позвала, потому что хорошо знаю свою дочь. Если она никому ничего не сказала, молчала столько времени, а тебе открылась… значит, ты ей сейчас необходим. Вы оба нужны друг другу. Но Эрик… Скорее всего, он примет твое отцовство в штыки. Даже не знаю, что будет… На быстрое понимание с его стороны можешь не рассчитывать. — Мать Яны сокрушенно качает головой. — Дай мне еще хотя бы пару дней. Может, я его как-то подготовлю…
— Всё так плохо?
— Затрудняюсь сказать, — пожимает плечами Регина. — Вообще, я за Яну беспокоюсь. Ей поддержка нужна. Никогда я не видела дочь в таком подавленном состоянии. И не только ее. — Она подходит ближе и слегка меня обнимает. — Всерьез опасаюсь, что Эрик поведет себя непредсказуемо и ранит тебя словами. А там еще бабушка Дина и Артур Ремович…
Взгляд Регины сейчас такой теплый, что я теряюсь и на всякий случай делаю шаг назад. Потому что я, блядь, не железный! А еще дико злит тот факт, что не получается справиться со своей болью самому и быть сильным, как все привыкли. Но как-нибудь придется. Теперь я по собственному опыту знаю: если тянуть с решениями, то ничего хорошего потом не будет.
— Все образуется, разберемся, — успокаиваю Регину.
Мы допиваем кофе и расходимся. На улице я выкидываю пустой стаканчик в урну и через приложение вызываю такси, указав адрес офиса Яниного отца. День ждать или два, точно не смогу. Лучше сразу обо всем поговорить. Мне изначально нужно было это сделать и никуда, на хер, из России не уезжать.
Выпустив в воздух густое облако дыма, я щелчком отбрасываю недокуренную сигарету в урну и смотрю в сторону стеклянных дверей. Телефон в кармане джинсов вибрирует, не прекращая.
Менеджер Натали начал атаковать эсэмэсками еще в такси, потом подключилась и она сама, а после третьего пропущенного звонка как будто окончательно сорвалась с катушек и останавливаться, похоже, не собирается. Мне, блядь, мерзко от одной только мысли иметь с ней снова что-то общее после всего, что произошло. Неужели Натали сама этого не понимает?
Удивительно, как можно испытывать нежные чувства к человеку, иметь с ним общие цели, строить планы на будущее, а потом в одно мгновение во всем этом разочароваться. Причем до такой степени, что сам себе становишься противен.
Я достаю телефон, который и не думает замолкать. Собираюсь в очередной раз сбросить вызов и поставить режим полета на время разговора с Эриком, но, зацепив взглядом последнее сообщение Натали, пролистываю тексты до конца. Внутри опять все скручивает от боли.
Наши отношения начались давно. Единственная дочь обеспеченных родителей, Натали с детства не знала ни в чем отказа. Начитанная, умная, привлекательная. Чем-то она всегда напоминала мне Яну. Все у Натали горело в руках, все ей было нужно, чарующая улыбка не сходила с лица, а в глазах искрился вечный задор. Я залип с первого взгляда. Влюбился со второго. Взаимностью мне ответили практически сразу. Это был яркий и красивый роман. С бурными выяснениями отношений.
В какой из моментов в голове Натали все пошло наперекосяк, я не знаю. Иногда кажется, ее родители тупо недоглядели за дочерью. Своим благородным воспитанием что-то в ней сломали, и ее жизнь превратилась в нескончаемый протест, пока они были живы.
За мной в то время ходила нехорошая слава ловеласа, и родители Натали были категорически против нашего союза. Плюс ко всему я часто конечности ломал, выполняя опасные трюки. Натали плевала на запреты семьи и мчалась ко мне в больницу, всегда была рядом, ездила на чемпионаты.
День, когда между нами все изменилось, отчетливо врезался в память. Это произошло в первую годовщину смерти ее родителей. Натали вернулась из клуба под утро, и, найдя дурь в ее сумке, я испытал настоящий шок. Решил успокоиться и аккуратно, без эмоций поговорить.
Держалась Натали уверенно, и не возникло сомнений, что наркотики она попробовала впервые. Убеждала, что ей не понравилось и больше она к ним не прикоснется, это усыпило мою бдительность. Я поверил. Как оказалось, зря. Через два месяца история повторилась, а спустя три я предложил Натали посетить наркологическую клинику.
Там ей помогли, и жизнь вроде начала налаживаться, но через полгода я опять подловил свою подругу с дурью в клубе. В тот момент во мне самом будто что-то надломилось и наши отношения окончательно зашли в тупик.
Натали не смогла смириться с расставанием, просила ей помочь, умоляла не бросать. Я сдался, и мы заключили контракт.
Сейчас понимаю, что это было большой ошибкой. Проявлением нездоровой, губительной слабости у того меня, который все еще верил, что между нами что-то может измениться, а Натали сумеет отказаться от наркотиков. Однако ничего не изменилось.
Следовало раз и навсегда оборвать эту больную связь, похоронив всякую надежду на выздоровление Натали, потому что бывших наркоманов не бывает, особенно среди людей с «поехавшей» психикой.
Но я так не сделал.
Цепенею, читая новые сообщения. В голове не укладывается, что человек, с которым в прошлом у нас было немало хорошего, может превратиться в подобное чудовище, особенно после смерти собственного ребенка.
Натали угрожает сливом компромата, в том числе — в правоохранительные органы, если немедленно не вернусь. Улетел я внезапно, накануне судебного разбирательства. Она обещает, что на моей спортивной карьере можно будет поставить крест. И вообще, «мать моего погибшего ребенка» не заслуживает, чтобы ее бросили в такой сложный момент.
Телефон в руке продолжает и продолжает вибрировать от потока сообщений. Мускулы на лице сводит от напряжения, и пальцы начинают дрожать, когда я сбрасываю вызов и пишу Натали, что она вольна делать все, что ей заблагорассудится. Если решила вставлять палки в колеса, всячески мешать мне быть с Яной, за что-то мстить — вперед. Как я могу запретить человеку и дальше рушить свою жизнь?
В ответ на сообщение Натали по новой атакует меня звонками. Под ребрами закипает что-то такое, как в тот самый день, когда увидел сына мертвым. Хочется набрать мать и с ней поговорить, у нее всегда находятся для меня ободряющие слова, которые могут успокоить и придать сил. Но вместо этого стискиваю зубы, врубаю на телефоне режим полета и снова тянусь за сигаретой.
Возможно, если бы не юношеский бунт и переезд к отцу, пока он еще был жив, моя жизнь сложилась бы иначе. Возможно.
Я выкуриваю сигарету до фильтра и иду к зданию. Показываю охраннику
