Странно, но мужчина в свои зрелые годы впервые осознал значение фразы «душа болит». Эмили действительно прелестный ребенок. Живая, остроумная, искренняя. И от печати мук, которая стоит в ее глазах, становится не по себе. Что могло произойти? Ведь он и сам знал, что не в ее якобы отвергнутых чувствах кроется истина. Разговаривая с ним, девушка пылает огнем, искрится, но не выглядит убитой… Она борется. А иногда в ее взгляде появляется горечь, природу которой распознать не удается.
Марсель не мог до конца понять, откуда растут ноги у настойчивой тяги защитить эту девочку любой ценой, но эта самая тяга иногда затапливала нутро особенно остро. Ему не хотелось видеть грусть в умопомрачительных серых омутах. Какой бы смелой и обезбашенной Эмили ни пыталась казаться, демонстрируя всем, что сама контролирует свою жизнь, она все же беззащитна и невинна.
— Что от меня требуется? Что предлагаешь?
— Я не знаю… — пожала та плечами. — До Нового года я рядом с ней, а потом… Просто будьте к ней внимательны. Вы же живете в одном доме, проследите, чтобы не натворила глупостей. Я очень прошу, не дайте ей оступиться.
Кристина довольно резко и проворно для беременной встала и зашагала к выходу. Вновь дезориентированный Марсель последовал за ней. Уже в дверях она обернулась:
— Эмили никогда не принимала чего-то запрещенного. Более того, даже антидепрессанты. Они ей не помогали. Когда танцует — отключается. Это странно, но считайте, что сродни персональной терапии. Прекратите ее останавливать в такие моменты, дайте выплеснуть эмоции. Кто-то пьет, кто-то курит травку, а кому-то надо просто подвигаться. А еще из-за Вас эта девушка не допустила к себе ни одного парня. Как же меня это злило и злит! Но я хочу верить, что Вы того стоили… Раз моя подруга смогла разглядеть в Вас что-то, достойное такой сумасшедшей преданной любви. Не дайте ей сломаться окончательно.
Мужчина еще долго стоял, будто приросший к полу, провожая недоуменным взглядом эту бойкую девчонку. Хорошо, когда есть такие друзья.
Визит Кристины внес сумятицу в привычное русло мыслей. Марсель и так не отошел от последней стычки с Эмили, коря себя за резкость, а ее — за упрямство и нежелание принять реальность. Одержимость этой девочки пугала. И манила. Безумно. Он был на грани, и надави она сильнее…кто знает…к какой непоправимой катастрофе это привело бы…
* * *
Последующие две недели для Марселя были насыщены делами и раздумьями. Чем меньше он видел Эмили, тем больше становилась тревога за нее. На работе они не пересекались, мужчина предпочитал не появляться в ее смены, которые поредели, чтобы не спровоцировать очередной инцидент. Утешало, что девушка находится в поле зрения своей преданной подруги, у него еще есть время найти выход из сложившейся ситуации. Руки чесались взять и позвонить Ваграму, чтобы посоветоваться, но это слишком опрометчиво. В одном Кристина была определенно точно права — нет никакой конкретики, на которую можно опереться. И смысл тогда лишний раз нагнетать обстановку, вовлекая друга? Может, это и вовсе пустой звук, и Эмили так пытается привлечь внимание. Но если так, то почему она отталкивает даже родных?
Пока что было понятно, что ничего не понятно. Только жгучая потребность защитить ее, во что бы это ни стало, уберечь от чего-то непостижимо и неумолимо приближающегося. Темного, поглощающего. Того, что она сама позволила или позволит произойти. Вопреки здравому смыслу, Марсель чувствовал то же, что и Кристина — Эмили может оступиться. Как, где, почему — не знал. Но интуиция подсказывала, что нужен тотальный контроль. Как его обеспечить, если им категорически нельзя находиться рядом?
На задворках подсознания, будто крохотный источник, пытающийся бить более мощной струей, но сдерживаемый тисками холодной неплодородной и весьма жесткой почвы, бьется опасное полупризнание. Скучает по ее присутствию в своей жизни. По детской непосредственности, с которой открыто произнесла «Хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной», «Я тебя люблю» и многое другое… Одергивает себя, не позволяет всему этому пускать корни. Да и сам факт, что его одолевают такие несвойственно «нежные» ощущения, удивляют и настораживают.
Это хорошо, что своего добился, и теперь Эмили не пытается дожать его как мужчину. Все именно так, как должно быть. Он взрослый дядя, на носу которого свадьба с прекрасной девушкой. Она — юная красавица, которой пора избавляться от неправильного наваждения в его лице. И, казалось бы, все устаканилось потихоньку, пришло в норму. Осталось только искреннее желание помочь и разобраться с тем, что ее угнетает. Не дать углубиться в мрак. Уж слишком тесно Марсель знаком с этим демоническим состоянием.
Но вдруг это чудо искристым вихрем пролетает мимо него на лестнице…верхом на каком-то парнишке. И всё летит к чертям в одно мгновение. Он сталкивается с ней впервые за прошедший месяц, наблюдая ослепительную улыбку, озарившую лицо светом. Беззаботную, бесшабашную, свободную. Какой и должна быть девушка в её возрасте. Без боли в глубине глаз и какой-то горькой обреченности в чертах. Эмили несут на спине, вынуждая её опоясать ногами мужской живот, а руками держаться за плечи. Красавец крепко зафиксировал девичьи икры и грозится выбросить её в ближайший мусорный бак, на что она перемещает пальчики к шее и впивается в кожу ногтями. Дальше следует дружный смех. От которого почему-то коробит случайного зрителя.
Наверное, они даже не заметили бы его — так были поглощены шалостью. Но в какой-то момент Эмили, запрокинув голову и безудержно хохоча, встречается с ним взглядом, хотя молодые люди уже были практически на следующем лестничном пролете. Но серебряная гладь успела мимолетно коснуться его нутра сверху перил за доли секунд до того, как исчезла этажом ниже. Сложно разобрать, что в них было. Но…что интересно, Марсель почувствовал неукротимый укол ревности. Не стал отрицать очевидное. Не врать же себе.
«…ты отзываешься на меня. Признай. Речь не только о поцелуе. Сколько раз ты испытывал ревность, когда забирал меня прямо с танцпола?..», — всплывают в памяти её слова.
Это не просто удивляло — мужчина был крайне озадачен. Но до скрежета зубов хотел кинуться за ними и оторвать тело Эмили от незнакомца. Чтобы она не прижималась так доверчиво ни к кому… Так доверчиво, как льнула к нему самому…
Марсель оторопел от собственной реакции, заставившей мышцы превратиться в сталь. Окаменел, нечеловеческим усилием воли заставив себя стоять на месте, и обуздать рефлекс кинуться вслед, чтобы воплотить задуманное. И как только прикрыл веки, чтобы успокоиться, будто вновь увидел её глаза. Редчайший цвет благородного металла… Самая красивая девочка…
И она достойна только лучшего. А это значит, что вариант с изуродованным калекой изначально отпадает. Довод отрезвил мужчину, который медленно продолжил свой путь, ведя дискуссию с самим собой.
И его злило, что он проигрывал.
Бесило ощущение подвешенности у края пропасти, где от падения удерживала тонкая нить…
И будто пахло чем-то запретным, манящим в свои сети, так искусно опутавшим, словно паутиной.
И выбраться из неё…ну очень сложно.
Глава 20
«Возраст — это всего лишь цифра,
она не определяет ни ум человека,
ни его взгляды на жизнь.
Все зависит не от прожитых лет,
а от пережитых обстоятельств в жизни…»
Дафна дю Морье «Козёл отпущения»
— Я стесняюсь, — в сотый раз хнычет Тина, заставляя слушателей закатить глаза. — Давайте никуда не пойдем.
— Я впадаю в ужас от мысли, что наш ребенок будет таким же капризным.
За свои нахально-провокационные слова Лео словил смачную оплеуху от жены, воззревшей на него с недовольством.
— А я — от мысли, что вы его родители.
Эмили стойко выдержала полетевшие в нее гневные взгляды. Затем бесцеремонно выпихнула обоих за порог, проворно закрывая дверь, чтобы отрезать все пути к отступлению.
За веселыми разговорами, приправленными фирменными шутками и подколами, свойственными их троице, они доехали до родительского дома девушки, где их уже ждали для празднования Нового года. Несколько лет подряд семейная традиция встречать его именно у очага Тер-Грикуровых была нарушена рядом причин, в том числе и отсутствием самой Эмили. Что и собирались в этот раз восполнить с лихвой и особым рвением хозяева, тепло принявшие опоздавших.
