Мария стояла спиной к дороге, закрыв лицо руками, но то и дело вдыхая воздух и пытаясь успокоиться.
— Машенька, — мужчина подошёл к ней сзади и приобнял за плечи — прости меня. Я зря стал расспрашивать тебя о прошлом. — она развернулась к нему лицом и уткнулась носом в его крепкое плечо, ничего не отвечая. Воронцов всё понял и крепко обнял её, прижав к себе. — Маруся, солнышко, врачи иногда тоже ошибаются. Надо верить. — прошептал он ей на ухо, гладя по спине. Дмитрий чувствовал, насколько девушке больно и плохо, понимал, что все слова будут казаться нелепыми и неверными сейчас.
— Прости, я… больше не буду. — Северцева подняла на него взгляд. Он ласково вытер слёзы с её лица.
— Если бы я мог, я бы сделал всё, чтобы тогда в парке ты упала в мои руки и ничего бы этого не произошло. — искренне произнёс адвокат, глядя в ей глаза. Ему очень хотелось поцеловать её в этот миг, но приходилось сдерживаться.
— Если бы да кабы… — грустно улыбнувшись, ответила Северцева. — Всё нормально, это жизнь и у каждого она своя. — Воронцов опустил руки и Маша направилась к машине.
Глава 12
Какое-то время они проехали молча, а потом она сказала:
— Ты прости ещё раз, что я не сдержалась. Просто… Каждый раз думаю, что уже приняла случившееся, но каждый раз так больно… как впервые.
— Ну что ты, я же всё понимаю. И мне, правда, очень жаль, что я разбередил тебе душу.
— Да ну, ничего ты не бередил. Я об этом никогда не забываю, да и вряд ли когда-то отпустит… И потом, это я решила тебе рассказать об этой части своей биографии, поэтому ты тут не при чём. — успокоила его Мария. — Ты, лучше, если можешь и хочешь, порассказывай ещё о себе. Есть же то, чего я не знаю?
— Сейчас прозвучало, будто мы много лет в браке и ты пытаешься уличить меня во лжи. — усмехнулся мужчина. Маша засмеялась в ответ.
— Не в этом случае.
— Так, ну, про моё детство мама, наверное, много рассказывала. Я был достаточно хулиганистым, шаловливым мальчишкой, любил доставить родителям хлопот и заставить их понервничать.
— Надо же, как люди меняются! — иронично заметила Северцева. — Ни за что не сказала бы, что ты был шаловливым.
— Надо отдать мне должное, я хорошо учился в школе. — улыбаясь, продолжил Дмитрий. — Ну, выговоры за поведение и драки в коридорах на переменах, я не считаю. Мама часто ругала меня, жаловалась отцу, что мол вот, снова подрался с кем-то, опять классный руководитель вызывает в школу, а отец спокойно отвечал, читая газету: «Главное, что двоек нет. Ума наберётся, а мудрость придёт с годами».
— Я бы тоже волновалась, если бы сын драчуном был.
— Я дрался не просто так, я по делу. Девчонок защищал. — усмехаясь, пояснил Воронцов.
— Так ты ещё и дон Жуаном был?
— Не совсем. Я предпочитал просто быть обходительным и вежливым с прекрасной половиной класса. Просто как-то сразу заметил, что на девочек это действует безотказно. И списать дадут, и староста, тоже девочка, лишний раз прикроет. — Маша засмеялась. — А чего ты смеёшься, разве нет? — весело спросил адвокат. — Ну, вообщем, счастливое детство вот такого оболтуса. Ну, потом, закончил школу с серебряной медалью, до золотой не дотянул немного, алгебра подвела. Поступил в МГУ на юридический. О моём фееричном появлении на вступительных ты слышала уже. Но универ быстро расставил всё по своим местам и приучил быть более обязательным, самостоятельным…
— А срыв контрольной как же? Подозреваю, что не только это было в твоей биографии. — посмотрев на него с хитрым прищуром, напомнила девушка.
— Это было, да. Но, кстати, контрольную я тогда тоже сорвал по делу, так сказать. Из-за девушки. — признался Дмитрий.
— Какой ты влюбчивый!
— На самом деле нет! Но это была первая любовь. Ну, такая, знаешь, по-настоящему сильная и чистая. Та самая, которая бывает только раз в жизни. Её звали Элла, она была очень красивой и очень гордой девчонкой, неприступной.
— И ты её решил покорить?
— Конечно. Я сразу понял, что она будет со мной и активно начал заниматься тем, чтобы заставить эту крепость рухнуть под тяжестью моего обаяния. — улыбаясь, рассказал Воронцов. — Вот поэтому и контрольную сорвал, чтобы обратить на себя внимание, показать, какой я смелый, крутой что-ли…
— Помогло? — поинтересовалась Мария.
— Помогло, но не только это. Я и букеты ей таскал, и стихи сочинял, и на экзаменах помогал, и даже конспекты за неё писал! Но больше всего мне помогло то, что я её защитил как-то перед преподавателем. Её отчитывали за пропуски и грозили отчислением… Я вмешался, хотя Элла была виновата. Но мне тогда было всё равно, хотелось её огородить от любых неприятностей. Вот это на неё произвело особое впечатление и в конце концов, она согласилась сходить со мной в кино. Я был на седьмом небе, честно.
— Ну, видимо благородство и рыцарство у тебя в крови.
— Да какое там рыцарство, всё любовь… На тот момент, я впервые настолько сильно полюбил кого-то. Крышу сносило. Потом и Элка, наконец, меня разглядела и к моему великому счастью, влюбилась. Мне кажется, мы были самыми безумными влюблёнными в мире! Сбегали с лекций, гуляли в парках часами, брали билеты в кино на несколько сеансов подряд и целовались на последнем ряду до одури! Я думал, что всё будет просто, раз мы любим друг друга, но… Судьба подкинула испытание в виде её родителей.
— Они были против?
— Да. А родители у Эллы были суровые. Семья с высоким положением, папа дипломат, мама зам.зав.кафедрой онтологии и теории познания на философском факультете, кстати, тоже МГУ. Дед военный, генерал, бабушка профессор искусствознания.
— Боже, как всё серьёзно. — поразилась Северцева. — Вот это тебя занесло… Покорил, так покорил.
— Сам в шоке был, но я отступать то не привык. Да и всё равно мне было, кто там у неё папа, кто дед… Хоть боги древнегреческие! — продолжал свой рассказ Дмитрий. — В общем, её родители стали ограждать дочку от общения со мной как могли, но для меня это не было помехой. На их беду и моё счастье, окно её комнаты находилось как раз рядом с пожарной лестницей. Я по этой лестнице несколько месяцев лазил к ней в окно и на ней же прятался, если грозила опасность встретить родителей Эллы.
— На лестнице? — ахнула Маша, с удивлением слушая романтическую историю.
— Ну да. А что, это невероятно удобно было. Представь, я лез к ней, Титов, кстати, страховал меня внизу, я залезал в окно, которое Элла всегда предусмотрительно открывала, был с ней, а если вдруг шли её родители или бабушка, я быстро ретировался на лестницу у окна и стоя там на ступеньке, ждал, пока Элка подаст знак и я снова смогу вернуться в комнату. Пару раз я чуть не навернулся, но всё обошлось.
— И долго же вы с ней так скрывались?
— Нет. Через 3 месяца Элла героическим образом поставила папе дипломату жёсткий ультиматум, заставив принять её выбор. Родители сдались и мы недолго думая, поженились.
— То есть у тебя две жены?
— Было. — уточнил Воронцов. — Только вот с Эллой я был по-настоящему счастлив. Мы жили прекрасно, каждый день как праздник, каждый месяц медовый… Сказка, да и только.
— И что же случилось в вашей сказке? — спросила девушка.
— Элла забеременела. — как-то грустно ответил мужчина.
— Ты не хотел ребёнка?
— Да ну, что ты. Очень хотел! Я от радости, думал, взлечу, не имея крыльев. Но нам не повезло, беременность была внематочной. Врачи её вовремя не определили, тогда таких технологий, как УЗИ не было. Случилось то, что должно было случиться: разрыв, кровотечение… В общем, это были какие-то страшные дни для всей семьи, её родители винили в случившемся меня, Элка вообще не хотела никого видеть, у неё произошли два нервных срыва… — было видно, что Дмитрию тяжело вспоминать о прошлом. — С той поры, наше счастье закончилось. Элла находилась в постоянном состоянии депрессии. Врачи ей сказали, что детей теперь точно не будет. Она пыталась несколько раз свести счёты с жизнью, но её спасали то я, то родители… Наши отношения рушились, как карточный домик. Её папа принял решение отправить дочь в Крым, в университете она взяла академ. Я остался, так как надо было учиться. Целый год она провела там, я хотел к ней приехать, но Элка просила меня не делать этого, не отвечала на мои письма, редко звонила. В итоге, когда она вернулась, я понял, что моя семейная жизнь закончилась. Элла попросила развод, сказала, что больше не любит меня и после всего того, что произошло не может со мной жить.
