Ознакомительная версия.
— Их украли, — едва выговорила Анна. — Я не могла потерять. Последний раз, я помню, покупала огурцы, положила кошелек в это отделение.
Ее охватил озноб, руки дрожали, ноги подкашивались…
— Но это невозможно, — твердила она, заикаясь. — Со мной так нельзя поступить, у меня ведь дети, муж болен. Нам же не на что жить. Нет, так не могут со мной поступить, не могут. Разве они не понимают?
— Аня, успокойся!
— Как, Танюша? Это недоразумение. Так не может быть. Не может быть людей, которые лишат меня, нас всех… Ты понимаешь? Не может быть на свете таких людей! — закричала она.
— Нюрочка, не волнуйся, — уговаривала Таня. — Помнишь, мама рассказывала, как у соседки во время войны карточки украли? А у нее пятеро детей было. Она с ума сошла, хотела себя и детей сжечь. Я боюсь, что ты тоже… Ты как ненормальная сейчас. Возьми себя в руки!
— Да, правильно, у меня что-то с головой делается. Я не могу поверить, не могу думать. Таня, это сделал человек? У него есть руки, ноги, мама, дети? Таня, Танечка, мне страшно! Нет, давай еще поищем.
— Нюрочка, маленькая, перестань дрожать. — Таня обняла сестру. — Все будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем. Завтра Юра будет дома. Врач к Кирюше приходила. Сказала, можно кефиром его докармливать и по чайной ложке сока давать. Даша у соседей, играет с их мальчиком. Давай ее позовем?
Словно почувствовав, что в ней, нуждаются, Дарья пришла сама. Она увидела бледную маму, встревоженную тетю, разбросанные по кухне продукты и вещи и с порога спросила:
— Что случилось? Почему вы такие?
— Дашенька, плохие люди украли у мамы деньги, — ответила Татьяна.
— Им надо оторвать яйца, чтобы не размножались! — авторитетно заявила Дарья.
Анна и Татьяна хором застонали. Ну что за люди так выражаются при детях! Даже их, привыкших к Дашиной способности впитывать сквернословие, оторопь берет.
— Я не ругалась плохими словами! — Дарья заранее отмела обвинения. — Это дядя Слава так сказал про того дяденьку, который выезд со двора загородил. А мне Колька сказал. А где у человека яйца? Я себя в зеркале голой смотрела — не нашла. А Колька говорит, у него.
— Дашенька, — позвала Анна, — иди ко мне, моя девочка. Обними меня.
Даша крепко обхватила маму за шею.
— Завтра наш папа приедет домой, — сказала Анна.
— Я без него больше всех соскучилась. Не обижайся, мамочка, но даже больше тебя.
Ночью Анне приснился сон. Она бежит по полю, усеянному ромашками. Цветы под ногами не мнутся, а расступаются, указывая дорогу. Ее догоняет Юра. Вот он уже совсем близко. Сейчас его руки подхватят ее и опустят на ромашки. Тело наливается предчувствием наслаждения.
Так уже бывало. Эротический сон. Прижаться к мужу, разбудить его быстрыми ласками.
Анна шарила рукой по кровати и не находила мужа. Очевидно, вышел на минутку, сейчас придет, скорей бы. Нет, не придет — окончательно проснулась она. И возможно, никогда больше не обнимет ее. Еще что-то плохое случилось. Украли деньги.
Татьяна прибежала, услышав рыдания. Она легла рядом с сестрой, гладила и баюкала ее. — Вот и хорошо, что ты плачешь, вот и хорошо. Когда тебя лихоманка сегодня била, я страшно испугалась. Казалось, что ты с ума сходишь.
— Таня, я не могу, не могу, у меня нет сил, я действительно сойду с ума.
— Глупости. Все самое страшное уже позади. Правда, — усмехнулась Таня, — самое трудное еще впереди. Но ничего, прорвемся. Мы с тобой. Завтра здесь будет лежать Юра, твой любимый человек, ты будешь за ним ухаживать. Я бы полжизни отдала, чтобы вот так ухаживать за Сашей.
— За каким Сашей? — не поняла Анна и перестала всхлипывать.
Мужа Татьяны звали Василием.
— Ты помнишь Сашу Седова? Мы в одном классе учились.
— Конечно, — удивилась Анна, — ты с ним дружила.
Ей не хотелось отвлекаться от своих проблем, хотелось еще жалости и сочувствия. Но то, что прошептала Таня, заставило Анну забыть о собственных горестях.
— Мой Володенька его сын.
Если бы Анне заявили, что Таня не ее родная сестра, мама не родная мама, а на самом деле ее ближайшие родственники эфиопы, она бы поразилась не меньше. Конечно, ей всегда казалось странным, что Таня вышла замуж за Василия. Говоря попросту, он ей не пара. Вася очень добрый человек, очень семейственный, очень любящий и преданный — сплошные “очень”. До порока или излишества. Создавалось впечатление, что на заводе, где он работал инженером, Василий ровным счетом ничего не значит. У него не может быть иных проблем, кроме тех, что переживает со своими шалопаями учениками жена. Не может быть иных успехов, кроме тех, которых добивается в спортивной секции сын. Все решения принимала Татьяна, а Василий только претворял их в жизнь. Она старалась всячески поддерживать авторитет мужа, подчеркивать его роль главы семьи, но это были только слова — Вася тоже считает, Вася согласен, Вася говорит, Вася сделает.
Сашу Седова Анна помнила плохо. Когда они с сестрой оканчивали школу, Анна училась в восьмом классе. Она знала, что Саша уехал в Одессу, поступил в военное училище. Через два года женился, почти одновременно с замужеством Татьяны.
Комнату освещал ночник на тумбочке. Все вещи казались такими же мягкими и невесомыми, как их тени на стенах и потолке. Было покойно и уютно, словно в домике для кукол, который когда-то в детстве построил им отец. Анна слушала исповедь сестры.
— Мы дружили два последних класса в школе и еще год переписывались, виделись на каникулах. Это было самое счастливое время в моей жизни. Иногда такая нахлынет тоска, и я вспоминаю наши свидания, поцелуи. Очень мало их, правда, было.
Таня получила от Саши сумбурное письмо. Он писал, что полюбил другую девушку, женится на ней, просил прощения. Таня не поверила и помчалась в Одессу. Сняла там комнату, разыскала Сашу. Все подтвердилось. На какой-то вечеринке он познакомился с разбитной девицей, в первый же вечер оказался в ее постели. Теперь невеста была беременна, свадьба через неделю. Таню Саша встретил с плохо скрытыми досадой и раздражением.
— Ты не представляешь, Нюра, что со мной тогда было. Бродила как блаженная, ничего не видела вокруг. Лихорадка бьет, а в горле словно лезвие застряло. Я хотела отомстить ему, убить эту девицу, покончить жизнь самоубийством и написать злую записку, чтобы он всю жизнь мучился — ох, какие только мысли не приходили в голову. В итоге я ничего лучше не придумала, как переспать с Сашей.
— Но почему? — удивилась Анна.
— Ты помнишь, как нас воспитывали? Не прямо, не в лоб, без нотаций и нравоучений, но прививалась мысль о чести, о достоинстве девушки. Будто она носит в себе какое-то сокровище, которое может доверить только одному человеку в жизни.
Ознакомительная версия.
