надолго. Ни одной конечностью пошевелить не могу, в башке пустошь, по венам циркулирует нега, тотальная расслабуха, из которой меня выбивает всего один короткий контакт.
Губы в губы. Нежно. Всего секунду, а тело будто разрядом дефибриллятора прошибает, и я резко оживаю. Распахиваю веки и встречаюсь с глазами цвета жареного кофе. Теперь в них пестрит столько эмоций, что все не разобрать. Даже пытаться не стоит. Мозг схлопнется.
– И что это было? – вялым голосом спрашиваю я.
– Что именно?
– Твой клевок.
– Это был не клевок, – оскорблённо возражает она.
– А что?
– Мой первый в жизни поцелуй вообще-то, – морщит носик и порывается повернуть голову, но я ловлю её подбородок пальцами, вынуждая смотреть мне в глаза.
– Первый поцелуй, говоришь? – большим пальцем надавливаю на её нижнюю губу.
Мили кивает.
– Тогда сотри этот фрагмент из памяти.
– Почему?
– Потому что первый поцелуй должен быть совсем другим.
Обхватываю рукой её затылок и, не дав сказать больше и слова, накрываю её рот своим, глубоко проталкивая язык. И ой бля… Это космос. Все ощущения становятся ещё ярче, острее, турбулентность в груди — вконец неподвластной.
Хотел девчонке ванильное воспоминание подарить, но хер там. Срываюсь. Не целую, а кусаю губы, насилую её рот, пожирая всё дыхание и стоны. Сгребаю тёмную копну в кулак и сквозь поцелуй улыбаюсь, когда Мили не пугается моего напора, а, наоборот, подключается. Начинает сладко стонать, целиком погружаясь в нашу животную схватку. Целует страстно, с голодом и всецелой самоотдачей. Ногами обхватывает мои бёдра, давит пятками на ягодицы и тоже ныряет рукой в мои волосы. Тянет до боли, потом массирует затылок. И снова причиняет боль, перерастающую в эйфорию.
Новое, прежде невиданное удовольствие впитывается в кожу и опаляет тело огненными всполохами. Они зажигают во мне нечто такое, что сбивает заводские настройки и блокирует работу мозга, заставляя меня целовать Мили куда неистовей и дольше, чем я планировал изначально. Гораздо-гораздо дольше. До помутнения рассудка. До очередного стояка. До опустошившихся лёгких и распухших губ.
Чёрт! Да что это такое?!
Мысленно задаюсь вопросом и с трудом отрываюсь от покрасневшего женского рта, заглядывая в Милины пьяные глаза.
– Что? – хмурится она.
А я и сам не знаю — что со мной происходит?
Сердце грохочет как безумное. Грудь сковывает раскалёнными кольцами. Масса мощных, абсолютно неконтролируемых и до сих пор неопознанных эмоций толкаются мне в горло.
– Ты так смотришь, – спустя несколько секунд молчания выдыхает Мили, ласково касаясь пальцами моей щеки.
– Как?
– Как будто ты в таком же шоке, в каком пребываю я, – улыбается и я, сука, тоже не могу сдержать улыбку.
– Так и есть, – честно подтверждаю и, точно кот, чуть ли не урча, льну навстречу её прикосновениям.
– Значит, я всё-таки ничего не выдумываю, – чувственным голосом щебечет милашка и прикладывает одну ладонь к моей сильно вздымающейся груди. – Что-то всё-таки есть, Марк, не так ли?
Я опять ничего не отвечаю, но глаза Мили всё равно лучатся счастьем. Потому что ей и не нужен ответ. Она и так всё чувствует и понимает. Моего влечения к ней не скрыть, даже если бы я хотел это сделать.
Однако ангел ещё не осознаёт, что ей не радоваться нужно, а глубоко сожалеть о том, что она случайно встретилась со мной здесь сегодня.
Я не принесу этой девчонке счастья. Только боль, море слёз и уйму разочарований. И тот факт, что Мили меня сильно зацепила, никак не изменит дальнейший сценарий нашего общения. Наоборот. Он лишь всё усугубит.
Я знаю себя. Я нестабильный, безответственный, лишённый смысла жизни эгоист. И потому я уже сейчас могу с уверенностью заявить — если всё зайдёт слишком далеко, я не сумею отпустить Мили, даже если она будет меня об этом слёзно просить.
Эмилия
Как только лектор сообщает об окончании лекции, я подрываюсь с места и одна из первых покидаю аудиторию.
Я дождаться не могла, когда завершится учебный день, и несколько раз едва не заснула на парах. Юриспруденция — одна из самых занудных вещей в мире. Плюс в последние две недели мне удавалось поспать не более четырёх часов в сутки.
И всему виной Марк.
Однако я нисколько не упрекаю его в недосыпе. Наоборот. Я витаю на седьмых небесах от того, что мы каждый день проводим вместе как самая настоящая парочка.
Да, я сама удивлена, но это правда. Несмотря на предупреждение Марка о том, что, кроме секса, я не должна ничего от него ждать, вот уже целых две недели он в корне противоречит своим словам.
После возвращения из загородного дома Ласманов в Рокфорд мы ежедневно видимся с Марком. И во время продолжительных встреч занимаемся чем угодно, но только не сексом. Болтаем, катаемся по городу, ходим в кино, рестораны, кафе, торговые центры и гуляем допоздна по паркам и другим живописным местам Рокфорда. Именно по этой причине мне приходится учиться по ночам после того, как якобы возвращаюсь домой от Кэт. Не могу же я признаться родителям, что, вместо выполнения домашнего задания с подругой, я полдня провожу с Марком, которого они непременно забракуют.
Родителям, в принципе, нельзя знать, что у меня появился парень. А о моей связи с Марком — так подавно. Ни мама, ни уж тем более папа не поймут меня и никогда не примут мой выбор, ведь Марк был неоднократно замешан в таких преступлениях, как воровство, продажа угнанных машин, вандализм, разгром общественных мест, употребление незаконных препаратов и многое другое, о чём Марк со мной без утаек поделился, чтобы я в полной мере поняла, с кем имею дело.
И я поняла. И нисколько не отвернулась от него, потому что до одури люблю. А от любимых не отрекаются, какими бы разбойниками они ни были. От моих же родителей, естественно, не стоит ждать той же тёплой реакции, что была у меня.
Марк сказал, что люди отца подчистили всю грязь о нём, и я сама лично в этом убедилась, однако мой папа тоже не простой работник на заводе. Он адвокат. Причём один из лучших в штате. Я уверена, он сумеет откопать информацию о Марке, если узнает, что его любимая дочь связалась с ним. А я не переживу, если папа запретит мне общаться с Марком. И ещё больше пугает, что
