– Ромул был собакой или попугаем?
– Не помню, но точно помню, что Рем был дядей.
Мери Джейн засмеялась. Она не могла не засмеяться. И Нейл был ее другом. Он улыбнулся. Его лицо буквально вспыхнуло от этой улыбки, глаза сузились. Он обнял Мери Джейн обеими руками.
– Мы их побьем, Вероника! – И Нейл был наполовину прав.
– Я беспокоюсь, как ты будешь с этими… этими американцами.
– Я пошлю их на… если они не понимают шуток. В любом случае, больше мне не надо придумывать монологов. У меня есть амплуа. Пусть теперь писатели вытуживают тексты. – Нейл остановился, и грубость высохла на его губах, как грязная вода в клоаке. – Тебе понравилось? Ты смеялась? – Он посмотрел на Мери Джейн, ожидая ее благословения. – Я был забавен, да?
– Нейл, ты был чертовски смел.
Мери Джейн ушла и сразу же поймала такси, чтобы поскорее оказаться дома, с Сэмом. Из-за стычек на репетиции и последовавшей ссоры они не были близки с тех пор, как он вернулся из Лос-Анджелеса. Мери Джейн только и могла думать о том, как прижмется к нему и почувствует его тело. Вовремя она вспомнила о коте, попросила таксиста остановиться на углу и, забежав в магазинчик, купила кошачьих консервов и бутылку вина.
Бегом преодолела Мери Джейн три этажа по холодной лестнице, но когда она подбежала к своей квартире, света из-под двери не было видно. Ее встретил Миднайт. Он стал тереться о ее ноги, и Мери Джейн почувствовала мягкую и пушистую шкурку. Она оттолкнула кота, включила свет и позвала Сэма. Неужели он заснул? Он не приехал? Внутри все сжалось от страха.
Мери Джейн прошла через кухню, прижав к себе Миднайта, заглянула в пустую гостиную, прошла через холл в спальню. «Может быть, – думала она в отчаянии, – может быть, он заснул».
Сэм вытянулся на постели. Казалось, он спал. В конце концов, это можно было понять. Как всегда, Мери Джейн была тронута его грациозностью: длинное тело было вытянуто по диагонали через всю кровать, ноги в одном конце кровати, рука закинута за голову – в другом конце. Наверное, больше всего Мери Джейн привлекали его рост и стройность. Она тосковала по рукам Сэма, по его ласкам. Но он устал. Мери Джейн даст ему отоспаться. Всегда в запасе есть завтра. Она начала раздеваться в темноте.
Но когда женщина забралась в постель так тихо, как только смогла, Сэм повернул к ней лицо. Он прижался к ее мягкой шее и зашептал.
– Я так жалею о случившемся, я так…
И вдруг она сразу смогла простить его. Полностью. Его голос, хрипловатый от грусти, и может быть, от желания, освободил ее от злости и от боли. Ему тоже было больно, и Мери Джейн могла освободить его. Извинение унесло все, она приняла его.
Потому что она очень любит Сэма.
– Хорошо, все хорошо, – сказала она ему.
– Ты любишь меня? – спросил Сэм.
Его рот у ее уха, его теплое, нежное дыхание возбуждает плоть. Мери Джейн с наслаждением ощутила теплоту его тела:
– Конечно.
– Ты нужна мне, Мери Джейн.
Она прижалась к Сэму, ее мягкость и его жесткость слились воедино. Прижимаясь плечом к его плечам, грудью к его груди, животом к его животу, бедрами к его бедрам, Мери Джейн все равно никак не могла быть ему настолько близка, насколько хотела этого. Она почувствовала руки Сэма на своих грудях, его губы на своих губах, его тело прижало ее к постели. Женщина ощутила, как его член встал, и слезы хлынули из ее глаз – слезы благодарности и наслаждения. Мери Джейн возбуждала его, и Сэм любил ее. Она была нужна ему. Он сам так сказал. А ей была нужна его любовь, он был отчаянно ей нужен, так нужен, что Мери Джейн почти боялась показать свое чувство.
– Сэм, о Сэм! – шептала она.
– Обещай, что простишь меня. – Я прощаю тебя, Сэм.
– Нет, обещай, что ты всегда будешь прощать меня. Мне нужно, чтобы ты меня прощала. – В темноте его голос звучал почти с отчаянием.
– Да, я обещаю. Я прощаю тебя.
Со стоном облегчения и боли Сэм проник в нее. Дрожь пробежала по телу Мери Джейн, но любовник оставался недвижим и сжимал ее в своих руках. Женщина почувствовала, что именно она, именно она дает ему успокоение, дает ему возможность достичь вершины наслаждения.
– Я люблю тебя, – сказала Мери Джейн.
– Я знаю!
И только значительно позже она поняла, что Сэм не сказал ей ни слова о любви.
На следующее утро Мери Джейн проснулась с улыбкой, протянула руку через постель и обнаружила, что Сэм уже встал. Она быстро поднялась, надела халат и вышла босая из спальной. Миднайт, спавший в ногах на кровати, потянулся и пошел следом за ней.
Сэма не было ни в ванной комнате, ни в гостиной. Мери Джейн не почувствовала аромата кофе, но, очевидно, он еще только готовил его в кухне.
Нет, там Сэма тоже не было. Но на столе лежала записка. Он ушел! В ужасе Мери Джейн села на диван и развернула бумагу.
«М.Д. Прежде всего прошлой ночью звонила твоя бабушка. Она очень больна и хочет тебя видеть. Кроме того, я много думал о происшедшем и полагаю, что я был не совсем в себе. Я очень сожалею. Сожалею также, но твоя идея ехать со мной в Лос-Анджелес не кажется мне блестящей. Ты знаешь, как замечательно пошли наши дела с Джеком и Джилл. Я всегда говорил тебе, что я не из тех людей, кто идет на компромисс. Что-то безвозвратно исчезло и лучше не возвращаться к этому.
Мои шелка и мои наряды,
Мои улыбки и томный вид —
Все это ушло вместе с любовью,
И только мрачное отчаяние
Приносит тебя, чтобы вырыть мою могилу.
Таков конец у истинных любовников».
Он подписал записку и добавил: «Попытайся меня не ненавидеть».
Мери Джейн стояла в маленькой мрачной комнате, не сводя глаз с записки. «Сэм трахает меня, цитирует Блейка и бросает меня», – успела она подумать перед тем, как разрыдаться.
Самое странное интервью, которое я когда бы то ни было брала, было интервью Терезы О'Доннел в ее особняке в Бел-Эйр. Это случилось более двенадцати лет назад. Я пришла к ней с фотографом, чтобы сделать съемку «дома». В первый раз я побывала в доме Терезы и в первый раз я встретила Лайлу Кайл.
Тереза была одета в кружевной ночной жакет и шелковую пижаму. Малышка была в соответствующем одеянии. Так же были одеты Кенди и Скинни – две участницы ее телешоу. Стол был накрыт на пятерых. Ничего себе? Если только посчитать и этих игрушечных бабенок. Во время завтрака они говорили без умолку. Тереза была очень красноречива, но я не отрывала глаз от Лайлы. Девочка – а ей было то ли пять, то ли шесть лет – играла так, как будто это было самое естественное состояние в мире. Кенди подыгрывала ей. Скинни тоже. Тереза вмешивалась, когда игра не ладилась.
Я не помню, что стало причиной последнего инцидента. Кажется, Лайла не захотела доесть свой фруктовый десерт. Тереза сказала, что она должна его доесть. Лайла возразила, что Кенди и Скинни тоже не доели свой десерт. Тереза нежно улыбнулась и сказала, что это плохо, что Лайле все-таки придется доесть свой десерт. Тогда Лайла опрокинула десерт на колени Скинни.
