— Просыпайтесь!
Руфус немедленно прыгнул на кровать, свернулся калачиком около своего хозяина и спокойно задремал. Эйден открыл глаза и, притянув ее к себе, крепко обнял.
— Я только что видел тебя во сне, — шепнул он, целуя ее в губы. — А теперь ты пришла.
— Ради всего святого! — ответила она. — Мне надо было как-то избавиться от этого проклятого кота.
— Джастин, тебе не надо оправдываться, — рассмеялся он и снова поцеловал ее. — Господи, да ты вся дрожишь. Где твой халат? Залезай под одеяло. Милая моя, девочка моя, как же ты замерзла. Сейчас я тебя согрею.
— Это все кот! Он пришел ко мне в комнату, хотел ласки, потом заставил меня напоить его молоком и не желал слезать с рук. Я ему явно нравлюсь больше, чем ты, и он просто вынудил меня разбудить тебя.
— Естественно, — согласился Эйден.
— Правда!
— Это еще прекраснее, чем рождественское утро! Господи, какая ты вкусная!
— Ты тоже. Но это все из-за кота.
— Да-да, из-за кота, успокойся.
— Хорошо еще, что ты хоть с этим согласен, — сказала Джастин между поцелуями.
— Со всем согласен. Ты прекрасна, я тебя обожаю. Ты хоть согрелась?
— Немного, — ответила она задумчиво.
— Но недостаточно, да?
— Да.
— Тебя надо всю согреть.
— Наверное, да. На всякий случай, — сказала она скромно.
— Я в этом совершенно уверен. Только, знаешь, ты не согреешься по-настоящему в этой дурацкой одежде. Она задерживает холодный воздух. Так что лучше ее снять.
— Ну и сними.
— Не могу.
— Почему? — выдохнула она.
— Я обещал, что не дотронусь до тебя пальцем.
— Ты обещал это вчера.
— А что, это… меняет дело?
— Конечно, — нетерпеливо шепнула она. Он ее нарочно мучает. Кот и мышка. Кот и мужчина. О, силы небесные!
— А можно я сначала скажу, что люблю тебя?
— Можно, — смиренно позволила Джастин, выскальзывая из пижамы. Есть предел ее терпению, что с этим человеком, что с его котом, и этот предел наступил.
Проснувшись, я все еще танцевала. Мне казалось, что я так и не останавливалась, хотя лежала тихо-мирно в кровати. Неужели я протанцевала весь день напролет? Чувствовала я себя просто потрясающе! Выпрыгнув из кровати, я подбежала к окну, раздвинула шторы и увидела, что день солнечный, а авеню Монтень вся увешана флагами, словно приглашающими всех желающих прийти сюда и потратить побольше денег. Потом я взглянула на часы. Половина первого. Семь с половиной часов сна после ночи танцев — и разницы во времени как не бывало. На завтрак мне захотелось только грейпфрут и чашечку кофе. Ура, я открыла новую диету, и она называется клуб «Ле Бэнь Душ». Взглянув на себя в зеркало, я решила, что полкило уже сбросила. Неудивительно, что в этот клуб ходит столько народа.
Я приняла душ, вымыла голову и снова забралась в кровать. Так расслабиться можно только в отеле, когда нет срочных дел, не надо никуда спешить. Париж никуда не денется, а девчонки, я уверена, еще спят. У них нет моей танцевальной закалки, а уж про стиль я и не говорю. Когда я стала вспоминать со всеми подробностями свой вчерашний триумф, зазвонил телефон.
— Фрэнки? — Звонила Габриэль. Я постаралась ответить так, будто она меня разбудила. Она не стала утруждать себя извинениями и продолжала:
— Марко Ломбарди просил, чтобы вы привели девушек к нему в мастерские сегодня днем.
— Что? — Сонное настроение как рукой сняло. — Мои девочки будут работать с ним почти две недели, а прилетели они только вчера, как вам известно.
— Ерунда, — отрезала она. — Я договаривалась с Джастин, и в контракте было указано, что она будет с ними все время. Теперь контракт нарушен.
— Это Некер велел вам позвонить мне? — спросила я, уже вне себя от ярости. Разговоры о «нарушении контракта» всегда приводят меня в такое состояние.
— В этом не было нужды. Сегодня я с ним не разговаривала, но, Фрэнки, вы прекрасно понимаете, что у вас есть некоторые моральные обязательства. Ломбарди просто хочет посмотреть на девушек, оценить их способности, о работе речи не идет. Одним словом, Марко хочет понять, чего можно от них ожидать. В конце концов, успех коллекции во многом зависит от них.
— От троих из тридцати? Все зависит от Ломбарди, а не от них.
— И тем не менее, — настаивала Габриэль, — опыта у них нет, поэтому Ломбарди нервничает. Не забывайте, Фрэнки, одной из них предстоит работать с ним несколько лет, а они пока что даже незнакомы.
— Послушайте, Габриэль, либо речь идет о нарушении контракта, либо он просит об одолжении, так что вы уж решите, что выбираете. Джастин отсутствует, потому что больна, так что можете привлечь к ответственности меня.
— Но морально…
— Габриэль, не говорите со мной о морали. Этот номер не пройдет. Я сделаю все, что в моих силах, потому что вообще-то я милый и доброжелательный человек. Но, боюсь, девушки так измотаны, что сегодня им, возможно, нужен отдых. Сами понимаете, такая разница во времени.
— Но вчера у них нашлись силы пойти танцевать.
На мгновение я лишилась дара речи. Не ожидала, что Альбер, наш галантный сопровождающий, который тоже, кстати, танцевал, нас заложит. Но, видно, он должен докладывать обо всем начальству.
— Всем известно, что физические упражнения помогают преодолеть разницу во времени, Габриэль, — ответила я холодно и невозмутимо. — Я зайду к девушкам и сообщу вам о результатах через час.
Черт, как же я ненавижу шантаж! Но у Габриэль были серьезные основания. Была бы я Марко Ломбарди, я бы тоже сгорала от нетерпения. Да, у него есть еще двадцать семь манекенщиц, но на самом деле он может быть абсолютно уверенным только в наших троих.
Если бы Ломбарди уже имел свой дом моды, он бы давно знал, с кем ему предстоит работать, особенно если бы он понравился девушкам. Будь он знаменитым кутюрье, девушки бы бились за право участвовать в его показах. А пока он неизвестен, ему приходится довольствоваться теми, кто сейчас свободен. Когда супермодели (как же я ненавижу это слово!) поднимаются на вершину Олимпа моды, они предпочитают уделять модельерам как можно меньше внимания. Да, конечно, они профессионалки и работяги к тому же, но их просто приучили себя идеализировать и относиться к себе слишком серьезно. Тоже мне Майклы Джорданы и Чарльзы Баркли!
Будь я модельером, я бы предпочла выставлять свои работы на манекенах или просто на вешалках, чем проходить через весь кошмар работы с манекенщицами. Слишком давно я в этом варюсь, все знаю — и про истерики за пять минут до показа, и про скандалы моделей со своими дружками. Так что я со злорадством решила, пусть его, этого Ломбарди, хочешь с ними возиться — возись.
