— Это Самбуров, да? — бросает без предисловий. — Вы с ним подрались? Только не отпирайся, я всё равно узнаю!
Да я и не думал отпираться, куда ж теперь, с подводной-то лодки.
Кивнув, делаю глоток, при этом непроизвольно поморщившись, когда горячий чай коснулся ссадины на губе.
— Господи, я так и знала! Эта мразь никак не хочет оставить нас в покое! Ну сколько можно уже в конце концов! — причитает, наяривая круги по тесной кухне. — А ведь я говорила, предупреждала, что он больной на всю голову! Как это произошло? — резко тормозит напротив, оперевшись ладонями о столешницу: — Почему?
— Думаешь, мужику много надо чтобы пустить в ход кулаки? Ну психанул пацан, бывает.
— Ты сильный, не мог Самбуров так тебе навалять в одиночку. Да у него бы и смелости не хватило на это, то ещё ссыкло. Если только… — замолкает, поймав за ниточку догадку, — он был не один, да? Горелый и Хряк с ним притащились? Трое на одного?
— Пф, ну и клички тут у вас, — усмехаюсь, а Вика сразу же меняется в лице, кажется, что вот-вот и разревётся.
Ну этого мне только не хватало!
— Вик, ты чего? Да брось ты, нормально всё, говорю. Разве это драка? Так, пободались чуть-чуть, иногда даже полезно пар выпустить.
Она резко хватает табуретку и ставит рядом с моей, а потом, приземлившись почти вплотную, мягко кладёт ладонь на моё предплечье.
— Очень больно, да? — осторожно гладит по руке. — Может, в травмпункт? Мало ли, что они там тебе повредили.
— Да ничего, жить буду, было и хуже. Не накручивай.
— Как это произошло? Расскажи!
— Интересуют кровавые подробности? — улыбаюсь, думая, как бы ей всё помягче преподнести. И так, чтобы не бросилась "мстить", вон она какая порывистая.
Вообще, драка получилась довольно банальной: догнали в тёмном переулке, четверо на одного — классика. Удар у всех был поставлен хреново, но опыт с лихвой компенсировала молодость и дурь, причём и в крови по ходу тоже. Бьёшь морду одному, второй подсекает хуком слева, третий по ногам хреначит, а там и четвёртый встряхнулся… А я хоть и много лет борьбе посвятил, но не Рэмбо, к сожалению. Да и они моложе всё-таки, кровь горячая, голова пустая. Короче, пришлось нормально так помахаться, прежде чем разойтись. А если точнее — расползтись в разные стороны.
— Саш! Не молчи! — вот настырная! — Как это случилось?
— Да ничего особенного — подрались, разбежались, всё как у всех, — делаю ещё глоток, надеясь, что на этом всё, но судя по её воинственному настрою, без каких-либо деталей она не уймётся. — Ну орал что-то о том, что знает, что я тебя в Москву с собой забираю, что ты считаешь его швалью и всякое такое. Совсем пацан мозг прокурил, бред какой-то нёс.
Не знаю, что я такого сказал, но теперь выражение её лица стало ужасно виноватым, а губы вновь скривились в преддверии слёз.
— Эй, ну ты чего опять, не думал, что ты такая плакса, — оставляю чашку и обнимаю её за плечи. — Эта драка далеко не первая и наверняка не последняя в моей жизни, рассказать, что в прошлом было — блокбастеры отдыхают. И ничего, смотри, живой же, руки-ноги целы, голова, вроде бы, тоже. Ты не виновата в том, что он дебил и до него так туго доходит.
— Нет, я! Это я как раз во всём виновата! — всё-таки всхлипывает и утыкается лбом в моё плечо. — Я глупостей наговорила сегодня девчонкам в шараге, Самсонова ему всё, видимо, передала.
— И что за глупости?
— Всякие! Глупые! — шмыгает носом. — Не хочу повторять, мне стыдно.
— Например то, что мы устраиваем еженочные родео в постели и скоро укатим под руку в Москву?
Я честно старался чтобы вопрос не звучал иронично, но, видимо, ирония всё-таки проскочила.
Она поднимет на меня зарёванные глаза, такие искренне виноватые, что как-то ругать её и подтрунивать над богатой фантазией совсем не хочется. Дурочка она ещё молодая. Ну конечно, чего-то подобного следовало ожидать, ну как же девчонки и без приукрасить!
— Прости меня! — снова хлюпает носом, втягивая сырость. — Ну хочешь, я ухаживать за тобой буду. Повязки менять.
— Да какие ещё повязки, Вик? — не могу сдержать снова улыбку. — Я ж не с войны вернулся, так, местячковые разборки. К слову, им тоже нормально досталось, в гневе я страшен.
— Я такая дура, Саш, прости меня за всё, — рыдает и рыдает, даже рукав футболки уже мокрый. — Я только и делаю, что косячу постоянно, от меня вечно одни проблемы!
— Это да, — глажу её по спине и улыбаюсь. Ну не могу я не улыбаться сейчас! — Но справедливости ради — я первый решил поиграть в Халка, тогда, утром у дома, ты меня не просила с ним связываться. Выходит, я тоже отчасти виноват. Кстати, а ты почему не на работе?
— Какая работа? Ты в своём уме?! Я тебя как в кровище всего увидела, у меня колени ватными стали! Не пойду я ни на какую работу! И в шарагу завтра не пойду! А если надо — и послезавтра тоже! Я буду с тобой и даже не пытайся меня отговаривать. Я тебя никогда не брошу, — смотрит мне прямо в глаза, и так преданно, как не смотрел ещё никто и никогда. — Ты только прости меня, ладно? Ну, за все глупости, что я вечно творю, а ты разгребаешь.
- Да мне не за что тебя прощать.
Момент слишком интимный: полумрак, близость красивой молодой девочки, которая готова на всё, её лёгкие, но такие точные касания.
— У тебя нос разбит, — нежно проводит пальчиками по ссадине. — И губа… — опускает пальцы ниже. Гладит моё лицо, приближая своё всё ближе, дыхание становится тяжелее: — Я тебя люблю, Саш. Пожалуйста, не прогоняй меня.
Не знаю, что это — остатки адреналина, что так и остались невыплеснутыми до конца после драки; просто бешеная тяга к женщине, с которой я просто устал уже бороться; а может, всё-таки чувства или взрывной микс всего вместе взятого, но я целую её. И я не чувствую больше боли, её заменила переполняющая до отказа эйфория. Она стала моим анестетиком.
Приподнимаю её за бёдра и легко пересаживаю к себе на колени, а она будто только этого и ждала — сразу же обняла лодыжками мою поясницу, и всё это не разрывая поцелуя. Не разорвали мы его и когда я взял её на руки и понёс в свою спальню, и когда стянул с неё и себя одежду…
И когда она, скользкая от пота, стонала в мои губы клятвы в вечной любви.
В одной из двух битв я сегодня с треском проиграл, но почему-то не чувствую себя проигравшим.
Часть 34
— Доброе утро! Са-аш…
Уворачиваюсь от шекочущих ухо губ. Так спать хочется…
— Ты пробежку пропустил, — шепчет Вика, шаря рукой под одеялом по моему телу. — А как же режим?
— К чёрту режим.
— Ты ещё и ругаться начал. Это я тебя испортила?
— Угу, а ещё совратила.
Она хихикает, и я тоже улыбаюсь, по-прежнему не открывая глаз. Понимаю, что напортачили мы вчера знатно и засыпая думал, что утром обязательно буду мучиться от чувства вины, но нет, ничего подобного. Я так загнал себя в рамки порядочности, так долго подгонял свою жизнь под всемозможные режимы, что не заметил, как превратился в механического робота, практически переставшего что-либо чувствовать.
Подъём в шесть тридцать. Пробежка. Завтрак. Служба. Сон. Редкие свидания, втиснутые в упорядоченный график "работа — дом".
Вика сама того не ведая меня освободила. С ней я стал намного безбашенее и жизнь определённо заиграла яркими красками.
Да, мы переспали — и…?
Что плохого в том, что два взрослых… ну хорошо — один взрослый и другой помоложе поддались эмоциям? С каких это пор это считается аморальным? Я не совращал малолетку, она давно уже не школьница и знала, что делает. О, она точно знала, без сомнений…
Нам было хорошо вместе. Мне было хорошо точно, но судя по её игривому настроению, ей тоже было не хуже.
Если ради этого стоило получить по морде, я готов выйти на ринг снова.
