— Да, я понимаю, — сказала послушно. — Ты поэтому не звонишь?
— Поэтому. А почему еще?
— Мне показалось, что ты обиделся.
Поморщилась, показала язык своему отражению в зеркале — может быть, и не стоило этого говорить.
— Ты права, — сказал Рома.
— Действительно? И на что ты обиделся?
— Неважно. Ерунда.
— Ром, я была пьяная, я могла сказать какие-то глупости, — заявила Анжелика. — Извини.
— Да ничего. Что у тебя новенького? — равнодушно спросил он.
— У меня кошелек украли, — сообщила Анжелика.
Это произошло утром, в метро; черт ее угораздил ехать в метро; открыли «молнию» на сумке и вытащили кошелек.
— Да ты что? — оживился Рома. — Сколько там денег было?
Анжелика мысленно подсчитала. — Около четырехсот баксов.
— Сколько? — обалдел Рома.
— Ну, четыреста баксов и рублями немножко, — уточнила Анжелика.
— Ты шутишь? Зачем ты носишь с собой такие деньги?
— Ну, я хотела обменять их на финские марки. Два дня таскала в сумочке, смотрела по дороге во всех обменниках, где курс лучше. — Вот и досмотрелась, — саркастически сказал Рома. — Ты издеваешься? — обиделась Анжелика. Она не могла видеть сейчас выражения его лица, и это удручало ее, как всегда во время разговоров по телефону. Она не любила телефонные разговоры, потому что не могла видеть выражения лица собеседника. — Кто же носит с собой такие деньги? Ты очень расстроилась? — Пляшу и радуюсь, — Анжелика щелкнула кнопками переключения каналов на телевизионном пульте, и одновременно перещелкнулись мысли у нее в голове. — Скажи лучше, на что ты обиделся. — Знаешь, если честно, я вообще не собирался звонить тебе на этой неделе, — сообщил Рома.
— А я в четверг еду в Финляндию, — сказала Анжелика. — Так что если что, тогда уже совсем до следующей недели. Ты будешь дальше обижаться или как?
* * *
Примирение всегда безумно сладко. Это знал Роман еще из общения с Катей; с жадностью ждал он этой сладости от примирения с Анжеликой. Они поужинали на «Вехо», где у Романа были кое-какие дела; Роман все ждал, когда начнется наслаждение процессом мирения; но кроме некоторого удовлетворения от Анжеликиного звонка, он ничего не испытал. Все то время, что они катались по городу, Романа куда больше занимало то, что он должен был доделать сегодня на компьютере; невыполненная, но должная быть выполненной работа была предметом его моральных мучений. Нужно было ехать домой и работать. Роман предложил Анжелике поехать в офис, объяснив, что его долг на сегодня — срочно закончить файл. Он ждал взрыва эмоций с ее стороны, возможно, возмущения, но Анжелика согласилась покорно и с охотой; похоже, ей просто действительно хотелось побыть с ним рядом. Роман уселся за компьютер; Анжелика забралась с ногами в большое кресло и раскрыла книжку стиля «фэнтези», бесхозно валявшуюся на столе. Время близилось к полуночи, когда Роман вдруг почувствовал внезапно, как ему хорошо, ощутил невыразимую прелесть в данном положении вещей. Тихонько тикали часы на стене, Анжелика время от времени с шелестом переворачивала страницы, Роман негромко стучал по клавишам компьютера — невыразимый, почти домашний уют! Насколько был Роман лишен этого чувства в своем действительном доме! Он подумал о том, как просто, наверно, было бы все, если бы Анжелика стала его женой — вот такие тихие вечера, без скандалов и выяснения отношений… Да, наверно, так. — Я так много сегодня успел, — сказал Роман, отрываясь от экрана, — мне так хорошо, когда ты рядом. Он подошел и обнял Анжелику. Она по-прежнему сидела с ногами в кресле, такая тихая и спокойная. На ней было какое-то длинное тяжелое платье, светло-серое, с глухим воротом и расклешенной юбкой до пят; своим нарядом она сейчас более всего напоминала милую монашку.
— Ты больше не сердишься? — спросила Анжелика.
— Почти нет, — сказал Роман, и все внутри него содрогнулось от предчувствия мучительного удовольствия: вот сейчас он начнет вредничать, а Анжелика — заглаживать вину.
— Почти? — переспросила Анжелика.
— Я очень медленно отхожу. Меня очень сложно завести, но если я уже заведусь, долго потом не успокаиваюсь.
— Тогда, может быть, объяснишь, на что ты обиделся?
На что он обиделся?.. Действительно, на что? Ведь не было никакого особого скандала… Он обиделся на ее слова «нравится с тобой трахаться», но говорить ей сейчас об этом?! Да, Анжелика повышала голос во время их последнего разговора, она была жесткой и даже жестокой — но, похоже, сама она совсем не понимала всего этого, несмотря на свое тонкое знание психологии. «И все-таки она чувствует себя виноватой, это хорошо», — подумал Роман.
— Честно? — спросил он.
— Да.
Роман вдруг осознал, что он стоит на коленях перед ее креслом; мизансцена была такой, как будто это он решил извиняться.
— Когда ты сказала, что встречаешься со мной ради постели, — произнес он, отводя глаза.
— По крайней мере, я сказала правду, — Анжелика положила руки ему на плечи, он почувствовал острые коготки ее пальцев сквозь тонкую ткань джемпера. — Рома, это, может быть, значит совсем не то, что ты подумал. Мне просто хорошо с тобой, понимаешь?.. И я не хочу тебя терять. У меня никогда не было такого любовника, как ты.
Сладкая истома поползла медленно, нежно. Роману никто никогда еще не говорил таких слов. Неужели это правда? Неужели она действительно так чувствует?
— Анжелика, ты для меня так много значишь, — он за-хлебнулся в словах, захлебнулся в чувствах. — Я дурак, я не должен был задавать этот вопрос.
— Ты ждал другого ответа?
— Я думал, ты скажешь о том же, что я испытываю к тебе, — сознался Роман.
Ее черные брови съехались на переносице: она пыталась понять что-то, чтобы не спрашивать, но все-таки спросила:
— А что ты испытываешь ко мне?
— Наверно, ты права, — Роман поднялся с колен, присел на подлокотник ее кресла. — Большинство мужчин, когда говорят «люблю», имеют в виду «заниматься любовью». Я хотел сказать это тебе.
— У меня очень мужской характер, — Анжелика улыбалась. — После секса я всегда отворачиваюсь и засыпаю.
— Я заметил. Нет, ты во всем права, — он не мог противиться ее логике. — Действительно. Что я еще хотел услышать?
— Рома, ты мне очень дорог, — сказала Анжелика тихо. — Ты все еще сердишься на меня?
— Наверно, нет, — Роману так хотелось, чтобы она еще поуговаривала его, но, похоже, в этом больше не было смысла. Он обнял ее крепко, до хруста в костях, прижал к себе, и когда отпустил, то увидел слезы у нее на глазах.
— Все-таки ты еще сердишься, — пробормотала Анжелика, даже не пытаясь смахнуть слезинки.
