— Меня это не беспокоило, — он почти лениво провел пальцем по моей руке. — В течение многих лет меня это не беспокоило. На самом деле, мне все чертовски нравилось. Потом я решил, что нет. Ничего кардинального не произошло. Они не просили меня делать ничего, что выходило бы за рамки моей морали. Я делал все и вся. Но однажды решил, что не хочу подчиняться приказам какого-то ублюдка в костюме, сидящего в тени, у которого никогда в жизни не было крови на руках. Понял, что я марионетка, и что в конце концов они убьют меня. Когда я перерасту свою полезность. Мне не хотелось быть марионеткой. Так что я ушел.
Я оценила его расслабленное поведение.
— Я не эксперт по секретным правительственным операциям, но у меня есть подозрение, что ты не получил торт и золотые часы, когда объявил о своей отставке, — мой голос был хриплым, грубым.
Карсон улыбнулся мне. Это согрело меня до глубины души. Я осветилась изнутри, как будто он только что не сказал мне, что годами пытал и убивал людей.
— Нет, — ответил он. — Это не та работа, которую можно бросить. От этого можно лишь исчезнуть. Так или иначе. Я был хорош в исчезновении людей, так что сделал с собой тоже самое. Несколько лет бродил по округе, нашел Джея. А остальное, как говорится, уже история.
Мне потребовалась секунда, чтобы переварить всю информацию, которую он только что так свободно мне предложил. Всю его историю. Он не приукрашивал, не пытался сделать это более мягким для меня.
— Эта история происхождения злодея удовлетворила тебя? — он ухмыльнулся.
Я кивнула один раз, осушив свой напиток и со звоном поставив его на кофейный столик.
— Да. Более чем. Теперь мы пойдем в мою спальню, и ты удовлетворишь меня совершенно другим способом.
Взгляд Карсона стал пристальнее, и я молча помолилась, чтобы не испачкать диван своим возбуждением. Я наблюдала, как двигается его горло, когда он допил оставшееся вино, ставя свой бокал рядом с моим.
— Как пожелаешь, — пробормотал он.
Затем он поднял меня и перекинул через плечо, шлепнув рукой по моей заднице.
Я закричала от восторга и желания.
Затем он отвел нас в спальню. И удовлетворил меня. С усердием.
ГЛАВА ЧЕТЫРЕ
You and Me — Dave Matthews Band
Я не гордилась тем, что произошло дальше.
Я была избалованной, поверхностной и непримиримо драматичной, — но уж точно не трусиха. На самом деле я не испытывала страха… это я обнаружила в себе, когда мы с парой друзей сбежали из школы-интерната, чтобы встретиться с парнями, которых встретили в клубе в очередную ночь вылазки.
Они были старше нас. Красивые. Богатые. И у них был доступ к яхте одного из отцов. На которой мы отправились в плавание. Посреди ночи. У берегов Франции. И абсолютно никто не знал, где мы были.
Мы не знали, что на нас надвигается очень сильный штормовой фронт. Мальчики были не такими опытными моряками, как они нам болтали. Я плавала под парусом с детства, это было одно из наших с отцом любимых занятий. Конечно, я позволила мальчикам развлекаться, позволяла им думать, что они главные, что они самые талантливые из всех нас. Я быстро усвоила, что мальчикам, а особенно тем, кто вырос в богатых семьях, не нравится чувствовать угрозу со стороны девушек. Им нравилось, когда девушки восхищались ими.
Это была черта, которую я в них ненавидела, но в тот момент бороться с ней было слишком сложно. Вдобавок ко всему, у меня было гораздо больше власти, когда я молчала. Когда давала понять в самый подходящий момент, что я умнее, сильнее и намного способнее их.
Что я и сделала как раз в то время, когда волны швыряли яхту, как тряпичную куклу, а молния освещала небо… о боже, эти испуганные лица.
Тогда я взяла все под свой контроль.
Тогда я спасла наши жизни.
Конечно, позже, при дневном свете, на суше, они вспоминали ситуацию по-другому. И я позволила им это сделать.
Но мы все знали, что они обоссались от страха, и их спасла девчонка.
Я не боялась. Ни капельки. Может быть потому, что папа хорошо учил меня и дал понять, что страх бесполезен на открытой воде.
«Волны придут независимо от того, боишься ты или нет, поэтому нужно принять решение о том, как ты хочешь встретить их».
Папа на самом деле не часто давал отеческие советы, главным образом потому, что его не было рядом, чтобы поделиться ими. За исключением тех дней, когда мы плавали вместе. Я дорожила теми днями и обожала своего отца.
Мама была другой. Она была более холодной, более отстраненной, чем папа. Но она — иммигрантка во втором поколении. Она себя создала сама. Ее родители раскритиковали все, чтобы дать ей возможности и образование, чтобы она была там, где сейчас. Они умерли до моего рождения, и какая бы большая семья у нас ни была, все
