Хватаю ее за горло и впечатываю в стену.
— Тебе чего надо от меня девочка, м?! — сжимаю жестче, тело, не повинуясь, тоже вдавливает ее в стену. — Что тебе здесь надо? Что ты от меня хочешь?
— Я же… сказала… — сипло шепчет, вцепляясь в мою кисть пальцами и пытаясь оттянуть от шеи. — Всего лишь должность…
— Должность?… Херня! Что-то другое выкупает, за что-то более весомое торгуется. Очень ценное для нее. Потому что за этой маской легкого цинизма и спокойствия — буря паники, безысходности и отвращения! Отлично скрываемая в этот раз.
Что ты выкупаешь? Ведь не должность! За такую должность так дорого не платят! Такие, как ты, вообще никогда не платят за что-то телом! К твоим ногам и так все ляжет!
И, желая проверить свою версию, я сильно повышаю цену. Вот сейчас, если речь о должности, ты должна послать меня нахуй! Сделай это! Сделай, и я сяду к твоим ногам, я тебе помогу, дура!
— Должность хочешь? Будет тебе должность… Но ляжешь ты не только под меня! А под всех, на кого укажу, поняла меня, тварь?
Ее взгляд стекленеет еще сильнее.
— Хорошо.
Хорошо?!?
— Или ты можешь просто уйти. Прямо сейчас. Но должность ты не увидишь.
Трясущиеся пальцы продолжают расстегивать блузку.
— Я останусь.
— Задирай юбку… — вцепляюсь зубами в ее верхнюю губку.
Я чувствую ее полуобморочное состояние. Она закрывает глаза, медленно поднимая по бедрам юбку вверх.
Да что ж такое?! Есть предел твоего терпения? Что на кону??
Меня и самого колотит уже от того, что она позволяет всему этому происходить! Повысим ставку еще! Я хочу сломать тебя, увидеть, что внутри и помочь! Глупая…
Отпускаю ее.
— Короче, так! Через час я жду тебя у себя дома. Я буду не один. Порадуешь нас — получишь должность. Не приедешь — завтра ты не в моей команде. Свободна!
Мне нужен час, чтобы подумать. Я хочу понять, что на кону. И я не хочу служебного расследования по подмене материалов в деле, это уничтожит ее будущее.
Я хочу, чтобы она сказала сама.
Глава 31
Дно
Виктор
С момента, как я оставил ее на работе, поставив перед выбором, не могу успокоиться.
Хочется дать самому себе в морду. С такими женщинами так нельзя. Но так надо. Иногда необходимость выше табу. Это тот случай. На пять минут заскакиваю в ледяной душ. Наскоро надеваю рубаху и легкие домашние брюки.
Ты же не придешь, правда?
Ты не придешь, и я приеду к тебе сам.
Открываю шкаф на кухне, достаю коньяк. Делаю несколько глотков прямо из горла.
Не смей приезжать! Что бы там ни было! Я приеду сам, ты попросишь помощи открыто, но вестись на шантаж не смей!
Смотрю на часы. Десять минут у нее еще. Скидываю смской пароль от подъезда. И через пять минут мелодичный перезвон сообщает мне, что пришла…
Делаю еще один глоток. Он застревает в горле. Прокашливаюсь. Свободная рубашка почему-то душит, я раздраженно дергают ворот. Пуговица отлетает…
Открываю дверь.
Ничто так не обезоруживает мужчину, как женская уязвимость. Последнее женское оружие, когда все остальное уже не работает. И Диляра в белом тончайшем платье в пол. Очень чистая, нежная и прекрасная.
Обнимая себя за плечи, заходит внутрь. В глаза мне не смотрит… Обводит взглядом мою большую прихожую. Смотрит на себя в зеркало…
И что с тобой делать?
— Ну и зачем ты пришла? — рычу я.
Переводит рассеянный взгляд на меня.
— Не надо было?
С ее взглядом что-то не так. Она словно обдолбанная.
— Пришла — проходи…
Не снимая туфель, она плывет в том направлении, куда я указал. Это гостиная. На разложенном диване несколько стопок с документами, рядом столик с ноутом… лампа…
— Нет никого… — оглядывается растерянно.
— Ну, конечно, никого нет! — рявкаю я.
Пошатнувшись на каблуках, хватается ладонью за косяк. Вижу, как ее начинает трясти. Да и меня колотит не меньше.
Ну не могу я кнутом ее больше, пряниками попробовать?
Словно пьяная закрывает глаза, я вижу, как ее зрачки немного закатываются. Прижимаясь к косяку, начинает медленно оседать вниз.
— Тихо… тихо… — подхватываю ее, оседая вместе с ней.
Начинает глубоко и судорожно дышать. Истерика… Передавил. Сломал.
— Ну что ты… девочка моя…
Прижимая к себе за затылок, укладываю лицом на свое плечо.
— Нет никого… и не будет… и быть не могло… всё, — ласково убираю пальцами волосы с ее лица. — Никто тебя не тронет… я обещаю.
Сжимаю ее крепче, успокаиваю тихие рыдания.
— Ты, — заикается она, — сказал…
— Ну ты же врешь мне, дурочка. Все время. Как мне тебя еще вскрыть?
Начинает рыдать громче, отталкивая меня. На мгновение отстраняюсь, подчиняясь ее рукам, и ловлю пощечину. От удара вспыхивает болью губа и звенит в ушах. Блять… Ну, наконец-то… Хоть какой-то протест и живые эмоции! Вот уж никогда не думал, что буду так благодарен женщине за пощечину.
Перехватываю руку, целуя в ладонь. Снова прижимаю ближе.
— И секс за должность я тебе не предлагал… Я всего лишь сказал прямо, что ты мне нравишься. Без всяких намеков и шантажа. Как мужчина сказал. Но когда понял, как ты интерпретировала это… да еще и приняла предложение… Должен же был я выяснить, что на кону!
Губы скользят по ее коже, шраму у ушка… Целую ее в кромку, мочку…
— Давай, отматывай все назад… Ты ошиблась, я… подыграл.
Ощущаю, как истерика успокаивается, и тело больше не напрягается от нашей близости. Но трясти ее начинает еще сильнее. Потому что расслабилась…
— Это же из-за ребенка, да? Такие женщины, как ты, на такое только ради детей идут. Или… Или сестры? Она жива? Что с ней? Расскажи мне…
Отчаянно мотает головой.
— Из-за должности я… — заикаясь.
— Ты мне чуть позже расскажешь… Не сейчас. Ты успокоишься, подумаешь и расскажешь, — внушающе говорю я. — Иди ко мне…
Снимаю с нее туфельки, встаю, подхватывая ее на руки. Диван весь занят бумагами, и я несу ее в темную спальню, которой ни разу еще не пользовался. Кладу на высокую огромную кровать. Она застелена черным покрывалом, и Диляра в своем белоснежном платье…
О, твою мать! Зависаю, медленно скользя взглядом по этой красоте.
Рывком отворачиваюсь.
— Я сейчас…
Сбегаю от нее на кухню. Отдышавшись, наливаю ей в пузатый бокал коньяк.
Я не буду ее трогать…
Нельзя ее трогать…
Не так…
Не сейчас…
Делаю еще несколько глотков коньяка, чтобы прийти в адекват. Потому что не трогать ее — это пиздец какое испытание!
Возвращаюсь. Включаю бра на стене. Сажусь рядом. Протягиваю бокал…
— Выпей, пожалуйста.
Присаживается, обнимая колени. В глаза опять не смотрит. Тушь растеклась под глазами, делая ее лицо очень трогательным. И я еще раз замечаю, какая она молоденькая и прекрасная…
Вкладываю в руку бокал. Через силу делает пару глотков, морщась от крепости, зубы стучат о хрусталь. Отставляет на тумбочку в изголовье. И теперь ее откровенно пьяный взгляд отыскивает мой.
И мне сразу становится душно и тесно в своей одежде. Отвожу волосы, упавшие на плечо за спину. Веду большим пальцем по ее скуле, она прикрывает на мгновение глаза, доверчиво глядя на меня.
— Ты очень красивая женщина… Не смей торговать собой… Просто попроси… — срывается мой голос на возбужденный хрип.
Зависаю в ее огромных глазах… в какой-то момент осознавая, что они приближаются…
Все словно плывет. Мои мозги отключаются.
— Поцелуй меня… — шепчет она мне в губы.
Чего там было нельзя?… Я ничего не помню. Сердце гулко лупит, оглушая меня. Закрыв глаза, падаю в эту бездонную пропасть.
Чувствую ее теплый рот… и как немеет шея от неуверенных пальчиков.
Что плохого в поцелуе?…
Наши губы чувственно, медленно скользят. Не уверен, что я кого-то целовал так. Но я подчиняюсь той волне, на которой мы соприкоснулись, умирая от нежности к ней.
— Моя девочка…
