– Она ушла? – тихо спрашивает меня Настя.
– Не надейся. Это быстро не закончится…
Но самое печальное, я оставил телефон у себя в спальне. И теперь как дурак оказался в ловушке. Даже позвать охрану не могу.
– Сейчас она уйдет к себе, и ты проскочишь, – шепчет Настена, прижавшись ко мне.
– Да плевать! Спим до утра, – заявляю, укладываясь на подушки. – Буду я еще тут в прятки играть. Утром разберемся.
Но за дверью раздаются еще какие-то голоса. Видимо, Катя разбудила и прислугу.
– Пойду к себе, – решаю, когда галдеж в коридоре стихает.
И вернувшись к себе, со всей злости бью по боксерской груше, болтающейся в углу.
Ситуация безвыходная, твою ж мать! И объявлять о наших с Настей отношениях еще рано. И Катю особо никуда не денешь. Новая квартира не даст стопроцентных гарантий. А значит, нужно придумать какой-нибудь другой финт. Стажировка. Поездка. Любой кипиш. Только бы подальше от дома.
28. Буду тебя удивлять!
Александр
Следующая неделя проходит как в аду. Я так и не смог выяснить, что заставило Катерину вернуться с половины пути. Следующим утром за завтраком моя дочь наврала с три короба и попросила Настю помочь подготовиться к коллоквиуму. А я не нашел ничего лучше, как запереться в кабинете и поработать.
А потом как нельзя кстати пришлась поездка в Питер. И безумная ночь в «Красной стреле», где мы с Настей в люксе на широкой кровати любили друг друга до рассвета. Да и сами переговоры прошли удачно. Градов согласился на все наши условия. Поздно вечером, не таясь, мы гуляли с Настей в обнимку по Невскому, а потом опять занимались любовью под стук колес.
С вокзала я везу девчонку в Плотников, ставший нашим секретным гнездом. А когда следующим днем возвращаемся в Марьинку и встречаемся с Катей за обедом, она испепеляет Настю негодующим взглядом.
– Где ты была, Макарова? – цедит недовольно. – Я тебе звоню-звоню. Меня на коллоквиуме завалили. И никто не помог! Прикинь…
– Почему? – вскидываюсь резко. Демонстративно откладываю в сторону нож и вилку. – Катя. Я задал тебе вопрос. Как отсутствие Насти повлияло на твою успеваемость? Отвечай.
– Но папа, – тут же сбавляет обороты моя дочь. – Мы сами разберемся.
Перевожу взгляд на пунцовую Настю и мысленно спрашиваю:
«Что случилось, малыш?»
Катя явно тянет одеяло на себя. А мне смешно. По сути мы делим с дочкой ее подругу. Любую другую девчонку отогнал бы от любимой дубиной. А тут своя. Родная. Не могу я так.
И день рождения только через два дня! Раньше дарить квартиру нет смысла. Хочу увидеть веселое личико дочери. Ее радостный визг. Пусть на шею бросится, что ли? Скажет, что любит больше всех. Глядишь, и растаю.
– Папочка, – тараторит Катерина. – Ты не беспокойся. Мне Настя все объяснит, и я сдам на отлично.
– А самой выучить? – искренне не понимаю я. – У Насти могут быть свои планы. Нельзя распоряжаться человеком…
Раздражаюсь, блин! Ревную. И ничего не могу с собой поделать. Я не согласен ни с кем делить мою Настю. Даже с собственной дочерью.
– Да мне не трудно. Тем более… – подает голос моя любимая и осекается под негодующим взглядом Катерины.
А вот это уже интересно. Что происходит, твою мать?
– Продолжай, – строго велю Насте. – А ты молчи! – строго зыркаю на дочь.
– У Кати же дислексия, – неуверенно тянет моя любимая.
– Вот как? – откинувшись на спинку стула, насмешливо смотрю на Катерину. – И давно это у тебя?
– Папа, ты не понимаешь, – охает дочка. Тушуется, словно поймали на месте преступления. Вот же коза!
– Я тебе потом все объясню, – тараторит сбивчиво.
– Нет, сейчас, – замечаю резко и поворачиваюсь к Насте: – Это вранье чистой воды. Тебя развели, девочка.
Настя застывает на месте. Даже вздохнуть не может от неожиданности. Переводит изумленный взгляд с меня на Катерину.
– Скажи, что это не так! – просит тихо. – Катя… Это правда?
– Ну понимаешь, – вздыхает Катерина и все пытается подобрать слова. Закатывает глаза, морщит лоб. С кем-нибудь другим этот номер бы прошел. Но Настя знает подругу как облупленную.
– Мне все ясно, Кать. Ты использовала меня, – твердо выговаривает она каждое слово и, поднявшись, выходит из-за стола.
Нарочито ровная спина, твердый шаг и чуть вздернутая голова говорят сами за себя. Я не вижу Настиного лица. Но мне и так все ясно. Молодец, девочка! Горжусь тобой! Чего не скажешь о Кате. Выхухоль хренова, что еще от тебя ожидать?
«Бинго! Поссорились!» – в глубине души поднимают голову черти и ликуют от восторга.
– Настя, подожди! Это шутка была такая, – выскакивает из-за стола Катерина. – Я пошутила, а ты поверила!
– Катя, вернись, – рыкаю на свою наглую дочь. Если бы речь шла не о Насте Макаровой, а о ком-то другом, я бы точно спокойно отреагировал. Соврав один раз, моя наследница получила на долгие годы учебы личного репетитора по всем предметам. И задарма! Может, и гордился бы ею! Вот только сейчас я испытываю дикую злость, переходящую в бешенство.
Какого использовать мою Настю! Кто дал право распоряжаться другим человеком?
В груди все клокочет от ярости. Я никогда не поднимал руку на детей и женщин, но сейчас готов лично оторвать Кате голову.
Кого мы воспитали с Риткой, твою мать!
– Папа, потом, – отмахивается моя дочь и даже не понимает, что натворила. – Мне надо помириться с Макаровой. Ты не понимаешь!
– Наоборот, – пресекаю глупые разговоры. – Отлично все понимаю! Ты использовала Настю…
– Ну и что? – остановившись посреди столовой, пожимает плечами доченька. – Ну не убила же.
– Если так рассуждать, то конечно, – рявкаю, выходя из-за стола. – Спасибо за компанию, дорогая!
Быстрым шагом пересекаю холл и около самого лифта натыкаюсь на плачущую Настю.
– Я не могу здесь оставаться, – вздыхает она. – Просто не могу. И видеть Димирову тоже.
– Хорошо, – соображаю на ходу. Из этой ситуации я должен получить максимум дивидендов. – Поехали. Определю тебя на квартиру.
– Но мне собраться надо, – охает Настя.
– Вещи потом привезут. Я распоряжусь. Бери Жужу свою, и едем.
– Ты уверен? – шепчет Настя, поднимая на меня заплаканные глаза. – Мне очень больно.
– Я залечу, – шепчу, ощерившись.
Мы стоим с ней посреди холла. Вокруг снует прислуга. Моя охрана застыла наизготовку у входа. Сейчас бы обнять девчонку. Утащить в спальню. И просто любить. Одну ее. Но где-то поблизости ходит Катя, и сейчас совершенно не время признаваться в своих чувствах.
– Давай. Я жду, – велю коротко.
И пока Настя бежит наверх за собакой, обуваю кроссовки и куртку. Сейчас бы на крыльцо выйти. Вдохнуть свежего воздуха. Но я как прикованный стою в холле и жду свою Настю. Стоит ей появиться, делаю шаг навстречу. Забираю из слабых рук Жужу. Помогаю надеть пальто и, обняв за плечи, веду к выходу.
– Макарова! Ты куда это? – раздается сзади возмущенный вопль Катерины.
Настя останавливается. Тяжело вздыхает и идет обратно.
– Я уезжаю, Катя, – сообщает очевидные вещи.
– Подожди, а как же коллоквиум? – охает Катерина. – Мне же подготовиться надо…
– Попробуй сама, – замечает твердо и чуть насмешливо моя девочка. – Там нетрудно, – добавляет чуть жалостливо.
– А когда ты вернешься? – все еще не верит в происходящее Катя.
– Разве что только в гости, – тихо сообщает Настя. – Мне мой молодой человек давно предлагает жить вместе. Теперь я согласилась.
– Ты нас так и не познакомила! – снова прет буром Катерина. Видимо, считает, что ей все должны.
– И не собираюсь, – гневно отрезает Настя. Разворачивается к двери и даже мимо меня проходит задрав голову.
Такая если уйдет, в жизни не воротишь.
– Папа, а ты куда? – удивленно тянет Катерина.
«Палимся, палимся!» – гадливо хихикают черти.
– Отвезу Настю, заеду в офис и по делам, – кидаю на ходу.
– Господи, папа, так нельзя! Ты же в трениках! – изумленно восклицает Катя.
