Горячий песок этих дюн вначале набивался между пальцами ног, а потом попадал во все карманы и складки. Тесса покраснела, вспомнив о том, как Лукас помогал ей избавиться от песка – заодно с одеждой – и как от возбуждения ей становилось трудно дышать.
– А наши летние прогулки? Пирожные и хот-доги? Помнишь, как ты ругала меня из-за трубочек с кремом?
– Ненавижу трубочки с кремом! – с чувством сказала она.
– Зато тебе нравилось кататься на колесе обозрения.
Тесса не посмела отвести глаза, согретая внезапной вспышкой золотистого пламени в его взгляде. Когда он смотрел на нее вот так, как сейчас, она напрочь забывала обо всем остальном, как будто в мире оставались только они одни. Надо отдать ему должное – Лукас отлично умел создать у женщины иллюзию, словно она одна такая на земле.
– Тебе нравилось целоваться на этом колесе, Тесса.
По ее телу прокатилась волна жара, вызванного не только – и не столько – неловкостью. Если не выставить его сию же минуту – она за себя не ручается. Того и гляди, сморозит или отколет какую-нибудь глупость, о которой потом будет жалеть.
– Лукас, это была плохая идея. У меня нет ни малейшего желания…
– Я никогда не забуду, как звучал твой заспанный голос в телефонной трубке, когда мы говорили по ночам, – как в бреду, говорил он. При этом она уловила в его взгляде ярость – словно он злился на себя за то, что все еще не избавился от этих воспоминаний. – И как бешено колотилось у меня сердце, когда я мчался в Траверс-Сити, надеясь на то, что дорожный патруль занят на какой-нибудь другой трассе. Ведь я гнал далеко за девяносто миль в час, потому что знал, как ты меня ждешь, и дорожил каждой минутой.
Настенные часы на кухне громко тикали, отсчитывая секунду за секундой. Острое ощущение его присутствия, его пронзительный взгляд и повелительный голос лишали ее воли и способности сопротивляться. Тесса стиснула руки на коленях, отчаянно сражаясь с желанием поддаться разбуженному им влечению и кинуться ему на грудь, ни о чем не думая.
Боже, как было бы хорошо просто плыть по течению – авось куда-нибудь да вынесет!
– Я не хотел терять даром ни одной минуты, которую мог бы провести с тобой, – добавил Лукас едва слышно.
И все же он бросил ее, не сказав ни слова, не потрудившись объяснить свой поступок.
Тесса отпила пива. У нее внезапно пересохло во рту. Воспоминания были так свежи, словно все это было вчера: его ласковые руки, его горячие губы у нее на груди, его низкие стоны в ответ на откровенные, дерзкие ласки. Ах, с каким восторгом она ласкала это огромное, сильное тело, удивляясь его неутомимости и готовности обладать ею снова и снова! Она была на седьмом небе от блаженства, ощущая его в своем теле. От сознания своей женской власти над этим человеком у нее кружилась голова… Да, они чувствовали потребность друг в друге, забывая обо всем остальном мире.
Она со стуком поставила банку с пивом на стол, подняла взгляд… и темное неистовое пламя страсти, полыхавшее в его глазах, ясно сказало Тессе: он помнит, он тоже помнит все.
Тесса внимательно разглядывала его лицо, отметив и седые пряди на висках, и суровые морщины, залегшие в углах рта и вокруг глаз. Только теперь она осознала, как много прошло времени с тех пор. И насколько он успел измениться. Да и она тоже не осталась прежней, если уж на то пошло.
Тесса еще раз покосилась на фотографии и вздохнула. Даже если она захочет вернуть их былую близость – а это, увы, теперь казалось весьма вероятным, – тень трагической гибели Мэтта все равно останется между ними и отравит все попытки вернуть утраченное счастье.
– Я помню все это так хорошо прежде всего потому, что ты был моим первым мужчиной, – сказала она. – Но кем я была для тебя? Девчонкой номер двадцать какой-то? С какой стати тебе было обо мне помнить?
У него на скулах заиграли желваки.
– Послушай, я честно пытался извиниться.
– Это не ответ, Лукас.
– Как близка ты к получению звания специалиста высшей категории?
Тесса растерялась – столь неожиданным был этот вопрос.
– Довольно близка. Но какое это имеет отношение к нам?
– Ты была умной и целеустремленной девушкой. И ты постоянно твердила мне о том, что мечтаешь продолжить семейную традицию и что твоя цель – получение лицензии на высшую категорию не позднее тридцати лет.
– Мне было девятнадцать лет, – потупилась Тесса. – Тогда у меня были очень большие планы на жизнь.
– И у меня тоже. Мне хотелось пробить стену непонимания между мной и отцом, совершить что-то невероятное… что-то более достойное, чем то, чем я занимался до сих пор. А для этого мне прежде всего надо было попасть в другой район. Я не мог остаться, и я знал, что ради меня ты не бросишь академию. Все, конец истории, Тесс.
– И ты считаешь, что это тебя оправдывает? Ведь ты с самого начала мне врал, скрывал, что тебя скоро переведут!
– Я был не прав, но я не могу повернуть время вспять и исправить то, что сделал тогда.
– Хотела бы я возненавидеть тебя за это! – К своей досаде, Тесса снова почувствовала, что вот-вот разрыдается.
– Знаю. – Лукас и не подумал отвести взгляд первым.
– Так почему же? – Тесса медленно покачала головой, все еще не в силах смириться с тем, что услышала. – Ты боялся, что я закачу истерику? Поставлю тебя в неловкое положение? Конечно, теперь это уже не важно, ведь прошло столько времени, но я и сейчас готова убить тебя за то, как ты поступил… Ты ведь даже понятия не имеешь о том, какое унижение я испытала!
Услышав этот крик души, Лукас тайком перевел дух. Наконец-то плотину удалось прорвать!
– Я добиваюсь от тебя только возможности нормально общаться, чтобы не вылететь со службы. Я понимаю, как важна для тебя должность первого помощника на «Талисине». Ты не пожертвуешь ею из-за старой любви, которая была убита и похоронена десять лет назад. Ты для этого слишком умна.
Тесса допила пиво и решительно кивнула.
– И еще я хотел сказать тебе… быть капитаном на «Талисине»… – он на миг умолк, сурово поджав губы, – не менее важно для меня. Но… но остается «Макки». И твой брат.
Тессу удивило, что Лукасу изменило привычное красноречие, и он стал говорить, спотыкаясь, с трудом подбирая нужные слова. Она покачала головой и грустно сказала:
– Ничто не вернет нам Мэтта, так же как не изменит и того факта, что если бы ты не открыл тогда люк, он мог бы спастись. Этого я забыть не в силах.
Лукас так стиснул кулаки, что побелели костяшки пальцев.
– Мне тоже очень жаль, что все так случилось.
Тесса видела, с какой болью далось ему это признание, и ей захотелось утешить его, попытаться объяснить, что она знает, как мучает его чувство вины, сказать, что оно понимает его состояние. Но прежде чем она нашла для этого подходящие слова, Лукас заговорил сам:
