— Помолчи и дай мне сказать! — зло перебил ее Глеб. — Я видел Яна час назад. Между прочим, здесь не далеко. Так вот, мне вообще не понравилось то, что я видел. Он заявил, что я во всем виноват, что я… Вообщем, ты понимаешь, что он мог сказать… И самое для тебя главное — он заявил, что из-за меня он потерял любимую девушку. Танцуй, Ника, возможно, я ошибся, и этот придурок на самом деле в тебя влюблен. Я, конечно, не понимаю как это он умудрился… Может это очередная его навязчивая идея на фоне наркотического бреда. Предлагаю тебе это выяснить.
— Я польщена, — скривилась Ника. — А чем все же закончился ваш разговор?
— Я попортил ему портрет.
— Ты побил его? — удивилась Ника и с усмешкой добавила: — Ты избил своего несчастного друга, организм которого измотан не только наркотиками, алкоголем и шлюхами, но и несчастной любовью?!
— Ника, — Глеб смотрел ей в глаза. — Шутки закончились. Даже твои вот эти идиотские злые шутки. Сейчас не до этого. Если с ним что-то случится, если он сделает что-то с этой дурой Лариской, то виновата будешь ты одна!
Ника нахмурила лоб и сдвинула брови. Она была возмущена тем, что все умывают руки, а ей достается "честь" таскания каштанов из огня.
— Но почему? Глеб, что ты такое говоришь?
— Потому что все остальные уже пытались вправить ему мозги. Твоя очередь, — Глеб потушил в пепельнице сигарету и тут же закурил новую. — Ты можешь хотя бы поговорить с ним. Никто не заставляет тебя его прощать, быть подружкой невесты на их свадьбе и нянчить их отпрыска, если он на самом деле существует где-то, кроме воображения Ларисы. Твой выход, Ника! Может, когда ты подставишь ему свое хрупкое плечико, то он тебе даже меня простит? Ты же только об этом и мечтала, кажется? По крайней мере пару дней назад ты вопила на все побережье, что сделаешь все возможное, только бы вернуть Яна. Почему ты не радуешься? У тебя появилась такая возможность!
Никины губы начинали дрожать, она сдерживала слезы из последних сил. Всему виной был этот оскорбительный тон Глеба и то, что он был уже третьим человеком за этот день, который обвинял ее в происходящем.
— Почему я должна бегать и что-то говорить человеку, который предал меня?!
— Я всего лишь напомнил тебе твои же слова! Или признай, что это был просто пьяный треп!
— Нет! — взвилась Ника. Она ненавидела, когда люди ставили под сомнение ее слова, сказанные в подпитии.
— Ты сказала, что используешь любую возможность, что бы вернуть Яна. Никто тебя за язык не тянул.
— Глеб, — из Никиных глаз вдруг закапали слезы. Прямо в молочный коктейль. — Я не могу!.. Как ты не понимаешь!! Мне… Мне нужно подумать… Разобраться во всем…
— Времени нет на эти глупости. Ника, я прошу всего лишь поговорить с ним! Он не желает никого слушать, так может быть послушает тебя? Поговори и мы разойдемся с тобой друзьями. Ты всегда сможешь на меня рассчитывать. На мою помощь и поддержку. А вот если ты этого не сделаешь, то я буду при каждом удобном случае распускать о тебе такие сплетни, что даже Берта, завидев тебя, будет переходить на другую сторону дороги! Ты меня знаешь, мне это ничего не стоит.
— Глеб! — жалобно проскулила Ника, тщетно стараясь заставить себя остановить слезы
— Обстоятельства меняются, — развел руками Глеб. — И реветь не надо. На нас люди смотрят!
Ника замотала головой, стараясь унять всхлипывания.
— Проветрись пойди, — холодно посоветовал Глеб.
Девушка взяла сумочку и быстро вышла из бара. Нет, это кошмарный день! Просто отвратительный! А Глеб словно не замечает, как ей тяжело все это и только подливает масла в огонь. Сам все начал, а теперь ей, Нике, расхлебывать!
Брела по вечернему пляжу, солнце уже медленно клонилось к горизонту, пляжники разбредались по домам — мазать кефиром обгоревшие плечи и носы. Ника медленно приходила в себя. Босые ноги ступали по мокрому песку, соленые волны лизали пятки прохладными языками. Черные босоножки и сумочка покачивались в руке в такт шагам. Солнце склонилось уже совсем низко и готовилось вот-вот полостью погрузиться в теплую морскую воду. Но Ника не замечала этого прекрасного заката, занятая своими мыслями.
— Ника!
Девушка подняла глаза на голос и увидела Яна. Он стоял прямо перед ней такой исхудавший, осунувшийся, в измятой оранжевой футболке, грязных голубых джинсах и вьетнамках. Он выглядел откровенно паршиво и впечатление усиливала довольно внушительная свежая ссадина на щеке — следствие "беседы" с Глебом и разбитые костяшки пальцев. И все же… Ника вдруг ощутила, что перед ней человек, дороже и важнее которого нет для Ники на всем свете и глаза его светились таким счастьем, что у нее закружилась голова.
— Ника, — сказал он, — я искал тебя…
Она смотрела в его красивое измученное лицо и чувствовала, как в сердце поднимается волна нежности. Нежность захлестнула, сдавила горло спазмом, заблестела слезами в глазах. Нежность смешалась с болью и…
…и победила любовь…
Ян сделал шаг Нике на встречу, а она отступила. Ей нужно было время, что бы собраться, взять себя в руки, загнать подальше нависающие уже на глазах новые слезы. Что бы поверить, что это не сон, что любимый ею человек, вернулся к ней раскаявшимся и влюбленным.
Ян истолковал этот жест иначе. Он решил, что Ника не хочет его видеть.
— Ника, пожалуйста, — взмолился он. — Я обещаю, что все брошу, что стану другим человеком. Я сделаю для тебя все, что захочешь, только давай начнем сначала. Ника, прости, — пошептал Ян и упал перед ней на колени прямо в мокрый песок.
Немногочисленные пляжники с интересом наблюдали за этой сценой, но Ника не замечала их. Мир замкнулся. В ее, Никином мире был лишь Ян с несчастными глазами и это странное щекочущее ощущение где-то в горле. Девушка зажмурилась от непонятной, внезапно пронзившей сердце боли, а когда открыла глаза, то заметила устремленные на них взгляды. И все вдруг стало серым и словно давящим. Хотелось спрятаться, забиться в темноту, подальше от людей. Туда, где не будет любопытных взглядов, слов их друзей, сплетен и осуждения. Где можно быть собой, плакать, прижимая к груди Яна, гладить его волосы, целовать его губы и ссадину на щеке.
— Идем отсюда, — быстро сказала Ника Яну, протягивая ему руку.
— Ты прощаешь меня? — он напряженно вглядывался в ее лицо. Ему было плевать на всех, сворачивающих шею зевак. Ему нужна была Ника, ее ответ, прощение, которого он так хотел.
— Давай уйдем! — нетерпеливо повторила Ника, которую раздражало слишком пристальное внимание.
Взяли такси и поехали к Яну домой. Ян сжимал девушку в объятьях, словно боялся, что она передумает и сбежит, а Ника будто окаменела. Она так запуталась в чужих словах и своих мыслях, что не вполне понимала чего же на самом деле хочет. Это она по своей воле едет сейчас к Яну или из-за уговоров друзей? Может, стоило сразу сбежать? А может быть, единственной правдой во всех этих разговорах были ее, Никины, слова о том, что любая возможность будет использована для примирения?
