В свете луны, проникающем сквозь щель в занавесках, мне видно, что он лежит на спине. Одно колено откинуто в сторону. Его тело — само совершенство. Сильное, стройное. Его ладонь обнимает член, кончики пальцев поглаживают головку, пока он делает долгий вдох, а затем медленно выдыхает. Его спина слегка выгибается, бедра начинают вращаться.
И я начинаю умирать медленной смертью. Во рту скапливается слюна, и я с усилием сглатываю. Он прав. Два шага — и я могу взять его в рот. Джейми Каннинг будто заглянул ко мне в голову и извлек оттуда все мои развратные фантазии до единой. Ну хорошо, по крайней мере, вступительную их часть.
На меня он не смотрит. Зачем? Когда мы оба знаем, к чему прикован мой взгляд. Он сжимает свой ствол. Один раз. Второй. Потом спускается вниз и, взяв в ладонь свои яйца, начинает легонько поглаживать большим пальцем нежную кожу.
Я слышу жаркий выдох и понимаю, что это я.
Что делает этот гад? Он улыбается.
Это выводит меня из ступора. По крайней мере, частично.
— Какого хера ты делаешь?
— Мне реально надо бы передернуть. Ты не против?
Да е…! Я проклинаю тот чертов день, когда сказал ему эту фразу. Мне было восемнадцать, и я считал, что ловко разыграл свои карты, тогда как на самом деле запустил реакцию нешуточной боли. Для всех. И она продолжается до сих пор. В моих ушах гудит кровь.
И в других местах тоже.
Моя рука сама собой заползает в боксеры. Джейми уже надрачивает себя. Неспешно, вверх-вниз. Останавливается потереть большим пальцем головку, и мое горло сжимается.
— Вес, — в его голосе рокот. — Мне нужна твоя помощь.
Каким-то чудом мне удается ответить почти что нормальным голосом.
— По-моему, ты и сам отлично справляешься.
И вот тогда он наконец-то оборачивается ко мне. Лаская себя, он сглатывает, и я вижу, как на его горле резко дергается кадык.
— Мне нужно проверить.
Проверить что? — готов спросить я, но не успеваю, потому что он начинает меня рассматривать. Его взгляд скользит по моей груди, по руке — к тому месту, где она исчезает в боксерах. И до меня вдруг доходит. Он хочет проверить, почему он это испытывает. Узнать, что это: влечение, пиво или временное затмение разума.
Я не врал, когда говорил, что не хочу помогать ему совершать это открытие. Я не уверен, что смогу пережить то, каким окажется результат.
Во всем этом, конечно, виноват один я.
Наши взгляды встречаются. Его глаза полуприкрыты отяжелевшими веками. Я всегда мечтал о еще одном шансе увидеть на его лице страсть. На движении вверх его губы приоткрываются, и этого оказывается почти достаточно, чтобы я соскочил с кровати. Но я еще медлю — и не из-за опасений, что завтра он станет раскаиваться.
Потому что он будет раскаиваться. Я знаю это наверняка.
— Пожалуйста, — просит он.
Всего одно слово, но оно наконец-то толкает меня к нему. Встав посреди комнаты, я берусь за резинку боксеров. Сдергиваю их вниз, и они падают на пол.
И теперь он глядит на мой член, лаская при этом свой.
— Скажи, что ты хочешь, — прошу я. Мне надо, чтобы он точно озвучил свои желания. Мы играем в очень опасные игры, и вполне возможно, все закончится катастрофой, но если есть способ предотвратить ее, я это сделаю.
Он отодвигается к стенке, освобождая мне место. Жестом зовет меня. И в мире нет таких денег, славы или сокровищ, которые могли бы удержать меня от повиновения. Секунда — и я у него в кровати. Он тянется ко мне, притягивает меня к себе.
Мы ложимся грудью к груди. И Джейми Каннинг снова меня целует.
От него больше не пахнет пивом, только зубной пастой. Так что завтра ни у него, ни у меня точно не получится свалить все на алкоголь. Его язык у меня во рту, и я, наслаждаясь каждой секундой, жадно втягиваю его в себя.
Наши бедра соприкасаются. С тихим стоном он трется о меня все сильнее. Его член скользит по моему животу, выравнивается с моей собственной болезненно твердой плотью, и перед моими глазами взрываются звезды.
— Блядь, — выдыхаю я.
Он приоткрывает глаза и, всматриваясь в мое лицо, кончиком языка облизывает губу.
— Только посмей мне остановиться. Я надеру тебе зад.
Остановиться? Разве существует такое слово? Что оно значит? Наверное, нечто противоположное тому, чем я занимаюсь сейчас, когда, просунув меж нашими телами ладонь, сжимаю нас двоих в кулаке.
Его спина выгибается на очередном хриплом стоне.
— О, черт. Как хорошо.
Я медленно ласкаю нас, сжимая при каждом движении вверх. Он снова находит мой рот. Царапает мою щеку щетиной, когда наклоняется, чтобы сделать поцелуй глубже. Его волшебный язык, голодный и страстный, вновь проскальзывает меж моих губ. Я не могу поверить в то, чем мы сейчас занимаемся. Я не могу поверить, что он разрешает мне проделывать с собой все эти вещи.
Мы оба течем, наша плоть становится скользкой, облегчая движения кулака. Я чувствую, как у меня тяжелеют яйца, как их покалывает перед разрядкой, и понимаю, что еще немного — и я взорвусь. Но тут Джейми выворачивается и толчком в грудь опрокидывает меня на спину. Увидев, как мой член тяжело шлепает меня по пупку, Джейми стонет, а потом оборачивает его ладонью.
— Можно… — слышу я торопливый шепот. — Можно, я отсосу тебе?
Пресвятая богородица. Я, наверное, брежу и вижу сон. Иначе и быть не может, потому что никакого другого объяснения тому, что мой лучший друг предлагает взять мой член себе в рот, просто нет.
Я-то полагал, что во время этой экспериментальной «мне-надо-проверить-нравятся-ли-мне-парни» сессии всю работу проделаю сам, претворяя в жизнь все свои многочисленные фантазии. Но вам надо знать о Джейми Каннинге одну вещь: он полон сюрпризов. Всякий раз, когда он принимал мои безумные вызовы, у меня брови ползли на лоб, а разум был не силах понять, как этот расслабленный калифорнийский пацан, который всегда следует правилам, может с такой готовностью прыгать в любую кроличью нору, куда я его затаскиваю.
Правда, сегодня я не брал его на слабо. Сегодня ведет сам Джейми. Это его пальцы касаются моей твердой длины. И его горячее дыхание овевает меня, когда он перемещается вниз и замирает в дюйме над моим членом.
— Ты… — Я сглатываю сухость в горле. — Когда-нибудь это делал?
— Нет. — Его губы нерешительно задевают мою головку. — Хрен знает, как правильно.
Мой сдавленный смешок.
— В этом и смысл. Чтобы хрен узнал.
Он приподнимает голову, в карих глазах вспыхивает огонек.
— Черт знает, как правильно, — поправляется он. — У меня может не получиться.
