— Мишка? — Марина начинает заливаться смехом. — Еще скажи щенок. Ой, не могу. Когда он меня увидел и перебросился со мной парой фраз, сразу просек, что я не твоя девушка. В общем кто угодно, но он точно не мишка, — забавно, чему я больше радуюсь, тому, что Марина смеется или тому, что она незаметно для себя окончательно перешла на ты? Наверное, все же второе. Профукать такой прогресс точно нельзя. Значит об отчиме сегодня точно не продолжим. Хотя что тут продолжать, и так ясно все как божий день. Ну что ж там за мамаша-то такая? — Я, правда, хочу домой.
— Домой, так домой.
Пока Марина доедала десерт, я вызвал такси. Всю дорогу до ее дома мы на удивление не молчали, Марину как прорвало, она все время спрашивала о моем детстве, вкусовых пристрастиях и прочей ерунде. Сначала я подумал, что это в ней говорит сто пятьдесят миллилитров красного вина, на ее вес это, наверное, как на меня бутылка. Но нет, пьяной она не выглядела, а вот жутко заинтересованной-да. Когда и кто еще так докапывался до моего детства, да и вообще в принципе до моей жизни? Да, пожалуй, никто. Ну разве что Оля с вопросами, когда я женюсь. Как истинный джентльмен проводил Марину до квартиры, договорился о встрече на завтра и поцеловал ее… в щеку. Меня определенно кто-то сглазил….
***
Ровно через час я должен заехать за Мариной. Вот только еду я пока не к ней, меня вдруг осенило, что надо хоть как-то за ней поухаживать. Я привык, что женщины сами идут ко мне в руки и все, что мне остается это только выбирать. Но тут все несколько по-другому. Марина ко мне сама не придет, тут нужен другой подход. Вот с цветов и начнем. Захожу в салон, оглядываюсь по сторонам, но Олю не вижу, только продавщицу за прилавком.
— Привет. Я уже думала ты не придешь, — хватает меня за руку Оля.
— Здравствуй, матушка.
— Прекрати и давай скорее, за мной Миша уже должен приехать через десять минут.
— Подождет. Или ты не знаешь, что ожидание подогревает интерес?
— Может быть, но не в нашем случае. У нас билеты в театр, — подходя к цветам, с радостью произносит Оля. А я ведь и не заметил, что на ней надето платье.
— Да уж, не думал, что в таком возрасте тебя занесет в театр. Стареешь, мать. Стареешь.
— Ну, хватит. Давай выбирать тебе букет. Одиночные или композиция?
— Кто из нас флористка? Вот и флорируй мне.
— Ну, Марк.
— Ну, Оля, — копируя ее интонацию, с издевкой произношу я. — Чего ты пристала, мне нужен небольшой красивый букет для девушки.
— Для той самой Марины? — округляя глаза, с энтузиазмом спрашивает Оля.
— Да, той самой.
— А я думала опять для какой-то тетки с работы. Ну это другой разговор, сейчас наколдуем. Предпочтения есть?
— Да. Главное не гвоздики. Ну и лилии не надо, больно вонючие.
— Тогда позволь мне выбрать самой, исходя из минутного знакомства с твоей девушкой.
— Позволяю. Только, Оль, букет огромный не надо, нам еще ходить придется. Правда я пока еще не знаю куда мы пойдем, в общем таскать его сама понимаешь, не очень удобно.
— Хорошо, небольшой, — Оля подходит к стойке с цветами и начинает собирать букет. К своему стыду я не знаю, как они называются. Темно-голубые с желтыми вкраплениями, нет, видеть-то я их, конечно, видел, но что это за чудо знать не знаю. Подумать только, а я раньше смеялся узнав, что Оля решила стать флористкой, да еще и открыть собственный магазин. А сейчас даже несмешно, с каким упоением она складывает эти цветки, завязывая на них ленту. — Нравится?
— Ничего так. Я не ценитель. Кроме роз почти никогда и ничего не дарил.
— Это ирисы. В переводе с греческого означают радуга. А если говорить про значение, то они всегда означают что-то положительное, например, чистоту, уважение, восхищение, любовь. Ну а если брать данный цвет, то голубые ирисы означают нежность, что прекрасно подойдет для начала романтических отношений с такой милой девушкой как Марина. Ну как, красиво?
— Красиво. Только после твоей речи я стал плохо слышать.
— Почему?
— Да ты столько мне в уши залила сиропа, что там сахарные пробки образовались. Надо срочно к врачу.
— Дурак!
— Ага. Вот только мне интересно, — забираю цветы и вдыхаю запах. — Как ты поняла за минуту знакомства с Мариной, что она милая девочка? Кстати, цветы не пахнут, это хорошо.
— Считай это моей женской интуицией. Это же так прекрасно, что ты влюбился.
— Что за чушь, я такого не говорил.
— И не надо, я это вижу. Здорово, в сентябре вы уже точно поженитесь, а нашему малышу уже будет пять месяцев. Можно спокойно оставлять его с вами на выходных. Ну чтобы вы тренировались.
— Ага, тренировались, пока вы делаете четвертого. Комбинацию с трех пальцев знаешь? И вообще хватит нести чушь. Поженитесь, блин. У тебя видимо уже началась энцефалопатия беременных.
— Что?!
— Шиза ты, вот что.
— Ну ты же сам сказал, что женишься в сентябре, а я в календаре все обвела. Не будь таким букой. Дай сюда правую руку, — Оля сама выхватывает из моих рук букет и тянет на себя мою правую руку. — Когда мы с Мишей еще не были вместе, я по руке прочла его линии, я немного увлекалась хиромантией, а теперь еще больше. И твоему отцу я, между прочим, все правильно сказала. И про детей, и про брак.
— А-а-а, то есть ты мне сейчас гадать будешь?
— Нет. Это не гадание. Вот смотри, — показывает указательным пальцем на изгиб под мизинцем, — это линии брака. У тебя она одна и глубокая, а много маленьких рисок это твои одномесячные связи. Они внизу под этой линией. Ну да, ты же с юности потаскун.
— Не борзей.
— Ну Миша так говорит. Ладно, прости. Ну так видишь эту глубокую линию?
— Вижу.
— А выше нее ничего нет. Значит у тебя один брак. А вот эти маленькие полосочки- это дети. У тебя их точно двое будет, остальные нечеткие. Может будут, а может нет. Ты мне не веришь, да? — ничего не отвечаю, почему-то жалко ее разочаровывать. — Лучше поверь, вот у нас с Мишей все сбылось.
— Да, Марк, верь, у нас все сбылось, — со смешком в голосе произносит около уха старший Озеров. — Оля, не приставай к нему, видишь он уже побледнел от слов дети и брак.
— Ой, да идите вы… в театр.
— Точно, Оля, давай живенько одевайся, а то пропустим сие событие.
— Сейчас, только пальто накину.
— Цветочки значит? — поворачивается ко мне отец с улыбкой на губах.
— Театр значит? — копирую его интонацию. — Даже не знаю, что хуже. Хотя думаю все же ваш досуг.
— Согласен. Ну что поделать, говорят беременным нельзя отказывать. Не хочу брать на себя грех. Оле захотелось живой игры актеров на первом ряду, что я могу с этим сделать. Я ей говорю, что актеры плеваться будут, она «так пусть плюются, до меня не долетит». Ну и какие у меня могут быть после этого аргументы?
— Действительно никаких, — подавляю в себе смех, хотя это становится чертовски трудно, так как смешно не только мне. — Ладно, я пойду.
— Стой. Это той Марине? — указывает на цветы.
— Да.
— Ясно.
— Что тебе ясно?
— Ничего. Иди с Богом.
— И вам того же.
Выхожу из салона и сажусь в машину. Подъезжаю к Марине раньше назначенного времени и вместо того, чтобы дожидаться ее, как в прошлый раз нарезая круги, выхожу из машины и иду к подъезду. Войти в него я не успел, Марина вышла сама.
— Привет, я увидела твою машину и решила сразу спуститься.
— Умное решение, Марина-вундеркина, — осматриваю ее с ног до головы и понимаю, что она не только ждала меня, но и готовилась. На ней ее обычная черная кожаная куртка, но из-за того, что та расстегнута видно платье. Нет, это не вчерашнее вечернее платье с лозунгом «у меня есть грудь и не только», это что-то милое бледно-розовое по колено с закрытыми рукавами и грудью. А на ногах белые кеды. В действительности это не сексуально, но парадокс в том, что мне нравится. Да уж, приплыли.
— Хорошо, что не холестерина. Пойдем? — мне кажется или кто-то подобрел и стал ко мне относиться благосклоннее? Чудеса, ей Богу.
