочи. Нужно успеть…
Не успела, не успела! Выскочила из круглосуточного супермаркета – дождь вовсю хлестал по голым веткам деревьев, по асфальту, вздуваясь первыми лужами. Нина накинула капюшон на голову, понеслась по лужам бегом… Как смогла, конечно. Если это вообще можно назвать бегом, потому как пакеты в руках мешали. Вот ненормальная, еще и продуктов зачем-то набрала! Но не бросать же пакеты на полдороге…
Можно было, конечно, и под навесом где-нибудь переждать разъярившуюся вдруг непогоду. Да, можно. Но ведь Никите нужна шоколадка… Какое там переждать, если у него голова напряжения не выдерживает? Ничего, не сахарная, не растает! Подумаешь, дождь! Но черт побери, какой он ледяной, однако… И ноги моментально промокли…
Нина выдохлась быстро, бежать уже сил не было. В лужи ступала, не разбирая дороги. Чего уж теперь – все равно даже сухой нитки не осталось. Так и заявилась на порог – дрожащая, мокрая, синяя от холода. Но – с сумками. И – с шоколадкой…
– Нинуль! Ну что ж ты, а? Я ж говорил – не ходи! – с досадой засуетился вокруг нее Никита. – А я смотрю в окно – такой дождь… А ты без зонта… Думал, догадаешься где-нибудь переждать!
Она лишь зубами лязгнула, с трудом стягивая промокшую насквозь куртку. И почему-то мелькнула в голове досадная мысль, короткая, как молния-вспышка, – так мог бы и встретить меня с зонтом, чего в окно-то смотреть! Мелькнула и исчезла на фоне общего дрожания организма. Скорей, скорей под горячий душ!
Не спас ее горячий душ. Уже ночью Нина проснулась в холодном поту, в первом температурном ознобе. Всегда с ней так – простуда не ждет, сразу подкрадывается и нападает. И лекарства, как назло, никакого под рукой нет. Никита спит рядом, тихо посапывая. И очень хочется пить…
Поднявшись, она побрела на кухню, припала к бутылке с минеральной водой. Потом порылась в хозяйской аптечке, нашла градусник. Села на табурет, обхватив себя руками и зажав градусник под мышкой. Озноб гулял по телу нешуточный. Нина глянула на градусник: ого… Тридцать восемь и девять! Хорошо сбегала за шоколадкой для любимого, ничего не скажешь! Результат любви и преданности вот он, налицо! Может, заставить любимого среди ночи в дежурную аптеку сгонять, чтобы по справедливости счет выровнять?
И усмехнулась горько – ладно, что за мысли такие… Любимый спит, ему курсовую в понедельник сдавать. Да и какие такие с любимым счеты? Ладно, пусть спит… И все равно – дура ты, Нина, дура… Сиди теперь, трясись в ознобе. Сама виновата.
Мобильник заверещал сигналом будильника ровно в семь. Нина попыталась поднять голову от подушки – не смогла… Протянула руку, отключила сигнал, снова провалилась в тяжелый горячечный сон. Трудно из него выплывать, хоть и звучит тревогой извне любимый голос:
Ознакомительная версия.
