Когда Джули проснулась на следующее утро, Гизелы уже не было. Девушка позвонила в ресторан и заказала завтрак в номер. Потом она решила отправиться на такси на Атлантическое побережье Барбадоса, найти тихую бухточку и провести там весь день, укрывшись от назойливых и любопытных глаз. Она как раз собиралась позвонить портье и попросить вызвать такси, когда в дверь номера кто-то постучал.
– Войдите! – крикнула она, думая, что это пришла горничная.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Саймон.
– Доброе утро, – как обычно отрывисто сказал он. – У тебя есть на сегодня какие-то планы? Если нет, я решил предложить тебе посмотреть нашу фабрику.
– Д-доброе утро, – заикаясь пробормотала она дрожащим голосом. – Я с удовольствием поеду с тобой. Ты можешь подождать внизу, пока я оденусь? – Она все еще была в ночной рубашке и легком халатике с рисунком в виде цветов мимозы.
– Разумеется. – Он повернулся и быстро вышел.
Обычно она приводила себя в порядок моментально, но его неожиданное появление привело ее в такое смятение, что прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем она вышла из лифта, спустившись вниз. Джули сразу же заметила, что в холле гораздо больше народу, чем обычно в это время. Видимо, известие о том, что плантатора, спасшего дочь художника со зловещего острова на Гренадинах, можно увидеть воочию, быстро распространилось среди обитателей отеля.
Саймон, казалось, даже не подозревая, что является объектом пристального внимания, изучал содержимое журнального киоска, рассеянно позвякивая мелочью в кармане брюк.
– Я готова, – проговорила Джули, когда он не сразу заметил, что она стоит рядом. – Извини, что я задержалась.
– Нам некуда спешить. – Он взял ее под руку, и они вышли на улицу, направляясь к машине, припаркованной неподалеку.
Джули решила не упоминать о заметке в газете, пока он сам не затронет эту тему. У нее возникло ощущение, что Саймон не испытывал особого желания везти ее на фабрику и это был просто предлог для встречи, но почему он хотел видеть ее? Шарлотта сказала, что он не обвиняет ее за дешевую сенсацию. Или все-таки это не так? Они были уже в пути, когда Саймон обратился к ней:
– Чарли сказала мне, что ты расстроена этой чепухой в газете.
– Да, конечно, – тихо ответила Джули, облизнув пересохшие губы. – Думаю, что и тебе это было... не очень приятно.
– Я был действительно очень раздосадован, когда впервые прочел ее. Но это событие не из разряда тех, что могли бы лишить меня сна, – спокойно заметил он.
Поскольку он не проронил больше ни слова, Джули решила, что он сказал все, что хотел, по этому поводу. Интересно, зачем он вытащил меня из гостиницы? – недоуменно подумала она.
Сахарная фабрика Тьернанов находилась в большом деревянном здании, похожем на самолетный ангар. Саймон объяснил Джули технологию приготовления сахара, хотя в этот период еще не было урожая сахарного тростника, показал оборудование, на котором выжимался сок, а потом очищался и сгущался в сироп. Почему-то Джули не ожидала, что фабрика будет такой современной. Ей представлялись изнуренные рабочие, которые трудятся в невыносимой духоте, выполняя тяжелую физическую работу. Но когда она отважилась сказать об этом Саймону, он с нескрываемым удивлением взглянул на нее.
– Сейчас 1965 год, а не 1865-й, – заметил он. – Наша фабрика одна из самых лучших в Вест-Индии.
В другой части здания производился ром. Там находились огромные деревянные бочки с бродящей патокой и медный перегонный куб для дистилляции. Завершая экскурсию по фабрике, Саймон показал девушке химическую лабораторию, оснащенную самым новейшим оборудованием, а потом привел ее в свой офис, где она смогла бы продегустировать конечный продукт.
– У меня такое чувство, что тебя все это не особенно интересует, и ты просто из вежливости с восторгом воспринимаешь увиденное, – сказал он, подавая ей бокал с ромом.
– Ты ошибаешься, – вспыхнула Джули. – Мне было очень интересно, и я бы с удовольствием еще раз приехала сюда, когда вы будете перерабатывать тростник.
Саймон сел на вращающийся стул за своим рабочим столом и закурил сигару.
– Как продвигаются твои новые отношения с Гизелой? – поинтересовался он. – Ты, конечно, понимаешь, что это она приложила руку ко всей этой ерунде в «Ньюс»?
– Да, факты репортеру сообщила она, – спокойно сказала Джули. – Но Гизела ничего не приукрасила, ей даже в голову не пришло, какую сенсацию они сделают из ее небольшого сообщения. – Увидев, как насмешливо он скривил губы, она поторопилась продолжить. – У Гизелы есть план относительно нашего будущего. По ее мнению, отец оставил недостаточную сумму денег, которая позволила бы нам долго и беспечно жить. Поэтому нам придется самим зарабатывать на жизнь. Но поскольку я ничего не умею, Гизела подумала, что мы купим дом и откроем гостиницу.
– Где Гизела будет разыгрывать из себя обворожительную хозяйку, а ты будешь работать прислугой, – язвительно заметил Саймон.
– Это несправедливо... – начала она.
– Не будем спорить об этом. – Он встал и обошел стол, подойдя к ней. – У меня есть иная идея.
– И что же это? – осторожно спросила она.
Саймон взял у нее из рук бокал с ромом и поставил его на стол. Затем нежно взял ее руки и заставил подняться на ноги.
Глаза его странно блестели.
– Мне думается, что самое лучшее для тебя сейчас – выйти замуж... за меня, – решительно сказал он.
Джули, не совсем понимая, что происходит, изумленно и недоверчиво смотрела на него, когда вдруг зазвонил телефон.
– Проклятие! – сердито бросил Саймон. Он выпустил ее руки и потянулся через стол к аппарату. – Говорит Саймон Тьернан.
Джули опустилась на стул, чувствуя странную слабость в ногах.
Собеседник продержал Саймона у телефона три или четыре минуты. В конце концов с резкостью, которая заставила бы Джули съежиться, если бы с ней разговаривали в подобном тоне, Саймон заключил:
– Я не могу сейчас спуститься. Ты должен решить эту проблему как считаешь нужным, старик. Я полностью доверяю тебе, – и положил трубку на рычаг. – Извини, пожалуйста, – обратился он к Джули. – Ну как, ты уже начала приходить в себя после нокаута, вызванного моим предложением?
– Но почему? – беспомощно откликнулась она, переводя дыхание. – Так неожиданно... вдруг?
Он потянулся за сигарой, все еще тлеющей в пепельнице. Но не закурил, а стал машинально вертеть ее в руках.
– А что тебя так удивляет? Разве я не могу руководствоваться самыми обычными мотивами? – спросил он, и в глазах его заиграли веселые огоньки.
– Но не будешь же ты утверждать, что любишь меня? – робко сказала она.
