рот, когда она смотрела на меня…
Ее полная нижняя губа…
Ее приподнятые брови…
Ее прекрасные карие глаза, следящие за мной…
ЧЕРТ.
Я снова стал твердым.
Я сбросил боксеры и облил член холодной водой.
Пока я был дома, в Тоскане, я оставлял водонагреватель выключенным. Пройдет несколько часов, прежде чем он нагреется, поэтому даже вода из крана с горячей водой была ледяной.
Это было как раз то, что мне нужно. Она отлично помогла мне сбросить напряжение.
Я подумал о том, чтобы принять холодный душ, чтобы достичь полного эффекта ― но я знал, что холодная вода разбудит меня, а я был измотан.
Лучше оставить так, как есть, чтобы Лучия не видела, как она на меня влияет, а потом лечь спать.
Вытираясь насухо полотенцем, я нахмурился.
Вода была как лед, но она не пожаловалась на это.
Но она начала говорить что-то о воде, когда вышла из ванной.
Это означало, что она собиралась пожаловаться…
Но потом она уставилась на меня.
Ее большие карие глаза…
Ее слегка приоткрытый рот…
Ее взгляд…
ЧЕРТ!
Я включил холодную воду и снова начал обливать свой член.
Массимо
Когда мои яйца стали болеть от холода, я, наконец, вышел из ванной.
Я собирался подойти к дальней стороне кровати, выключить свет и залезть под одеяло.
И все.
Никаких проблем.
Когда я вышел, то не сразу увидел ее.
Затем я посмотрел направо.
И обомлел.
Она стояла у стены, спиной ко мне.
Ее красная кожаная куртка висела на деревянном стуле у кровати.
Как и ее блузка.
И юбка.
И черные чулки.
На ней были только крошечные стринги и лифчик.
Раньше я думал, что в юбке ее задница просто фантастическая, но я даже не представлял.
Это было…
Иисус.
Микеланджело никогда не ваял ничего столь прекрасного, как эта задница.
Круглая и упругая, но мягкая ― ее ягодицы были как две большие горсти совершенства.
Ее кожа была безупречна.
А ее стринги представляли из себя тонкую веревочку, обвивающую талию и исчезающую между ее половинками.
Она была практически голой прямо передо мной.
Мужчинам нравятся либо грудь, либо задница, либо ноги. И я уверен, что мужчины-любители ног практически вывелись со времен Второй мировой войны.
Мне нравилась красивая грудь.
Но что меня действительно заводило, так это отличная задница.
А у Лучии она была лучше любых других, которые я когда-либо видел в своей жизни.
У нее было такое маленькое тело…
А потом из ниоткуда появлялась эта сочная задница, которой не место на такой фигуре, как у нее.
Видеть ее такой было почти как наблюдать божественное явление.
Если бы с неба полился золотой свет и запел хор ангелов, я бы не так удивился.
Но в ней были и другие чертовски сексуальные черты.
Ее длинные каштановые волосы были распущены и волнами спускались по спине.
На ней все еще был лифчик ― черный и кружевной, насколько я мог судить.
Но ее руки тянулись за спину, чтобы расстегнуть его.
Одна из самых сексуальных вещей в мире ― наблюдать со спины за тем, как женщина снимает лифчик.
Само действие возбуждает.
А поскольку ты наблюдаешь сзади, то хочется увидеть и спереди.
Но ты не можешь.
Так что это своего рода подглядывание, когда тебе отказывают в том, чего ты действительно хочешь.
Стоило немалых усилий отвлечь меня от ее великолепной попки, но, расстегнув лифчик, она справилась с этим…
Особенно когда она стянула бретельки с рук и опустила лифчик на стул к остальной одежде.
И неважно, что мой член и яйца болели от арктического холода, которому я их подверг, ― я сразу начал снова возбуждаться.
Я тут же снова стал твердым.
Я быстро отвернулся, но не мог оторвать от нее взгляда.
Потом она посмотрела на меня через плечо.
Ее большие карие глаза смотрели на меня из-под полуприкрытых век, как будто она пыталась меня соблазнить…
Она ухмыльнулась.
― Никаких прикосновений. Но можешь смотреть.
Затем она повернулась и прикрыла одной рукой грудь, чтобы спрятать соски.
У нее была небольшая грудь, и мне это нравилось. Она прекрасно сочеталась с ее телом.
И, как уже говорил, я ― любитель задниц.
Но ее рука приподняла грудь, так что в верхней части отчетливо обозначилась округлость.
Абсолютно великолепная.
Потом я опустил глаза.
Ее живот был мягким и женственным…
В пупке блестел пирсинг…
А стринги?
Просто крошечный треугольничек ткани между ее бедер. Возможно, он мог прикрыть лишь пару квадратных дюймов.
Она, должно быть, делала эпиляцию, потому что эта ткань ничего не скрывала. Между пупком и передней частью стрингов была только нежная молочная кожа.
Мой член стал твердым, как лом.
Затем она сузила глаза.
― А вообще, и смотреть нельзя. Выключи свет.
Я ничего не мог сказать ― словно онемел, еще хуже, чем она.
Поэтому я просто повернулся и выключил свет.
Единственное окно в комнате было занавешено тюлевыми шторами. Они пропускали достаточно лунного света, чтобы я мог видеть ее тело.
Она опустила руку. В тусклом свете я увидел два крошечных кружочка ее ареол, идеальных и круглых.
Я не думал, что это возможно, но я стал еще тверже.
Мой член больно и неловко упирался в боксеры.
Пришлось поправить их и позволить головке высунуться из-за пояса.
Чего Лучия точно не должна была видеть.
Как только мой член уперся в живот, я нащупал позади себя толстое покрывало, откинул его и лег в кровать. Я все время стоял лицом к стене, чтобы она ничего не видела.
Я услышал, как откинулось одеяло с ее стороны.
Небольшое движение матраса, когда она опустилась в постель.
― Господи, черт возьми, как холодно! ― воскликнула она.
Это была правда ― простыни были холодными.
Я не возражал, потому что это отвлекало меня от моей бушующей эрекции ― и ее тела.
Нет, не так.
Я даже не заметил, насколько холодными были простыни, потому что был больше занят своей бушующей эрекцией ― и образом ее задницы, который впечатался в мой мозг.
― Она согреется, ― сказал я низким голосом. Мне было трудно говорить.
― Это отстой! ― зашипела она.
Поскольку я не мог ее видеть ― и поскольку она снова стала несносной ― ко мне вернулась часть моей обычной мозговой деятельности.
― Хватит жаловаться, ― ответил я.
Я почувствовал, как матрас пошевелился, когда она заерзала.
― Это ужасно! Это как в ледяном кубе!
Я вздохнул.
