Но сегодня пот вытирать не придется.
— Гляди, кто к нам пожаловал… — пренебрежительно киваю на экран. А сам задыхаюсь от злости.
— Может, это он организовал? — крутит бычьей шеей мой шкафообразный охранник.
— Навряд ли, — усмехаюсь криво. — Но пригласи на всякий случай Маценова… Перетрем.
— Так он вчера в Москву с прокурорами улетел! — охает Жека и хлопает руками, как курица крыльями.
— Вызови обратно или позвони, — пожимаю плечами. И пытаюсь вспомнить, отпускал ли я главного безопасника в столицу, или это его личное самоуправство.
Настроение уже безнадежно испорчено.
В любом случае, за этим Ито Каору надо проследить. А по-хорошему, вывезти куда-нибудь в лесок и прикопать на метр.
Вот только девяностые давно прошли. Был бы жив отец, он бы порешал. А я — чистенький мальчик, никогда не веду дел с бандитами.
Снова разглядываю на экране старого козлика. Запоминаю каждую мелочь.
Какого хрена он сюда приперся? Кому здесь нужна эта выхухоль?
И не связаны ли покушения на меня с приездом этой мумии?
Вопросов много. Одно не подлежит сомнению. Эта тварь приперлась сюда неспроста. И лучше подготовиться заранее. Обезопасить семью. Мне теперь есть о ком беспокоиться.
— Крис, — подхватив сотовый, звоню жене. — Завтрак в половине девятого. Встречаемся в столовой.
А сам неспешным шагом перехожу к груше.
И надев перчатки, ударяю с размаху. Перед глазами стоит лицо Ромкиного обидчика. Скорее всего, именно он заказал брата. Но доказательств как не было, так и нет. А еще эти девицы Китти и Джо куда-то попрятались. Нужно снова возобновить поиски. Отыскать этих красавиц и уговорить дать свидетельские показания.
39. Матвей. Папина шутка
Настроение безнадежно испорчено. А войдя в столовую, натыкаюсь на недовольные мины мачехи и сестры. Прекрасно! Будет на ком сорваться.
Но Аня мгновенно считывает мое настроение. Что-то говорит Ангелу и утыкается носом в тарелку. А вот Инну захлестывают эмоции.
— Как ты посмел? — шипит она. — Женился на этой… — силится подобрать подходящее определение. Интеллигентное, но обидное.
Сажусь за стол, выбирая место подальше от милой родни.
— Салат из авокадо и семги, стакан томатного сока, омлет и кофе, — велю появившемуся вовремя Майку.
И переведя холодный взгляд на Инну, рассматриваю ее в упор. Я с ней никогда не церемонился. Даже при отце ставил на место. Вот и сейчас миндальничать не собираюсь. Тем более я для себя все решил.
Давай, стерва, порадуй папочку! Начни скандал первой!
— А мне требуется твое благословение? — спрашиваю, изогнув бровь. Ледяной тон должен подействовать. Мачеха сейчас взбесится и выплеснет все, что накопилось в ее грязной душонке.
— Ты женился на этой стерве… Где твоя совесть, Матвей? Или желание трахнуть и заработать пересилило все остальные?
— Ты сама поняла, что сказала? — осведомляюсь надменно и добавляю насмешливо. — У меня нет совести, ты же знаешь. Когда ее раздавали, я вышел покурить…
— Ты, как всегда, хамишь! Пользуешься тем, что меня защитить некому! — вопит Инна. Подскакивает, сжимая кулачки. — Но запомни, я не желаю жить рядом с этой гадиной! Видеть ее постоянно! Понял?
— Не вопрос, — ухмыляюсь хладнокровно. — Предлагаю тебе покинуть дом в течение суток. Не хочешь жить мирно, убирайся.
Лицо мачехи идет пятнами. Она как рыба хватает ртом воздух, пытаясь справиться с яростью. Волосы разметались. Глаза горят бешенством. Того гляди, сейчас инфаркт долбанет.
Но все равно спасибо, дорогая маман, вы за меня проделали всю работу. Теперь вам осталось собрать чемодан и выехать первой лошадью в Кисловодск или куда-нибудь подальше.
— Погоди, Матвей, — встревает в разговор Аня. Бесстрашно поднимает голову от тарелки. — Эта вилла принадлежит всем нам… И мама — часть семьи…
— Ну, тогда пусть не выделывается, — рычу, не сдерживаясь.
— Я бы попросил, — со своего места глубокомысленно изрекает Ангел.
— Попробуй, — кошусь на приблудившееся ничтожество и бросаю пренебрежительно. — Ты перепутал, брателло. За деньгами — к Глебу, а за другими нуждами — к невесте. Кстати, когда вы поженитесь, котятки?
Стараясь не смотреть на усевшуюся на место мачеху, противно-приторно улыбаюсь парочке.
Давлю взглядом Ангела, потом сестрицу. Она не выдерживает первой и демонстративно выходит из-за стола. Женишок спешит за ней, а Инна замыкает процессию обиженных родственников.
— Обнови тут все, — кивая на стол, велю Майку. И покосившись на узорные витражи, замечаю две знакомые фигурки, спешащие по коридору. Моя новая семья.
Выдвигаюсь навстречу.
«Как хорошо, что удалось раньше разогнать долбаный курятник!» — думаю, распахивая дверь перед женой и дочкой.
— Мы немного опоздали, — с порога сокрушается Кристина. В наивных глазах плещется раскаяние.
— Наоборот, вовремя, — улыбаясь, прикладываюсь губами к виску жены. — Все хорошо, Криста.
— Представляешь, папа! — восклицает Лизавета, входя в столовую. — Люблюська заболела. У нее температура и вайморит…
— Гайморит, наверное, — поправляет мать.
— Нет, — вздыхает Лиза. — Доктор сказал, вай-морит, мама…
Дочка бежит к столу. С любопытством заглядывает в тарелки, только-только выставленные Майком.
— Пирожочки мои! Пирожочки! — восклицает, всплескивая руками. И стащив один с блюда, спрашивает меня ангельским голосочком. — Папа, а ты любишь пирожки?
— Конечно, малыш, — довольно разглядываю румяную сдобу в маленьких ручках. — Не так сильно, как ты. Но тоже люблю.
И пытаюсь припомнить, когда я в последний раз ел выпечку.
Все дурацкий ЗОЖ! Может, из-за него у меня стал портиться характер?
Помогаю малышке усесться за стол. Затем придвигаю стул ее матери. И сам довольный и счастливый сажусь рядом. Ворошу зелень в тарелке, а сам неожиданно думаю о пирожке.
Может сожрать?
Кристина косится на пиалку, до краев наполненную черной икрой, и не решается намазать себе бутер. Ну что за стеснительность, блин!
Демонстративно мажу маслом чуть поджаренный кусочек бородинского хлеба, а сверху кладу ложку икры.
— Скушай, солнышко, — предлагаю жене.
— Это мне? — восклицает она удивленно и тут же добавляет поспешно. — Лизе нельзя. Аллергия.
«Какие мы нежные, — усмехаюсь мысленно. А сам во все глаза пялюсь на Кристину. Даже взгляда не могу отвести. Такая красивая, аж внутренности сводит.
Что-то не вяжется у меня в этой картине мира. Отцу всегда нравились разбитные бесстрашные бабы. Напористые и нахальные. Та же Инна, например. А эта тихая, как мышка. Ладно, разберемся. Главное, я — теперь законный муж. Все остальное — мура собачья!
— Нотариус застрял в пробке, — сообщает, входя в столовую, Жека.
— Пусть купит вертолет, — морщусь я.
«Но, может, это и к лучшему, — рассуждаю, решившись наконец съесть пирожок с мясом. — Инне хватит времени успокоиться».
Но что придет в голову этой дряни, я не могу предугадать. Лучше, конечно, подстраховаться.
Покончив с завтраком, провожаю семью в наши апартаменты. Лизавета тут же оккупирует террасу, а Кристина усаживается в кресло рядом. Что-то смотрит в телефоне…
— Кто там? С кем переписываешься? — спрашиваю, чувствуя прилив ревности и злости.
— Маме сообщаю наши новости, — бесхитростно признается жена, протягивая мне сотовый с открытым Телеграм.
Всматриваюсь в экран. И хмурюсь, не понимая.
— А почему она у тебя записана как Людмила Семеновна?
— В целях конспирации, — вздыхает Криста.
А я в недоумении пялюсь на только-только пришедший ответ.
— Спасибо.
И все? Ничего больше? Ни тебе поздравлений или обид, что не пригласили на свадьбу.
Одно жалкое «спасибо»! Серьезно?
— Это точно твоя мама? — спрашиваю удивленно.
— Ага, — кивает жена.
Пожимаю плечами. Спорить бессмысленно. Наверняка у жены с матерью плохие отношения. Но кто я такой, чтобы судить? В собственной семье гадюк хватает!
