но Сиенны там нет.
— Кто-нибудь видел Сиенну? — спрашиваю я.
Более тридцати голов поворачиваются в мою сторону. За этим следует куча "нет".
Я отправляюсь на верхний этаж, но и там ее нет. Закрыв за собой дверь, возвращаюсь вниз. Кева смотрит на меня, когда я проскакиваю мимо нее и с такой силой распахиваю дверь на кухню, что она ударяется о соседнюю стену.
— Где моя жена?!
Четыре головы поворачиваются в мою сторону.
— Ее здесь нет, — говорит одна из девушек, чистящих столешницу.
— Я, блядь, не слепой. Когда ее видели в последний раз?
— Может, она еще на улице? — говорит Елена. — Я видела, как она выходила раньше, но это было около трех часов назад.
Я поворачиваюсь на пятках и бегу.
— Я не могу найти Сиенну, — кричу я Илье, стоящему у входной двери, и хватаю куртку. — Елена говорит, что видела, как она выходила на улицу. Вы с Рельей поищете в переднем дворе. Я займусь задним.
Выскочив на улицу, я первым делом направляюсь в гараж, если она вдруг туда забрела. Нет, она этого не сделала.
— Блядь! — Я бью ладонью по стене и выбегаю обратно.
Что, если Богдан узнал о нашем местонахождении и его ребята каким-то образом добрались до нее? Может она ушла. За пределы территории. Ушла! Или они все еще здесь, выжидают время, чтобы ускользнуть под покровом темноты. Охрана у нас надежная, так что далеко они уйти не могут.
Я меняю курс и ухожу в другую часть заднего двора. Там находятся собаки, поэтому я сомневаюсь, что они будут там, но на всякий случай надо проверить.
Мое внимание привлекает что-то желтое у забора. Наступили сумерки, и я не сразу понимаю, что это Сиенна, пока не оказываюсь на полпути к ней. Она стоит на коленях на земле рядом с вольером для собак, просунув руки в щели, и гладит Зевса по головке. Две другие собаки лежат рядом, прижав лапы к ее ногам.
— Иисус, блядь. — Я снимаю куртку и накидываю ей на плечи. Она все еще одета в свой прежний наряд, и эта рубашка слишком тонка для быстро падающей температуры. — Да что с тобой такое? Ты что, хочешь замерзнуть до смерти?
Я осторожно оттаскиваю ее от забора и просовываю ее руки в рукава своей куртки. Она даже не смотрит на меня, а просто прикована взглядом к собакам. Я поднимаю ее на руки и бегу к дому.
— Сиенна?
Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, сжимая, когда она зарывается лицом мне в плечо. Почему она ничего не говорит? Где эти язвительные замечания? Озорные ухмылки?
Я дохожу до входной двери и пинком открываю ее. Кева спешит через фойе к нам, но я направляюсь прямо к лестнице.
— Принеси мне чего-нибудь горячего, — кричу я. — Чай или какао. Сейчас же!
Когда я вхожу в нашу спальню, то усаживаю Сиенну в кресло у балкона, укутываю ее одеялом, затем приседаю у ее ног и начинаю снимать ее четырехдюймовые каблуки. На носочной части туфель — маленькие цветочки, как нельзя лучше подходящие для передвижения по мокрому газону и грязи.
— Moya blesava mila. — Качая головой, я растираю ладонями ее холодные ступни.
Через несколько минут дверь за моей спиной открывается, и Елена ставит на приставной столик поднос с большой кружкой чая и печеньем.
— Спасибо. А теперь уходи, — говорю я, не глядя на нее. Мой взгляд сосредоточен на лице Сиенны, которое абсолютно не выражает никаких эмоций. Единственный раз, когда я видел ее такой, был в клубе незадолго до нашего знакомства.
— Сиенна?
Она моргает, вырывает свои ноги из моих рук и кладет их на край сиденья, обхватив ноги руками.
— У меня была собака, ты знал?
— Была?
— Да. Его звали Бонбон.
Я не могу разобрать слов, но слышу тон ее голоса. Он странно ровный.
— Что с ним случилось?
— Он умер из-за меня. — Она наклоняется вперед и кладет подбородок на согнутые колени, глядя куда-то поверх моего плеча. — У него отказали почки, но я была слишком отвлечена пропажей сестры, чтобы заметить признаки. А когда заметила, было уже слишком поздно.
Я знал, что сестра Артуро пропала несколько лет назад, потому что в это время он был недоступен, разыскивая ее. Тогда и произошла вся эта история с Пизано. Я не знаю подробностей того, что случилось с девушкой, кроме того, что она пропала на несколько месяцев, а потом вышла замуж за парня из окружения Братвы. Но я могу себе представить, через какой ад пришлось пройти Сиенне и ее брату, не зная, жива ли их сестра.
— Но с твоей сестрой все в порядке? — спросил я, когда старая рана в моем сердце вновь открылась и ноет.
Глаза Сиенны встречаются с моими.
— Да. Ася чуть не умерла из-за меня, но теперь с ней все в порядке.
— Что ты имеешь в виду?
— Это не имеет значения. — Она быстро отводит взгляд. — Как их зовут? Собак?
Я поправляю одеяло на ее плечах и, не в силах удержаться от желания как-то успокоить ее, провожу тыльной стороной ладони по ее щеке.
— Большого зовут Зевс. Тот, что с темными лапами, — Юпитер. А третий — Перун.
— Названы в честь богов, — говорит она, удивляя меня. Зевс и Юпитер более-менее известны, а вот про старославянского бога Перуна мало кто знает. — Я, пожалуй, пойду спать, если ты не против.
— Сначала выпей чай.
Сиенна берет кружку, которую я ей протягиваю, и, допив чай, исчезает в ванной. Через пятнадцать минут она забирается в постель, прижимает к груди подушку и натягивает одеяло до самого подбородка.
Я сажусь в кресло и наблюдаю, как она лежит, не шевелясь, и размышляю о том, чему я только что был свидетелем. Судя по всему, моя жена не является ни маниакально счастливой, ни поверхностной, как она притворяется. Но я уверен, что, проснувшись, она будет вести себя как ни в чем не бывало и продолжать свой беззаботный фарс.
Сиенна поворачивается на бок, плотно прижимая к груди подушку, как она обычно делает. Я думал, что это привычка, но теперь, подумав, понимаю, что она делает это только тогда, когда я ухожу с кровати по утрам.
Я ругаю себя и качаю головой. Ни одна женщина не может так легкомысленно относиться к тому, что ее оторвали от привычной жизни и заставили жить в доме с незнакомыми людьми. Замуж за совершенно незнакомого мужчину. Тем более такую молодую, как Сиенна, которая уже пережила в своей жизни душевную боль. Ее родители были
