— Ну, привет, сынуля, — сверкнув глазами, обратилась она к Вадиму. — Прости, я не расслышала, ты сказал: «Здравствуй, мама, очень рад тебя видеть» или «Здравствуй, мама, я скучал»?
— Здравствовать я тебе желаю всегда, ма, так что говорить не обязательно, — разливая заварку по чистым чашкам, ответил Вадим.
— Вот такая она: сыновья любовь…
Сначала Ника испугалась: настолько трагичным был голос Виктории, и, если бы не искрящиеся смехом глаза, легко можно было поверить в серьёзность её слов.
— … и это после бессонных ночей, перестиранной горы пелёнок. А чего мне стоило вылечить раздражение на…
— Здравствуй, мама! — перебил её Вадим, всунув в руку чашку с чаем. — Не стесняйся, угощайся булочками, и да…Я рад, соскучился и ещё раз рад.
— В каком месте? — невинно хлопая глазами, спросила Ника у Виктории.
— Что? — приподняла бровку та, не поняв вопроса.
— Раздражение где было? — старательно скрывая улыбку, уточнила Ника.
Секунду они молчали, а потом в комнате раздался дружный хохот.
— Вадим, — успокоившись, Виктория посмотрела на сына с укором, — помнишь, я просила тебя хотя бы для нас с папой держать дома крошечную пачку кофе. Неужели так трудно уважить родителей?
— А я уважил! — улыбнулся Вадим. — Батя заезжал пару недель назад и попил с дедом Веней весь кофе. Увы, новый я купить просто забыл.
— Эээ… — Ника поняла: вот он её шанс немного перевести дух и привести мысли в порядок. — Я сбегаю за кофе.
— С чего вдруг? — нахмурился Вадим. — Я сам, ты не знаешь, где магазин.
— Знаю, — Ника решительно встала. — За соседним домом. Мы его несколько раз проезжали. Ты пока поболтай с мамой, а мне не помешает прогуляться. Уверена, психу в голову не придёт искать меня здесь, — заверила она и, пользуясь замешательством Вадима, выскользнула из кухни, схватила свою сумочку и почти бегом выбежала из квартиры.
Вадим догнал, когда она выходила из подъезда. В ответ на её озадаченный взгляд, он ласково провёл пальцем по губам, но вместо поцелуя всунул в руки мобильник:
— Не сбрасывай звонок, — шепнул он и скрылся в подъезде.
Пока Ника пыталась понять, что он от неё хотел, телефонная трубка разразилась смехом:
— Боже, какая забота! Наконец-то мои молитвы услышаны. Мой мальчик начал что-то чувствовать.
— Подглядывать нехорошо, — раздался голос Вадима.
— Я тебя умоляю, — протянула Виктория. — Твой порыв видел не только наш дом, но и пара соседних.
— Так расскажешь мне, зачем ты приехала, мама? — судя по звукам, Вадим отодвинул стул и присел.
— По нескольким причинам, — прозвучал быстрый ответ. — Первая, как ты понимаешь, — любопытство.
— И как? Ты его удовлетворила?
— О, в полной мере! Мало того, я полностью одобряю твой выбор. Ника — прекрасная девушка…
Сказать, что впечатление от услышанного было сильным, это промолчать. К щекам прилила кровь, даже ноги стали немного подгибаться. Глубоко вздохнув и оглядевшись по сторонам, Ника заметила, что прохожие смотрят на неё с подозрением.
«Да уж, то ещё зрелище, — вступило подсознание. — Стоит краснощёкая девица с открытым ртом и смотрит на телефон, из которого что-то доносится по громкой связи».
Спохватившись, Ника перевела мобильник на обычный режим и, прижав к уху, медленно направилась к магазину.
— … так что сама понимаешь, мне не нужно твое одобрение. Кроме того, если мне не изменяет память, ты всегда была довольна моим… кхм… выбором. — На последних словах голос Вадима немного дрогнул.
— Ты верно подметил, сыночек, — отозвалась Виктория. — Я была довольна и даже восхищалась твоими прежними девушками. В этом нет ничего удивительного. Как можно быть недовольной, когда от сына без ума королева красоты или ведущая топ-модель? Они же такие красавицы. Волшебные небесные создания, довольно умненькие, насколько это было необходимо. Однако я никогда не одобряла твои увлечения, Вадим, потому что прекрасно понимала — не твоё. Но сейчас у меня впервые в жизни возникло желание выдать какие-нибудь умные напутственные слова и вроде как благословить…
— Всё. С меня хватит! — пробурчала Ника себе под нос и нажала отбой. А затем вообще отключила звонок и засунула мобильник на самое дно сумочки, предварительно сбросив новый входящий от Вадима.
Расположение Виктории не могло не радовать, конечно. Но помня её слова о рычагах воздействия, Ника не могла отделаться от мысли, что Косогорова может так себя вести ради своей выгоды. Так что дальше слушать Ника не хотела, чтобы не поддаться и не пасть жертвой хорошо продуманного плана.
Вернулась она быстро, поскольку выбор кофе в небольшом продуктовом магазине был скромный, а от мысли немного побродить вокруг дома пришлось отказаться — сумочка постоянно вибрировала и жужжала. Ника понимала: ещё немного, и Вадим пойдёт её искать.
Не успела она позвонить, а Вадим уже распахнул дверь и затащил её в квартиру. Чёрт! Как он на неё смотрел! Скажи ей кто раньше, что заниматься любовью можно просто разглядывая, она бы ни за что не поверила. А сейчас и говорить было не надо, потому что именно это между ними и происходило.
— Почему скинула? — тихо спросил он. — Я хочу, чтобы ты знала: у меня нет от тебя тайн.
— Потому что, — так же тихо ответила Ника. — Тайны могут быть у твоей мамы, а их мне знать не следует.
Вскоре Ника, как маститый бариста, разливала ароматный кофе по небольшим фарфоровым чашкам, которые достала из шкафчика Виктория.
Вадим, с подозрением принюхивающийся к запаху, витающему на кухне, выглядел несколько сбитым с толку.
— Надо же, какой густой кофе, — удивился он. — И темный какой-то.
— Ну так! Я варю настоящий кофе, а не то, к чему ты привык в Штатах.
— Ммм… Воистину! — блажено зажмурилась Виктория, отпив глоточек. — Вкус просто волшебный. Спасибо, Ника, порадовала.
— Пожалуйста, — ответила довольная Ника. И, вопреки собственному убеждению, что она-то на лесть не попадётся никогда, вдруг почувствовала, что её здравый смысл отступает под напором урагана по имени «Виктория Косогорова».
— Вот она: вселенская несправедливость, — тем временем вздохнула та, выразительно посмотрев на сына.
— Ты о чём? — растерялся Вадим.
— О том, что рядом с тобой погибает такой талант! — тонкий пальчик с идеальным розовым ноготком уткнулся Вадиму в грудь, а слова были сказаны так, словно Виктория была государственным обвинителем на процессе века. — Ты единственный человек в мире, не способный оценить это совершенство.
Вадим исподлобья глянул на маму, шепнул извинение, забрал у Ники из рук чашку и с видом мученика науки сделал осторожный глоток.
