— С вашего позволения, я продолжу читать. И не поверю, что вам неинтересно узнать, кого выбрала Люция, — мужчина, раскрыв книгу, расположился в неудобном кресле рядом с кроватью.
— Какое дело вам до старухи, которая оказалась теперь не нужна ни одному из родственников. Я еще раз повторяю — вы зря теряете свое время.
Она откинула голову на высокую подушку. И посмотрела на букетик, неумело составленный из ее любимых рододендронов, очень ярких розовых и крупных. Весь дом, в котором она провела последние четыре года, увит этими цветами, и, когда ее дважды в день вывозят на прогулку, Бригитта может любоваться ими. Но теперь, когда она понимала, что осталось так мало дней, а может и часов, ей захотелось, чтобы цветы были рядом. Только глядя на замысловатое расположение, удивительную нежность и в то же время жизнеутверждающую красоту цветов, Бригитта Сервьен могла отвлечься от грустной действительности.
Старушка посмотрела на парня из-под полуопущенных пергаментных век. Очень приятной наружности. Услужлив. И в какие-то моменты даже кажется, что он вполне искренен.
На самом деле Бригитта и самой себе не хотела признаться, что на душе теплеет, когда этот русский заходит в ее комнату. Он не делает ничего особенного. Кое-что, что входит в ежедневные обязанности сиделки. Помогает перебраться на кресло и катает ее по парку. Правда, гораздо дольше, чем сиделка. И во время прогулки рассказывает занятные истории о России и внимательно слушает ее, когда на нее находит охота вспоминать свою жизнь. И эти цветы. Она его не просила. Только сказала, что было бы хорошо…
А вчерашний его сюрприз? Несколько дней назад она рассказывала Кириллу, какое милое кафе было на углу ее дома в Париже. И там работал чудесный кондитер, бельгиец, который готовил настоящие бельгийские вафли. Это было самое вкусное лакомство, которое только можно было придумать. И вот вчера молодой человек приехал чуть позже обычного, когда Бригитта заканчивала свой скучный завтрак, и поставил ей на поднос бумажный пакет.
— Прошу вас, мадам. Надеюсь, это вас порадует.
— Что здесь?
— Ну же, открывайте скорей.
Бригитта извлекла из пакета теплый сверток, обернутый фольгой.
Она развернула его, уже предчувствуя радость. От запаха карамели, шоколада и свежайших вафель закружилась голова.
Мужчина улыбнулся и вышел, деликатно дав возможность Бригитте съесть все это, не церемонясь.
Это были, пожалуй, самые счастливые минуты за последние четыре года. Карамель пропитала нежнейшие пушистые вафли, и они таяли во рту, услаждая не только вкус, но и душу. Незабываемая радость.
Конечно, Бригитта потеряла возможность самостоятельно передвигаться, но не потеряла ум и наблюдательность. Она прекрасно понимала, что именно ей не нравится. Кирилл не интересовался своим прадедом. А он мог довольно многое узнать о его жизни от Бригитты. Ведь она была нотариусом и вела его дела около двадцати лет. Надо сказать, Кирилл сразу, поняв, что старушка в своем уме, решил начистоту выложить свой интерес — ему необходимо было узнать содержание завещания прадеда, о котором он недавно узнал. Бригитта уже четыре года назад передала все дела своему преемнику. Но, видимо, Петр оставил завещание неизменным, раз молодой человек приехал сюда, в клинику доктора Брюгге, и пытается разговорить Бригитту. Наивный. На что он надеется? А на что надеется она? Что ее душа вознесется к небу? Или кто-то скажет спасибо за то, что она хранит молчание?
Мужчина читал с выражением и очень старался.
Бригитте был абсолютно неинтересен этот дурацкий дамский роман. Но слушать его голос с этим необычным сильным акцентом было по впечатлению сродни походу в театр. Иногда ей читала одна из сиделок, но ее голос раздражал своим пластмассовым однообразием, как все в этом доме для беспомощных, никому ненужных стариков. Чисто, светло и бездушно.
Кирилл нарушил ее душевный покой. Да нет. Неправда. Не было никакого покоя. Были апатия и желание закончить все это поскорее. А теперь этот мужчина, свалившийся ей как снег на голову, всколыхнул воспоминания, живые и яркие, сожаления, желания, разочарования. И Бригитта со всей ясностью вдруг поняла, что этот человек, каковы бы ни были его мотивы, оказался подарком судьбы для ее последних дней. Рядом с ним она смогла увидеть свою жизнь еще раз. Как будто записи об этой жизни уже давно не хотели всплывать для нее одной, были покрыты толстым слоем какой-то непроницаемой серой ваты. А теперь вата растворилась, и это было огромное облегчение.
Она приняла решение. Бригитта расскажет ему содержание завещания. Но только в день его оглашения. Она прекрасно помнила это число. В год смерти Петра Долецкого. Третьего июня — в день знакомства Петра с его первой любовью — прабабкой Кирилла. Вряд ли парень успеет что-то изменить или воспользоваться этой информацией. Но пути господни неисповедимы. Она даст ему этот шанс.
— Вот, — Сергей порылся в нагрудном кармане и достал сложенный вчетверо листок.
— Если он тебе так нужен, держи, — протянул он листок Таше.
Таша и Ляля уставились на мужчину, тяжело привалившегося к стене.
— Устал сегодня, как бобик. Может, покормите, девчонки. Я ведь пользу принес, а?
Ляля встала и подошла к Сергею, положила руки ему на плечи, потом почесала за ухом.
— Ну-ка, подруга, смотри, что там, заслужил ли наш бобик сахарную кость? Это то, о чем я подумала?
Таша медленно развернула листок. Кирилл Прилуцкий. Ниже домашний адрес и номер телефона.
— Неплохой, вроде, мужик. Я его по всем каналам пробил. У него средней руки бизнес на кровельных материалах. С налоговой проблем не имеет. Тридцать один год. Был женат. Детей нет. С женой развелся четыре года назад. Кандидат в мастера спорта по биатлону.
— Да вы, Сергей Константинович, не только сахарную косточку заработали, — рассмеялась Ляля, накрывая стол.
— Отбивные. Салат из зеленого лука с яйцом и редиской, — стала перечислять она все, что прибывало на стол. — Тартар из малосольной семги.
К ней присоединилась Таша и, сняв с огромного блюда домотканую расшитую салфетку, громко объявила:
— Пирожки с мясом, пирожки с капустой, булочки с корицей.
— Холодец, — продолжила Ляля. — Буженина, язычок, копченый угорь.
— Икра черная, икра красная, — наперебой уставляя стол едой, продолжали девушки.
— Коньяк дагестанский, шампанское брют, водка.
Сергей во время этого завораживающего действа несколько раз успел поперхнуться слюной.
— Девчонки, вы что, ресторан ограбили?
