В ушах послышался лай Собаки, ее миролюбивое тявканье. Грязная, спутанная шерсть, уши-лопасти, которыми она водит во все стороны, точно радарами. И даже это животное осталось в прошлом.
Такое страшное слово — «прошлое». Оно говорит о безнадежности, утрате, невозвратимости. Особенно если ты что-то навеки там оставил. У каждого есть призрачный груз мечтаний и лучших мгновений жизни, которые не повторятся вновь. Никогда. Ведь в беспощадной игре со временем победитель определен заранее.
— Мих, прости за грубость. Но сейчас не время для разговоров, еще раз прости, — сказал он и отключился.
Тоскливая утренняя пелена рассеивалась, занимался дождливый день. Волков подошел к плите и, движимый каким-то нездоровым любопытством, поднял крышку чайника. Накипь.
Однако предаться долгим, вязким размышлениям о накипи ему не дал звонок – уже в дверь.
«Господи, неужели соседи с утра пораньше?!»
— Лиля? — глаза мужчины округлились.
— Я, я, Волков, — произнесла она и повертела перед ним бутылкой водки. — А тут, — показала небольшой пакет, — закусон.
— Но что это…
— Слушай, Волков, — девушка встала подбоченившись и глянула на него с нескрываемым негодованием, — во-первых, впусти меня в дом. Я не вампир – просить разрешения не буду.
— Ну да, — ответил он, впуская ее, — ты просто зарядишь мне хук справа, зачем тратить время на слова. И у меня имя есть, Лиля. Я не Волков.
— Ага, ты Лисичкин, — фыркнула она и прошла в кухню. — Во-вторых, чего такая рожа кислая? Сейчас мы с беленькой это исправим!
Ее зоркий глаз осматривал обстановку кухни, оценивал сваленные друг на друга в бесформенную кучу пакеты и сумки. Мрак. Волков же мужик, так все и останется в беспорядке до конца его дней, если она сейчас за него не возьмется.
— Лиль, у меня нет причин для веселья, — его голос прозвучал приглушенно, когда Иван опустился на стул и обхватил голову руками. — И я не для того дал тебе свой новый адрес, чтобы ты доставала меня, когда я еще не успел отойти от похорон.
Лилия села рядом с ним. Наигранная жизнерадостность и фальшивый задор сошли с ее лица. Это не то, что ему сейчас нужно.
— Лисичкин, поэтому я тут, с тобой. Чтобы ты не рехнулся в одиночку в этой пустой квартире.
Волков медленно поднял на нее искаженное злостью лицо и рассмеялся. Бестия! Очень ему подходит, но они оба относились к категории «Ян», а ему требовалось женское начало рядом.
— Я не Лисичкин, Лиля. Ты нарываешься на неприятности. Я Ваня!
Она тем временем открыла банку соленых огурцов и уже хрустела одним.
— Я уже говорила, когда ты станешь Ваней. Или ты таким образом намекаешь на сожительство?
Он застонал, и пришел черед Лили смеяться.
— Не кисни, а то все цветы завянут. Тащи стопки или стаканы, как сам захочешь. Я пока открою бутылочку с волшебным Джином.
— Джином? — переспросил Волков, роясь в посуде.
— Да, выпьешь пару стопок, и волшебный дядька исполнит любое твое желание.
— Не любое, — почти беззвучно сказал он.
Хлынул ливень. Лиля отвлеклась на дождь, полившийся стеной с неба, и забыла слова ободрения, которые так кстати сложились у нее в голове.
— Задолбал дождь, тебя тоже? — обратилась к севшему обратно Волкову. Тот кивнул, и она продолжила: — За дождь!
Они чокнулись и осушили по первой стопке. Иван потянулся за огурцом, но Лиля ударила его по рукам.
— После первой не закусывают!
— Вот почему я не хочу с тобой серьезных отношений, Лиля. Ты классная, с тобой хорошо, но ты не даешь мне быть мужиком в нашей паре.
— Яйца у меня не выросли, поэтому мужик в нашей паре все так же ты.
Выдохнув, они опрокинули еще по одной. Для непьющего Волкова две стопки водки были чересчур, поэтому он все же закусил. А Лиле хоть бы что.
— Лиля! — Он отставил от себя водку, так как это огненное пойло только горло жгло. — Не в яйцах дело. Ты перекрываешь мне кислород, понимаешь? У тебя мужской склад ума. Ты не позволяешь мне взять контроль над нашей жизнью: зарабатывать деньги, за всем следить, решать проблемы.
— А еще ты латентный гомик, — выдала она, хрустнув огурцом, и мужчина подавился.
Пришлось Ивану в срочном порядке искать стакан воды.
— Что? — хрипло спросил он и прокашлялся.
— Ну, знаешь, есть теория, что такие девушки, как я, нравятся скрытым гомосексуалистам.
— Такие, это какие?
— С кубиками пресса, накачанные, с бицухами. В общем, недалеко ушедшие от вас, которые с яйцами.
Волков расплылся в улыбке и откинулся на спинку стула. Лиля такая Лиля. Не изменяет себе ни на минуту.
— Я привык к спорту и спортивным телам. Меня постоянно окружают качки и дородные парни. Девушки тоже крепкие у нас в школе. Наверное, в этом дело. Для меня это привычно. Но я никогда не думал в таком ключе о мужиках.
— Если я пообещаю, что буду женственней и отдам тебе управление кораблем, вернешься?
— Зачем ты так настойчиво пытаешься вернуть наши отношения, Лиль? Могла бы не тратить время попусту, а найти себе нового парня.
— С тобой секс был клевым, — улыбнулась она. — Вообще, мне нравилось жить с тобой.
Волков вспомнил о Вересовой. Такую девушку ему хотелось: чувственную, изнеженную, словно сахарную. Только характер ее, выкованный годами богатой жизни во вседозволенности, где унижать других людей считается нормой в ее окружении, его не устраивал. С такой женщиной жить еще хуже: она тоже не даст ему быть мужчиной. Он предвидел эти анекдотические скандалы по поводу того, что он мало зарабатывает, зачем она потратила на него лучшие годы своей жизни; капризы, истерики. Итог: типичный среднестатистический брак, в котором муж и жена друг друга ненавидят, но деться уже некуда.
— Лиль, ты режешь меня без ножа. Мне трудно каждый раз заново тебе говорить: «Нет!», но ты вынуждаешь меня это делать, — сказал Иван и покрутил в руках стопку, понимая, что легче ему от прихода Лили не стало.
Воцарилась громкая тишина. Каждый думал о своем, горел в собственном аду, пока минуты беззвучно тикали в воздухе. Волков не мог не признать, что все-таки Лиля разрядила обстановку своими разговорами. На душе у него точно посветлело, ведь столько дней проходило в полном забвении, высасывающем жизнь одиночестве. Он скучал по ней… и по Ире. Однако ни одной из них не мог позвонить ввиду имевшихся сложностей.
«Придурок ты, Волков! Не умеешь общаться с женщинами», — мысленно ругал сам себя он.
— Это из-за отца, — нарушила молчание Лилия. — Бесит! Он никогда ни во что меня не ставил, считал слабой девчонкой, синонимом тряпки. Всегда говорил, что место женщины на кухне. А хер ему, понял, Волков? После его постоянных разговоров у меня появилось желание превзойти вас, чертовых самцов! В физической и духовной силе. Поэтому я не могу быть нежной и хрупкой малышкой, перед которой ты бы мог играть тестостероном. Прости.
