образов ее обнаженной, стонущей подо мной, ее груди прижимаются к моей груди, ее стройные ноги обвиваются вокруг моей талии, когда я глубоко проникаю в ее тело.
Ее глаза распахиваются.
Она смотрит на меня мягким, затуманенным взглядом, медленно моргая, как будто понятия не имеет, где находится. Ее лицо раскраснелось. Губы влажные. Она шепчет мое имя.
Шепчет это так нежно, что мне хочется что-нибудь сломать.
Деклан О'Доннелл убил моего брата.
Один из членов ее семьи убил одного из моих.
Я должен был быть где угодно еще на земле, но не в этой комнате с этой женщиной.
Мой голос срывается. — Скажи кому-нибудь, что я был здесь, и они умрут.
Я встаю с кровати и ухожу.
18
Райли
Через секунду он исчезает, оставляя меня одну в комнате.
Одинокой и сильно дрожащей.
Я сажусь в кровати и тянусь за очками на тумбочке. Когда я надеваю их, то недоверчиво оглядываю комнату. Все точно так же, как было, когда я ложилась спать.
За исключением того, что теперь это пахнет большим, грубым мужчиной и неразрешенным сексуальным напряжением.
Я срываю очки, переворачиваюсь на другой бок, зарываюсь лицом в подушку и кричу.
Это не помогает.
Я все еще хочу его.
Он, убийца, который собирается убить Деклана.
Он, засранец, который угрожал убить меня.
Он, убийца, сталкер, проходящий сквозь сплошные стены, сукин сын, который прикасается ко мне, как будто я стеклянная, и целует так, как будто умирает с голоду.
Чувихи, я думала, что у меня и раньше была неудачная романтическая жизнь, но это дерьмо следующего уровня прямо здесь.
Перекатываясь на спину, я снова надеваю очки и встаю с кровати. Сердце колотится, я открываю дверь и выглядываю в коридор. Там темно и тихо. Все тихо.
О боже, что, если здесь так тихо, потому что Паук и Киран уже мертвы?
Со сдавленным звуком ужаса я мчусь по коридору в главную жилую зону. Здесь тоже темно, но от кабельной приставки рядом с телевизором исходит голубое свечение, которое позволяет мне видеть, куда я иду. Я бегу на кухню и включаю свет, ожидая увидеть кровавый след на полу, или кровавые отпечатки рук, или мозговое вещество, украшающее стены.
Когда я не нахожу ни того, ни другого, я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Я прислоняюсь к столешнице, собираясь с духом, чтобы обыскать остальные спальни. Мысленно готовлюсь справиться с любой резней, которую я могу обнаружить.
—В чем дело, девочка?
Я прыгаю, кричу и кружусь.
Паук стоит в дверях кухни, сонно моргая.
Его белая рубашка закатана на предплечьях и расстегнута у горла. На подбородке видна щетина. Волосы растрепаны.
В нем нет видимых пулевых отверстий.
Я испытываю такое облегчение, что чуть не падаю на пол. Вместо этого я прижимаю руку к своему громыхающему сердцу и начинаю слабо смеяться.
Он хмурится.
— Прости. Боже, мне так жаль, я просто ... я подумала...
— Скажи кому-нибудь, что я был здесь, и они умрут.
Вспоминая предупреждение Малека, я нервно сглатываю и отвожу глаза. – Э-э. Я была голодна.
— Голодна, — подозрительно повторяет он, оглядывая меня с головы до ног.
Я делаю свой голос твердым, выпрямляюсь и умудряюсь смотреть ему в глаза. — Ага. На самом деле умираю с голоду.
—Ты плотно поела меньше трех часов назад.
Черт. Он даже может вспомнить, сколько было времени, когда я доедала свой ужин.
—Не позорь меня за отменный аппетит, Паук. Я люблю поесть. Я неторопливо подхожу к холодильнику, открываю дверцу и заглядываю внутрь.
В этот момент я понимаю, что все, что на мне надето, — это короткая футболка и белые хлопчатобумажные трусы, в которых я легла спать.
Белые хлопчатобумажные трусы, которые, вероятно, промокли насквозь.
Я закрываю дверцу холодильника, поворачиваюсь, складываю руки перед промежностью и натягиваю улыбку. — Если подумать, я, пожалуй, вернусь в постель. Никогда не стоит ложиться спать на полный желудок. Увидимся утром.
Я возвращаюсь в свою комнату так непринужденно, как только могу, все время чувствуя на себе пристальный взгляд Паука.
Я не могу заснуть. Я часами лежу в темноте, уставившись в потолок, вздрагивая при каждом малейшем шуме, ожидая, что Малек в любой момент появится из воздуха.
Появится и убьет меня. Или поцелует меня снова.
На данный момент это подбрасывание монеты.
Утром я тащу свою задницу в душ. Я принимаю душ и надеваю ту же одежду, что была на мне вчера, потому что это единственное, что у меня есть с собой. В шкафу есть вещи, оставшиеся от тех, кто, возможно, останавливался здесь раньше, но все они слишком большие и воняют сигаретами.
Я не знаю, смогу ли снова встретиться со слишком знающими глазами Паука, поэтому большую часть дня остаюсь в своей комнате. Киран стучит в дверь днем, принося поднос с едой. Когда он спрашивает, как у меня дела, я не лгу.
—У меня такое чувство, будто меня переехал грузовик.
Его улыбка теплая и понимающая. — Все будет хорошо, девочка. Постарайся не волноваться. Если хочешь, я буду рад принести тебе глоточек виски. Это всегда помогает мне привести в порядок мысли.
Он такой милый. И он, и Паук.
Я действительно надеюсь, что Малек их не убьет.
—Спасибо, Киран. Но я думаю, что лучше держать голову начеку, если ты понимаешь, что я имею в виду. Эта ситуация постоянно развивается.
Он кивает. — Да. Тебе еще что-нибудь нужно?
—Одежда. Мой компьютер. Лоботомия.
Посмеиваясь, он говорит: — Я могу помочь с первыми двумя, девочка. С третьим ты справишься сама.
—Ты можешь забрать мой ноутбук? Я оставила его на Бермудах.
—Парни очистили дом и машины. Они остановятся здесь сегодня вечером по пути к Деклану.
—Ты что-нибудь слышал о нем? С ним все в порядке?
Если мой тон слишком напряжен от беспокойства, Киран этого не замечает. Он беспечно пожимает плечами.
—Он в порядке как никогда. Собирает войска, строит планы. Ты знаешь. Дела босса.
Я надеюсь, что обязанности босса включают постоянное ношение бронежилета и пуленепробиваемого шлема, но я не говорю этого вслух.
Киран уходит. Я ем еду, которую он мне принес. Я расхаживаю. Я борюсь с мыслью рассказать ему и Пауку, что Малек вломился в дом, но не могу решить, узнает ли этот ублюдок-убийца, если я проболтаюсь.
Что, если он установил жучки в моей комнате?
Или во всем этом конспиративном доме, если уж на то пошло? Что, если он установил скрытые камеры? Что, если он может телепатически перемещаться и подслушивать все, что здесь происходит?
Я не могу сбрасывать со счетов такую возможность. Кажется, он способен на все.
В конце концов, я решаю не говорить ни слова. Я отказываюсь нести ответственность за то, что кто-то пострадает. Малек все равно может причинить им боль,
