— Купаться не будешь, а вот позагорать можешь.
Катя завизжала от восторга.
— Не нужно покрывало, есть шезлонги. — вклинился в разговор Виктор, но в ответ получил лишь два укоряющих взгляда. — Окей, покрывало, так покрывало. Пойдем, Катя, маме отдыхать нужно, так она быстрее поправится.
— Виктор, останься! Нам нужно поговорить. — мужчина непонимающе смотрит мне в глаза, но я полна решимости выяснить несколько вопросов, которые меня очень волнуют. — Марго, прогуляйся с Катюшей, пожалуйста.
Целую дочку на прощание и передаю ее подруге. Марго открывает дверь, а Катюша оборачивается, машет мне маленькой ладошкой и посылает воздушный поцелуй. Я отвечаю ей, а сама чуть сдерживаю непрошенные слезы — она такая маленькая, но такая храбрая девочка.
Неловкая пауза, словно стена, повисла между мной и Виктором, когда дверь закрылась, и мы остались наедине.
— О чем ты хотела поговорить? — он первым нарушил молчание.
Собравшись с духом, я выдавливаю из себя вопрос, который, среди прочих, очень сильно волновал меня:
— Что с Ваней?
Виктор изменился в лице: черты заострились, взгляд стал тяжелым, а между бровями образовалась складка. Ему неприятен мой вопрос, и, скорее всего, даже злит, но это не имеет никакого значения сейчас. Я хочу знать, что происходит и он не выйдет отсюда, пока не расскажет.
— Тебя интересует судьба человека, который чуть не убил тебя? — возмущение в его голосе только подтверждает мои догадки.
Виктор хочет убрать Ивана со своего пути, но я не допущу этого — слишком многим я обязана другу детства, чтобы сейчас бросить его и жить свою жизнь в тепле и комфорте.
— Давай начнем с того, что целился он не в меня и убить хотел тоже не меня. — слова срываются с губ прежде, чем успеваю оценить их последствия.
— Другими словами, это я во всем виноват?! — Виктор взбешен, расхаживает из стороны в сторону, но успокоиться ему это не помогает. — Оля, ты случайно головой не ударилась? Ты сама понимаешь, что ты несешь?!
— Я понимаю, но ты так и не ответил на мой вопрос: что с ним?
Виктор останавливается напротив меня и внимательно смотрит в глаза:
— Ты не понимаешь где он? Или, может быть, хочешь видеть рядом не меня, а его? — лицо моего мужа искажает гримаса брезгливости. — Но, у тебя это не получится: Иван будет находиться в изоляторе, пока идет разбирательство по вашему делу. Разрешение на ношение оружия у него есть, отец об этом позаботился и, сам же от этого пострадал. Конечно, если вы, как пострадавшие, заявление писать не будете, а, как я понимаю, вы не будете этого делать, то его отпустят.
Я закрываю лицо руками и вздыхаю с облегчением. Конечно, Виктору неприятна вся эта ситуация, но я не могу иначе. Дружба, на то и дружба, чтобы в трудную минуту помочь близкому человеку. А Ване сейчас действительно тяжело. Рассказа Марго мне хватило, чтобы понять: мой бывший муж на грани, а я очень не хочу, чтобы он сорвался в бездну.
— Однако, вы не учитываете один момент! — мужчина произнес эти слова, явно чувствуя себя победителем в ситуации.
Я поднимаю голову и непонимающе гляжу на него. Сердце колотится с бешенной скоростью, а страх сковывает тело. Что он хочет этим сказать? Виктор выжидает и молчит.
— Какой момент?
— Взрыв на объекте! У меня есть доказательства того, что именно Иван, твой драгоценный друг, как ты выражаешься, взорвал здание. — в глазах Виктора было столько торжества, что мне стало тошно. — Как думаешь, сколько ему за это дадут?
Слезы безысходности катятся по щекам мокрыми дорожками. Понимаю, что Виктор опять будет меня шантажировать, но что он может спросить с меня? Что я еще могу дать ему в обмен на свободу Вани?
Глава 36. Ольга
— Зачем ты это делаешь? — голос срывается, от едва сдерживаемых рыданий. — Это твоя месть? Но за что?!
Виктор отходит к окну. Не хочу даже смотреть в его сторону, настолько остро ощущаю его нетерпимость по отношению ко мне. Она болью отдается внутри и выходит горькими слезами наружу. Но почему не отвожу взгляда от его напряженной спины, чего жду от этого мужчины? Чем он так приковывает, что в его обществе чувствую себя слабохарактерной марионеткой? Почему ничего не могу поделать с собой?
Почему так горько от одной мысли о том, что он сейчас выйдет из палаты, и больше его не увижу, как это уже случилось однажды. А ведь тогда ничего не предвещало беды, что будет теперь — не знаю. Как он поступит?
Закрываю глаза, и в изнеможении откидываюсь на мягкие больничные подушки, приятно пахнущие цветочным кондиционером.
Я жду. Молча жду его решения.
Душу разрывает на части: я отчетливо понимаю, что не хочу его терять, но и Ваню предать больше, чем уже сделала, не могу. Не хочу, и не буду строить свою жизнь на несчастье другого человека. Нет, это не предрассудки, просто есть внутренний компас, который говорит мне, что это неправильно. Что-то внутри, заложенное самой природой и чему я, безусловно, благодарна. Иначе разве была бы собой без внутреннего стержня, который состоит из ценностей и моей личной картины мира.
— Ты действительно думаешь, что я хочу тебе мстить? Тем более таким низким образом? — голос мужа звучит спокойно, но я знаю, что сорваться он может в секунду, поэтому думаю над ответом, чтобы не злить его еще сильнее. — Кто я для тебя?
Виктор произносит это, все также стоя спиной ко мне, поэтому не могу видеть его глаза и определить, что же скрывается за этим напускным спокойствием.
— А, что по-твоему, я должна думать, Виктор? Что? — стараюсь говорить уверенно и невозмутимо. — Ты угрозами заставил выйти за тебя замуж. Не дал мне выбора, выстроил свою игру таким образом, что я не смогла тебе отказать, ведь это был неприкрытый шантаж…
Мужчина разворачивается, а я вся сжимаюсь от его взгляда, полного боли и растерянности. Но читаются эти эмоции всего лишь мгновение — в следующую секунду лицо этого невыносимого и непонятного мне мужчины, облачается в непробиваемую маску.
— Я не могу тебе сказать, что был неправ… — он выдерживает паузу, а затем продолжает: — Все, что я сделал — было необходимо. А ты, Оля, можешь сказать тоже самое о себе?
Непонимающе смотрю в его темные глаза, которые сейчас напоминают две черные дыры, что вытягивают и забирают мою энергию. Не могу сопротивляться, просто нет сил. Сколько времени прошло после того, как я выпила таблетки: полчаса? Вот, видимо, та самая сонливость, о которой предупреждала медсестра. Только совсем не вовремя, потому что сообразить, в чем меня пытается обвинить Виктор, не могу совершенно… Что я должна ему сказать о себе?
— Ты о чем? — фокусирую взгляд на его губах, потому что не могу больше выдерживать тяжелый и сверлящий взгляд карих глаз.
— О МОЕЙ дочери, о Кате! — его напускное спокойствие разбивается вдребезги, мужчина надвигается на меня, а остановившись возле кровати, нависает надо мной, уперев руки по обе стороны от моих бедер. Все же вывела его из себя. — Зачем? Почему не искала меня? — шипит мне в губы, обдавая своим теплым дыханием.
Его близость пугает и распаляет одновременно, облизываю пересохшие губы и пытаюсь сообразить, что он хочет мне сказать, но сознание словно окутано густым туманом. Я понимаю слова, что он произносит, но вот связать их в четкую фразу и наделить смыслом почему-то не могу.
Трясу головой из стороны в строну, пытаясь таким образом прийти в себя, после этого движения Виктор, видимо, понял что что-то не так.
— Что с тобой? — произносит он с тревогой в голосе.
— Таблетки… — говорю, а голос словно не мой — язык заплетается. Самой смешно становится, но так лень смеяться… — Спать нужно! — делаю над собой усилие, чтобы донести до него истинное положение дел — говорить я больше не в силах.
«А, жаль! Хотелось выяснить его планы по поводу Вани, ведь потом с ума сойду, накручивая себя.»
Пытаюсь взглянуть мужчине в глаза, но веки как будто свинцом налились и тело обмякло настолько, что попытка поднять руку, чтобы получить хоть какой-то мало-мальский контроль над собственным телом, не увенчалась успехом.
