А значит окончательно очистил пусть к ее руке, осталось понять и к сердцу ли.
— Про таблетки ты, то есть вы тоже… знали?
— Ты, Олеся, ты, — я замираю, взяв ее тонкое запястье и разворачивая себе. — Какие таблетки? Не молчи! Какие к черту таблетки?
Олеся вдруг улыбается и прижимается ко мне всем телом, так что все мысли из головы стараются улететь, но я держу их всеми силами.
— Олеся, — хриплю я, когда она начинает тереться об меня, и улыбаясь ласкать руками шею. Чертовка. Как же я скучал по этому. — Что за таблетки?
— Я расскажу, обязательно расскажу и покажу медицинские справки. Без них моего ума вряд ли хватит, что-либо доступно объяснить.
Она поднимается на цыпочки и смело касается моих губ своими, прохладными. Между нами проскакивает искра и я с рыком толкаюсь языком в ее маленький рот, не желая сдерживать желание ни на мгновение.
Я так долго этого ждал…
Поцелуй жадный, поцелуй поклонение тем чувствам, что плещутся между нами, он казалось погружал нас в омут наслаждения с головой.
Тело к телу. Сердце к сердцу. Глаза в глаза.
Мы целуем друг друга и смотрим, не в силах прервать это совокупление губ и рук, которыми гладим, уже готовые сорвать одежду.
— Олеся… — перевожу дыхание и хочу повторить этот изумительный акт, но он отводит с улыбкой лицо в сторону.
— Означает ли это, что вы испытываете ко мне какие-то чувства?
Испытываю ли чувства? Она серьезно, сейчас?
— Сейчас ты испытываешь мое терпение. Пойдем в машину, и я покажу тебе размеры своего чувства, киваю на бугор, упирающийся ей в мягкий живот.
Она тихо на это смеется, смотрит на машину, что тихо следовала все это время за нами и вдруг срывается с места и бежит в сторону мрачного леска, освященного парой уличных ламп.
Что за…?
Я думаю о том, что она прекрасная и сумасшедшая, буквально пару мгновений, а потом скалю зубы и пускаюсь за ней в догонку.
Это новая игра мне нравится. Она запускает в тело адреналин, заставляя сердце биться об ребра и инстинкты кричать «добыча». Моя добыча.
Она не была моей в полном смысле никогда. Фамилия чужого мужчины дамокловым мечом висела над нашим счастьем и удовольствием, но теперь нет и этого.
Теперь только она, сверкающая пятками и задницей, мелькавшей из-под свободной юбки. Я, стремительно ее нагоняющий, и страсть что буквально преследует нас со дня первой встречи.
Не нормальная, развратная, порочная страсть. Но такая правильная, когда все происходит только между нами.
Я люблю ее. Она моя. Она родит мне ребенка, возьмет мою фамилию и будет кричать от оргазмов, которые я буду ей дарить.
В несколько прыжков нагоняю свою добровольную жертву и прижимаю к толстому стволу дерева, нависая, заслоняя весь свет. Быстро оглядываюсь, посмотреть на самом ли деле здесь так чарующе безлюдно.
Идеальное место для убийства или изнасилования заблудшей бедняжки. Идеальное место для тайного свидания. Хотя тайное свидание у нас последнее. Скоро я планирую всему миру заявить о своей любви.
Стараюсь все это показать взглядом. И слов не надо. Тяжелое рваное дыхание служит признанием в любви и верности.
— Олеся, — шепчу в дрожащие, пухлые губы, руками обхватывая тонкую талию и прижимая к себе. — Моя сладкая, сладкая Олеся.
Она тянется ко мне, двумя руками берет в плен мое напряженное лицо и вдруг не целует, а наклоняет голову, ниже, еще ниже.
Касаюсь губами груди, живота и понимая, чего она просит, задираю подол юбки.
— О, Прохор, — стонет она, когда мои пальцы глядят намокшую ткань трусиков. Долго, долго. Сводя с ума и ее, и себя.
Ткань рвется под моими пальцами, впиваясь в нежную кожу до вскрика Олеси, но я тут же зализываю след на нежной, полу-прозрачной коже, спускаюсь ниже к чуть поросшему нежными волосками лобку, и еще ниже… К самому сокровенному.
Пальцами чуть раздвигаю нежные губки и касаюсь сердцевины кончиком языка, вызывая удар, как по собственным нервам так и по чувствам Олеси, судя во вздрагиванию и хриплому звонкому вскрику.
Она тянет меня за волосы, и забрасывает ногу на плечо, улучшая мне доступ.
Я начинаю писать свою клятву ей в верности и любви языком, каллиграфически вырисовывая каждую букву на полотне ее сосредоточия женственности. На каждой букве она стонет и начинает помогать бедрами, покручивая ими в такт движениям моего языка и губ.
От запаха ее соков можно одуреть, а от того как приятна на вкус Олеся, я уже почти теряю сознание. Все тело горит. Член, как олимпийский факел заявляет о своем желании, прожигая мне в брюки.
Внезапно, чувствую как наливается кровью и без того вспухший бугорок и решаю попробовать довести Олесю до безумия сквиртом. Нет гарантий, что получится. Но если да, она навсегда запомнит день нашего примирения. Риск того стоит.
Резко вставляю три пальца в мягкое влагалище, отпуская губами клитор и начинаю жестко трахать, на грани бешеной сверхзвуковой скорости, слушая как внутри лона все пошло причмокивает.
Вид Олеси в этот момент хочется запечатлеть на фотокамеру, настолько она прекрасна в своем удовольствии. Кричит, сжимает челюсти, бьется в судорожной конвульсии, почти теряет сознание, держась на плаву только благодаря пальцам, оттягивающим мои волосы до боли и моему голосу, требующему:
— Кончай, кончай для меня любимая.
Мои пальцы продолжают терзать ее вагину быстро быстро, пока внутри их не опаляет жидким кипятком, забрызгивающим и мое лицо. Слизываю, чувствуя терпкий вкус.
Олеся уже визжит, трясётся и я, не выдерживаю. Бросаю ее на влажную от вечерней росы траву, раздвигаю ноги и заранее, расстегнув брюки, врываюсь каменным членом в мокрую киску.
Тут же чувствую, как от такого резкого давления, Олеся кончает второй раз, да и я после недели воздержания долго не смогу терпеть.
Двигаюсь в ней недолго и уже через минуту, толкаюсь последний раз, орашая лоно своим густым семенем.
Внезапно осознаю, как рубашка стремительно намокает. Мы так затрахались, что даже не заметили, как льет дождь, а Олеся с голой заднице на земле.
Всем привет, мы взрослые люди.
Но перед тем, как дать ей очнуться от похоти окончательно, я хочу спросить.
— Олеся?
— Мгм, — еле шевелит она пересохшим от криков губами и медленно открывает, затянутые дымкой, глаза.
— Я хочу, чтобы мы поженились.
Глава 31. Олеся
Мы бежим к машине под проливным дождем и смеемся, как дети. Порочные, удовлетворенные дети. Счастье плещется во мне до краев, вот, вот и истеричный смех станет уже неадекватным.
В машине в объятиях любимого я немного успокаиваюсь и греюсь, пока мы едем в отель, чтобы сменить одежду и выспаться. Вову решаем забрать с утра, сейчас он все равно спит.
В тихом, дешевом, но чистом отеле Прохор берет самый дорогой номер с красивым видом на ночной Ульяновск. Но его вид влажного тела меня интересует гораздо больше.
Но кажется, он не намерен давать моему воображению развиться.
— Что за таблетки, Олеся?
Я тяжело вздыхаю, понимая, что после моего рассказа нам вряд ли снова удастся заняться любовью, а тело, все еще расслабленное после крыше-срывающего оргазма на удивление требует еще, да и жар в груди об этом напоминает.
— Может быть, завтра? — предлагаю, подходя к нему близко, вдыхая смесь запахов дождя, мокрой травы и мужского желания. — Как вернемся в Москву.
— Олеся, сейчас почти двенадцать, я вряд ли смогу сделать хоть что-то. Так что мы еще долго не ляжем спать, — поиграл он бровями, на что я невольно рассмеялась такой способности.
Он конечно сказал мне это, что ничего делать не будет, но после моего так сказать донесения, отодвинул меня в сторону и мрачно заметался по комнате.
— Почему ты сразу мне не позвонила?
