— Я всегда, даже ребенком, любила маленькие комнатки. Наверное, потому, что мы с сестрами вели замкнутый образ жизни и мир казался нам огромным и пугающим.
— Он и сегодня такой, — задумчиво произнес Рив. — У вашего сына нет няни?
— В данный момент нет, — ответила она. — Сейчас Эстер присматривает за ним.
— Выходит, большая часть забот о нем лежит на вас, не так ли?
Анна кивнула, не понимая, к чему он клонит.
— Это всегда было так, за исключением того периода, когда мы с Дейдрой разъезжали по стране, убеждая людей в необходимости принятия новой конституции. Тогда я часто отсутствовала и не видела сына по нескольку дней.
— Тяжело вам пришлось.
— Конечно, но только из-за разлуки с сыном. А вообще-то я была очень довольна тем, что мой народ простил мне юношескую легкомысленность и поверил, что я исправилась и могу брать на себя ответственность за свои действия. — Она остановилась, осознав вдруг, что никому раньше этого не говорила. — А что касается Джина Луиса, как только он появился на свет, я сразу поняла, что этот человечек — самое дорогое, что у меня есть. Кроме того, я всегда помню высказывание Жаклин Кеннеди: «Если женщина не может воспитать своих детей, то любая другая ее деятельность не имеет большого значения».
— Но когда родился Джин Луис, вы сразу поняли, что сделали большую ошибку, выйдя замуж за его отца?
— Да. — Она не могла отрицать правду, но по-прежнему не понимала, куда он клонит.
— Вы всегда думали прежде всего о благополучии сына, именно поэтому бросили Пиннела и вернулись домой.
— Поджавши хвост, — призналась Анна. Потом встала и начала ходить по комнате. Заглянув в комнату сына и прикрыв дверь, она обхватила руками плечи, словно пыталась закрыться от давних переживаний, внезапно нахлынувших на нее. — Я была в полном унынии. Осознав все безумие своего поступка, я не представляла, как загладить свою вину перед страной. И с головой ушла в воспитание сына, так как моя семья и весь Инбург считали меня абсолютно несостоятельной, не способной выполнять свои обязанности.
— Но вы доказали им обратное, — заметил Рив. — Страна уважает вас и восхищается вами. И я никогда не видел лучшей матери, чем вы.
Из ее глаз неожиданно хлынули слезы, и она разрыдалась. Рив обнял ее, чтобы успокоить, уже второй раз за сегодняшний день.
— Я не за-щи-тила его, — всхлипывала она. — Я сказала, что он мо-жет по-смо-смо-треть, как Ван Берг вы-пустит лошадей. Я не поду-мала об опа-сности. Вы были правы при первой нашей встрече — я легкомысленная мать.
— О, Анна! — Рив поцеловал ее в щеку. — Нет, это не вы поступили легкомысленно, а я. Я был несобран, не сосредоточен на возможной опасности. — Он снова поцеловал ее. — Мои мысли витали далеко. Я думал о вас.
— Что? — Анна отшатнулась от него.
— Я одержим вами, — признался он. — Эта имитация влюбленности становится чересчур реальной.
Неужели он признается, что влюблен в нее? Она смотрела на него сквозь слезы, пытаясь найти ответ на этот вопрос в выражении его лица.
Рив улыбнулся и снова поцеловал ее. Она встала на цыпочки, обвила руками его шею, и их губы соединились. Как и всегда, когда он целовал ее, она почувствовала прилив силы и уверенности. Да, она была безумно и безнадежно влюблена в него! Ей вдруг захотелось сказать ему об этом. Но в этот момент он оборвал поцелуй.
— Каждый раз я обещаю себе, что это не повторится, но, как видите, безрезультатно. — Он усмехнулся.
— Я рада, что вам это не удается, — нежно сказала Анна, вновь приближая свои губы к его губам. — Я тоже одержима вами.
Она хотела целовать его всю ночь, хотела большего: предаться с ним любви. Секс с Фредериком не доставлял ей особого удовольствия. Но она была почему-то уверена, что с Ривом все будет иначе. Он касался ее так нежно, словно она была драгоценным и хрупким цветком, он обращался с ней как с самой желанной женщиной.
Вдруг Рив снова оборвал поцелуй и отступил назад.
— Мы должны это прекратить, — мягко сказал он. — Иначе я могу остаться здесь на всю ночь.
— А это было бы нехорошо? — спросила она, широко раскрыв свои зеленые глаза.
— Да, особенно если проснется Джин Луис или ваш отец захочет проведать вас. Кроме того, вы измождены и расстроены сегодняшним происшествием. Вам нужно хорошо выспаться. Предстоящие два дня имеют огромное значение для вашей семьи и всей страны.
Благодаря многолетней тренировке ей удалось скрыть разочарование.
— Вы, как всегда, правы, — сказала Анна, выпуская его из объятий.
Он наклонился к ней, поцеловал в лоб и направился к двери.
— Заприте дверь, Ваше Высочество. Для вашей же безопасности, — сказал он, подмигнув.
Она заперла дверь, подошла к зеркалу, стоящему на каминной решетке, и подмигнула своему отражению.
Анна отложила кипу бумаг, которые начала изучать. Несмотря на измотавшие ее страшные события вчерашнего дня, ей нужно было работать. Эти бумаги через час должны быть на столе у министра торговли.
Но никакие усилия не помогали ей сосредоточиться на работе. Мысли все время возвращали ее на ферму, где пытались похитить ее сына. Рив посоветовал ей сразу вернуться к обычной, полной забот жизни, уверяя, что так будет лучше для нее и Джина Луиса. Она так и сделала, оставив сына на попечении Эстер, но часто поглядывала на часы, намереваясь вскоре вернуться к нему.
О попытке похищения, пока знали только ближайшие члены семьи, но, когда об этом пронюхают газетчики — а это только дело времени, — дворец будет осажден ими, как крепость, которую берут штурмом.
Злоумышленников, пытавшихся похитить Джина Луиса, нашли. Они клялись, что лично не заинтересованы в этом деле и ничего не знают о письмах с угрозами. Им приказали похитить ребенка и посулили за это огромные деньги.
Людей из команды Рива, которые должны были охранять подъезды к ферме, нашли в бессознательном состоянии, но, слава Богу, они поправляются. Анне стало страшно. Она впервые в полной мере осознала, какая опасность подстерегает ее.
Из задумчивости ее вывел звук отрывающейся двери, и показавшаяся на пороге Мелина объявила:
— Вас хочет видеть мистер Пиннел. — И, бросив неодобрительный взгляд через плечо, добавила: — Я ему встречи не назначала.
Анна в изумлении уставилась на секретаря.
— Мистер Пиннел? Что ему здесь нужно? Ему же ясно было сказано, чтобы он не показывался во дворце.
Прежде чем Мелина смогла что-нибудь ответить, Фредерик Пиннел зашел в офис развязной походкой и, широко улыбнувшись, расставил руки, надеясь, видимо, что Анна бросится к нему в объятия. Потом достал из кармана брюк пригласительную карточку и показал ей.
