взгляд.
Когда я подошла к нему, на его лице промелькнуло удивление. Я, слегка поморщившись, опустилась на стул напротив него.
— Ты в порядке? — пророкотал он, сдвинув брови.
Я кивнула.
— Я в порядке, — сказала я.
Я не хотела обсуждать свою боль с Гроулом.
— Внутри для тебя кофе, — сказал Гроул.
Потом встал, и я подумала, что он хочет избежать моей компании, но он вернулся через несколько минут с чашкой кофе.
Он добавил слишком много молока в кофе, но я была рада его вниманию.
Я сделала глоток, затем задала вопрос, беспокоивший меня.
— Какое твоё настоящее имя? Гроулом тебя прозвали после того инцидента с твоими голосовыми связками.
— В самом деле? — спокойно спросил он.
Я нахмурилась.
К сожалению, я не была уверена в этом, но никого бы не назвали Гроулом с рождения.
— Да, из-за того, как ты говоришь.
— Гроул, — повторил он и, услышав своё имя, почувствовал себя лучше.
— Так как же тебя зовут на самом деле?
— Какое это имеет значение?
— Просто желаю знать, — тихо сказала я.
Он снова уставился в пространство, словно погрузившись в прошлое.
— Я давно уже Гроул. Другое имя больше не имеет значения.
— Почему ты так говоришь? Это имя выбрала для тебя твоя мать.
— Но мальчика с таким именем больше не существует. Он был стёрт раз и навсегда.
— Значит, ты не против, что тебя называют Гроулом? Разве не обидно быть сведенным к этой маленькой части себя?
— Гроул, имя, пугающее людей. В данный момент это имя мне подходит. Имя, имеющее силу и значение, потому что я много работал.
— Но разве твоё старое имя не лучше, чем имя, ежедневно напоминающее о случившемся с тобой?
Я хотела спросить его о событиях, но он уже был напряжен, и у меня было чувство, что он не будет очень откровенным с дополнительной информацией, если я спрошу его сейчас.
— Мне не нужны напоминания. Я никогда не забуду. Это здесь, — он указал на шрам на шее. — И здесь, — добавил он, указывая на висок.
Я могла только догадываться, какие образы преследовали его по ночам. Возможно, именно поэтому он так легко справлялся со своими поступками, потому что ужасы прошлого затмевали всё остальное.
* * *
Когда он вернулся в тот вечер, вид у него был нетерпеливый.
Я отложила книгу. Третью по счету.
Гроул немедленно присоединился ко мне в гостиной, но не сел, а остался в дверном проеме. Как всегда осторожен, чтобы не быть слишком близко, за исключением тех случаев, когда мы были близки.
— У меня есть новости, — спокойно сказал он. — Фальконе сегодня немного выпил, а это всегда толкает его на разговоры. Он рассказал мне больше о твоей сестре. Она спрятана в одном из его домов.
— Он не сказал, где? И почему он её прячет? Что ему от неё нужно? Что, если они причиняют ей боль? — я схватилась за колени, одна мысль о том, что моя сестра может пострадать, разрывала меня.
Гроул приблизился, очевидно, смущенный моим горем.
— Очень сомневаюсь. Твоя сестра слишком ценна, чтобы причинять ей вред. Это не означает, что Фальконе не сделает этого, если посчитает это полезным для достижения своей цели.
— Не понимаю. Какой цели? Что это значит?
— Фальконе должен контролировать твою мать. И он угрожает ей тем, что сделает с Талией то, что совершил с тобой. Отдаст её тому, кто причинит ей боль. Твоя мать сейчас не в очень хорошем состоянии. Очевидно, она винит себя в том, что произошло с тобой, и сделает всё, чтобы защитить хотя бы твою сестру, когда она не смогла защитить тебя.
— Это не её вина.
Гроул ухмыльнулся извращённым способом.
Возможно, потому, что мы говорили о нём как о проклятии, но, честно говоря, именно поэтому Фальконе отдал меня ему, потому что все боялись Гроула.
— Не понимаю, чем моя мать может быть полезна Фальконе. Она никогда не участвовала в делах отца. Она всегда была домохозяйкой. Единственное, что она знает, как организовать званый ужин и где купить лучшую обувь.
Я съежилась от того, как ужасно это прозвучало, но это была правда. Я не могла понять, как Фальконе мог использовать хоть что-либо из этого.
— Твоя мать ничего и не должна знать о бизнесе. Её кровь — вот что важно.
Я замерла.
— Что ты имеешь в виду?
Гроул изучал моё лицо, будто не мог поверить, что я не в курсе.
— Твоя мать не из Вегаса. Она родилась в Нью-Йорке, но сбежала с твоим отцом. Я подозревала, что мать сбежала с отцом. Она намекала на что-то подобное. Но Нью-Йорк? Я вспомнила, как несколько раз говорила с матерью о Нью-Йорке. Она всегда избегала этой темы. Я никогда об этом не задумывалась, но теперь всё встало на свои места. И всё же это не объясняло, почему она была ценна для Фальконе. Я посмотрела на Гроула, ещё более смущенная.
— Ты знаешь, кто такой Сальваторе Витиелло? — спросил он, присаживаясь на подлокотник дивана.
Мебель заскрипела под его весом.
Сальваторе Витиелло? Все знали этого мужчину. Даже те, кто не имел никакого отношения к Мафии, знали, кто он такой. О его смерти писали во всех газетах.
— Конечно. Он был главой Нью-Йоркской Фамильи. Но теперь он мёртв.
Гроул кивнул.
— Именно. А твоя мать его сестра.
Мои глаза расширились от удивления.
— Моя мать родственница главы нью-йоркской Фамильи?
— Верно. Полагаю, они с братом никогда не ладили, и это была ещё одна причина, по которой она уехала из Нью-Йорка.
— Хорошо, но какое Фальконе дело до того, что моя мать родственница Сальваторе Витиелло?
— Потому что это означает, что она тётя нынешнего главы Фамильи, и это делает её идеальным контактным лицом.
— Думала, Лас-Вегас не хочет иметь ничего общего с Нью-Йорком. Они ненавидят друг друга. Так всегда говорил мой отец.
— Да, — согласился Гроул. — Фальконе хочет смерти Фамильи и Чикагского Наряда. Но его сила ослабевает. Русские слишком окрепли в Лас-Вегасе. И теперь, когда Чикаго и Нью-Йорк работают вместе, Фальконе беспокоится, что Русские потеряют интерес к этим городам и сосредоточат всю свою энергию на захвате контроля над Лас-Вегасом. Если Фальконе хочет удержать свой город, ему нужна поддержка других семей. И это будет нелегко. Он нажил много врагов за эти годы.
Я фыркнула.
— Меня это не удивляет. Он садистский ублюдок, и никогда не заботился о совместной работе. Зачем Витиелло даже задумываться о том, чтобы прийти на помощь Каморре?
— Из-за твоей матери. Видимо, Лука Витиелло очень ориентирован на семью. По крайней
