— Для нас это нормальное явление. — Дальский жестом подзывает официантку и просит кофе.
— А разные имена у родных братьев тоже в порядке вещей? — Да, мне интересно.
— Оль, это долгая история, — вздыхает он.
— Так мы не торопимся, — смотрит на меня Зара. — Тем более, мы тут все почти родственники.
С какого перепуга она причислила меня к их весёлой компании я даже спрашивать не буду.
— Это не секрет, — пожимает плечами Дальский, — но, естественно, на каждом углу мы об этом не кричим.
— И всё же? — не успокаивается Зара.
— Наши родители погибли, когда мне было семь, а Владу едва исполнился год, — начинает он, но останавливается, пережидая пока официантка поставит перед ним кофе. — Никто из родственников не стал брать опекунство над двумя сиротами и нас закономерно отправили в детский дом. Вот только разделили, несмотря на все мои… возмущения.
Возмущения! Боже мой! Как бесстрастно он говорит о том, отчего руки у меня враз покрываются мурашками. Стоит только представить как кричал и вырывался, стремясь остаться с братом, маленький, беззащитный ещё, мальчик. Но если разом задрожавшие руки я могу спрятать под стол, то глаза не спрячешь.
— Но это же… — Зара вздыхает. — Жутко.
— Так получилось, — бесстрастно отзывается Дальский и делает глоток. — Мы попали не в лучшее заведение, а там царили свои порядки.
— И что было дальше? — хмурится она.
— А дальше меня усыновили. Почти сразу после приезда в приют за мной пришли бывшие соседи наших родителей, Герман и Елизавета Дальские. Отцу дали работу за границей и скоро они должны были уезжать, но оставить меня в детском доме не могли.
— А Влад? — после долгого молчания спрашивает Зара.
— А его им не отдали, отделались тем, что семью он всё равно не помнит. И тем, что неизвестно ещё смогут ли они оформить мои документы для выезда из страны. Поэтому Влад остался, — барабанит он пальцами по столу, — ещё на два с половиной года.
— Но ты же его нашёл?! — волнуется она.
— Нашёл, только…
— И кто кого нашёл? — слышится голос за моей спиной, а за нашим столом возникает пауза почище мхатовской.
Глава 17
— Я нашёл, — не обращая внимания на наши лица, продолжает Дальский как ни в чём не бывало. — Случайно наткнулся на кофейню, где варят прекрасный кофе. Рядом с цирком, только с обслуживанием там беда.
— А ты можешь оказаться где-то случайно? — хмыкает Крамель, впрочем, не ожидая ответа. — Как отдыхается?
— Нормально, — ровно отзывается Зара и недовольно осматривает жениха. Крамель, кстати, очень странно смотрится в кроссовках, шортах и футболке. Конечно, странно для меня, Подозреваю, что Зару не смутило бы даже приди он голый. — А вот где был ты?
— Бегал, — неожиданно весело фыркает тот и прямо-таки наслаждается выражением наших лиц. Наших с Зарой, Дальский и вида не подаёт, что помнит давнее интернетное издевательство над известной рекламой. — Между прочим, я задержался стараниями Ольги Александровны.
— А я-то тут причём?! — Меня разом отпускает история с их усыновление, а Крамель пододвигает себе кресло от соседнего незанятого стола.
— При всём, — он делает глоток из чашки Зары и вместо ожидаемого недовольства, под моим ироничным взглядом, та двигает ему тарелку с нетронутым пирожным. — Вчера вечером мне позвонил известный нам всем Новиков из «Нимбуса» и сообщил, что не сможет привезти заказанную систему седьмого числа.
— Что значит не сможет? — мгновенно теряю я голос. Плевать на непонятные неуставные отношения между нашей развесёлой компанией, но работа остаётся работой. Которую я должна выполнить качественно и в срок! — Валерий Олегович обещал…
— Валерий Олегович очень извинялся, если вам от этого станет легче, — насмешничает Крамель.
Пока он наслаждается кофе и пирожным я всё больше нервничаю. Ехать к Новикову второй раз? А смысл? Вряд ли он меня забыл и его отказ означает только то, что мне жутко не везёт. Неужели, правда, придётся признаваться Крамелю в проигрыше? И плевать, что увольнять меня он не собирается, для меня это стало делом чести.
Я замечаю, что нервно барабаню пальцем по столу только когда Дальский накрывает мою ладонь. Перед всеми желающими полюбоваться на это умилительное зрелище. И я вижу как высоко взлетает бровь у жующего Крамеля.
— Легче мне не станет, но чем тогда я-то виновата? — ехидничаю я.
Ехидству способствует ещё и то, что я представляю как мы вчетвером выглядим со стороны. Очень так по-домашнему, практически семейно, хотя тому клубку взаимоотношений, в который я влезла по самые уши, позавидовали бы и в серпентарии.
— А в том, незаменимая наша Ольга Александровна, — Крамель подаётся вперёд, — что Новиков не мог вас подвести и очень просил встретить грузчиков сегодня. Я вам больше скажу, ради вас он увеличил их число вдвое, чтобы успеть выгрузиться хотя бы до обеда.
И, довольный эффектом, Крамель откидывается на спинку кресла под недоверчивым взглядом Зары. Я так вообще не могу произнести ни слова, ожидая, что сейчас откуда-нибудь выстрелят хлопушки, а официантки прокричат: «Розыгрыш!»
— Подождите, — внезапно осознаю я, выдёргивая ладонь из-под чересчур сжавшихся пальцев Дальского, — вы хотите сказать, что вместо свалки мусора у меня там теперь свалка баллонов в мой рост?! Их же должно быть около сорока штук!
— Оля! — Зара со смехом закрывает глаза ладонью, даже Крамель меняется в лице.
— Сорок три, если точнее, — отзывается он, судя по взгляду, ожидая, что я сейчас брошусь в город наводить порядки.
Сорок три баллона! С меня ростом и такие, что я едва смогу обхватить их руками! Если Крамель не додумался расставить их по хранилищу, а складировал у входа, я его прибью! А Заре найду умного, красивого, богатого и психически-устойчивого мужа. Возможно, даже армянина.
— С-спасибо! — выдыхаю я и откидываюсь на спинку кресла, сложив руки на груди.
— Всегда подозревал, что благодарности в вас столько же, сколько и стремления к соблюдению субординации.
Меня даже его сарказм не волнует. Все мои мысли там — в несчастных семистах квадратных метрах. Конечно, делая заказ, я прикидывала примерное расположение системы, но были пара спорных моментов, которые я надеялась обсудить до установки. И «до» это значило ещё раз съездить в «Нимбус» и поговорить с главным инженером, хотя проще было бы вызвать его к себе.
— А рабочие всё ещё на Ленина? — интересуюсь я, поднимая глаза на Крамеля.
— Заканчивают, — недовольно подтверждает он. — Даже не рассчитывайте, я не стану рисковать их жизнями ради вашей прихоти.
— А своей станете? — хмыкаю я. — Потому что если баллоны стоят там же, где до этого валялись документы…
— Нас зовут, — и я бы не отреагировала, но Дальский касается моей руки, отводя её от лица. Да, придумывая план мести Крамелю, я снова забыла про свою дурную привычку.
— Кого нас? — хлопаю я глазами, но Дальский уже поднимает меня с кресла и, приобнимая за талию, уводит от стола. — И что это было?
— Идём гулять? — улыбается Дальский, беря меня за руку.
— А как же массовики-затейники, отрабатывающие полученный от Сухорукова гонорар?
— Как-нибудь без нас развлекутся, — он уводит меня на одну из дорожек, уходящих в хвойные лес.
Солнце уже прорывается сквозь верхушки могучих сосен, но это не мешает наслаждаться свежим сосновым воздухом. Тенистая прохлада заставляет дышать полной грудью, а шныряющие рядом белки задуматься, не прикармливает ли их персонал «Амариллиса».
— Я одна тут впервые? — спрашиваю я, увидев куда он меня привёл.
— Тебя это расстраивает? — Дальский садится на подвесные деревянные качели и утягивает меня за собой.
— Меня расстраивают стоящие непонятно как сорок три баллона, — вздыхаю я, спиной облокачиваясь на его грудь.
Правильно, неправильно — какая разница, если в руках бывшего начальства не хочется никуда бежать. Достаточно вот так сидеть, легко покачиваясь, слушая шум летнего леса и не думать. Даже злополучные баллоны отступают на задний план.
