Особенно меня поражали бывшие земляки — галичане. У сторонников Бандеры и Шухевича оправданием их преступлений служила внешне благородная цель — создание независимого украинского государства, но у тех желторотых юнцов из Львова и Станислава, десятками тысяч записавшихся в дивизию СС «Галичина», были уже совсем другие мотивы. Терпя военные поражения от Советской Армии, идеологи национал-социализма согласны были признать арийцами и некоторых славян. Хорватских усташей, галицийских украинцев… При мне допрашивали этих добровольцев, чудом выживших в Бродовском котле. Волчата с лютой ненавистью в глазах на службе у Третьего Рейха.
На их руках не только кровь евреев и советских солдат, но и партизан во Франции, в Польше, Югославии, Чехословакии и на Западной Украине. Недобитые отряды «Галичины» сдались в плен западным союзникам под Веной.
Нюрнбергский трибунал признал войска СС преступной организацией, совершавшей военные преступления против мирного населения. Но «шуцманы» из «Галичины» оказались на особом положении. В лагере для военнопленных под итальянским Римини их отделили от немцев. За них вступился Ватикан как за «хороших католиков и преданных антикоммунистов». Статус украинских карателей из войск СС изменили англичане с «военнопленных» на «сдавшийся вражеский персонал», и они не были выданы Советскому Союзу, как другие коллаборационисты.
Канадская комиссия по военным преступникам уже в семидесятые годы тоже встала на защиту «добровольцев из Галиции», многие из них к тому времени уже были гражданами Канады, а город Торонто вообще признан столицей зарубежного украинства. В качестве главного аргумента в защиту эсэсовских палачей канадские адвокаты использовали тот факт, что они добровольно записывались в дивизию не потому, что любили немцев, а потому, что ненавидели русских и коммунистическую тиранию.
Романа Шухевича пытаются представить борцом за украинскую независимость. Да, он со своим отрядом действительно ушёл в середине войны в леса, но боролся-то он не против фашистов, а против советских партизан и поляков. Противостояние немецким оккупантам «имело характер самообороны украинского народа».
К сожалению, современная украинская историография развивается в русле западных двойных стандартов и применяет в оценке деятельности «шуцманов», как и всех украинских нацистов, излюбленные методы списывания всех преступлений на противника, обвиняя в массовых чистках советских партизан, называя их «московско-гэбистской агентурой». Громче всех «Держи вора!» кричит сам вор.
Только бывшие советские прибалтийцы и украинцы пошли по пути переписывания истории, поменяли белое на чёрное, героизировали коллаборационизм. В честь Романа Шухевича Национальный банк Украины даже выпустил памятную монету 5 гривен, на аверсе которой вычеканена фраза «Героям слава!». Я не могу себе представить, чтобы французы стали увековечивать память маршала Петэна за его сотрудничество с гитлеровцами. Государственная измена — вот приговор французского народа руководителю правительства Виши, несмотря на все его заслуги перед отечеством в первой мировой войне. У французов есть другой национальный герой — генерал де Голль, истинный антифашист. А не гитлеровские приспешники, как Степан Бандера и Роман Шухевич.
Бедная Украина!
Майя Александровна Грозовая, домохозяйка (Одесса)
Я вам не скажу за всю Одессу
Вся Одесса очень велика.
День и ночь гуляла вся Пересыпь
На весёлой свадьбе моряка.
Здравствуй, Володя! Спасибо, что позвонил. Да, уже целый год прошёл после гибели Гаврика. 2 мая вся Одесса вышла на траурное шествие почтить память павших. И 70-летие Победы мы отметили, так же, как россияне. Тысячи людей возлагали венки к Вечному огню. Одесситы — в многомиллионном российском Бессмертном полку.
Но как там Даня? Анастасия Акимовна обещала помочь? Она, хоть и своенравная женщина, но родного внука обязательно спасёт. Володя, я горжусь нашим сыном. Ты воспитал замечательного парня, настоящего мужчину.
Ой, совсем забыла! После горя в наш дом нежданно заглянула радость. Через месяц после похорон Гаврика, когда Саша снова ушёл в рейс, приходит ко мне одноклассница сына Лена. Хорошая девочка, живёт на соседней улице. Её папа тоже моряк, а мама — воспитательница в детском садике. Блондиночка — такая щупленькая, спортивной гимнастикой занималась. Вместе с Гавриком всегда ходила на антифашистские тусовки на Куликово поле. Ей надо готовиться к выпускным экзаменам, а она приходит ко мне и ревёт: «Что мне делать, тётя Майя, без Гаврика?». Как что? Учиться. Жить. А она падает мне в ноги и признаётся: «Тётя Майя, я была у врача. У меня беременность семь недель. Мы с Гавриком вроде бы предохранялись, а вон как вышло. Аборт я боюсь делать, но и рожать без Гаврика — тоже. Меня родители из дома выгонят. Что мне делать, тётя Майя?».
Она ревёт, и я тоже плачу. От радости. Будь мой сын жив, я бы этим молодым да ранним любовникам разнос учинила, а тут такая радость меня наполнила. Смысл жить появился. Эта девочка носит под сердцем сына моего Гаврика, мою кровиночку, моего родного внука. Лене пришлось меня саму отпаивать валерьянкой, пока я пришла в себя от счастья. Мы умылись, накрасились и вместе пошли к её родителям — сознаваться. Дома была только мама, папа — в рейсе. Поэтому обошлись без мужских стучаний кулаком по столу. Её мать и отец — русские, в Одессу переехали ещё в восьмидесятых годах из Мурманска, киевскую хунту люто ненавидят. В их семье мой сын — герой. Ленина мать сразу сказала, что никаких абортов! С мужьями мы говорили только по телефону. Но и с Атлантического, и с Тихого океана будущая мама получила отцовские благословения.
Леночка поселилась в нашем доме, в комнате Гаврика, а в ночь под Рождество родила богатыря весом четыре двести. Да, я уже бабушка, можешь меня поздравить. Гаврил Гаврилыч — мужчина своенравный, с командирским голосом, частенько по ночам закатывает нам концерты. И бабка, и мамка убаюкивают его на руках и поют колыбельные до самого утра.
В прошлую субботу мы втроём поехали на Привоз за продуктами на неделю. В такси разговор зашёл о школьной программе, что из неё исключают произведения русских писателей: Толстого, Тургенева, Лермонтова. А таксист, подлюка, оказался натуральным западенцем и заявил, что правильно делают, нечего нашим детям изучать вражескую литературу. Ну мы с Леной ему такое в машине устроили! Пока рулил ещё огрызался, мол, успокойтесь, женщины, людям важно, чтобы они были сыты, одеты, а в какой стране будем жить — разницы нет. Мы же с малым дитём, он и подвёз нас прямо до центрального входа. А ты же знаешь, если меня завести, то остановить трудно. Вылезаю я из машины, помогаю снохе с внуком, а сама поливаю таксиста на чём свет стоит: «Причём здесь Толстой и Лермонтов! По вашему, человеку сала с горилкой хватит для счастья? Да в гробу я видала ваши новые порядки!». И ты знаешь, Володя, тут торговки побросали свой товар на прилавках, облепили машину и давай её раскачивать. Таксист, бледный, как простыня, закрыл все окна и уже был не рад, что с нами связался. «Ты за Толстого мне ответишь, бандеровская морда!» — на всю улицу кричала толстая и горластая торговка. Если бы не милиция, всю машину ему бы помяли. А так отделался лёгким испугом.
