не будет, вам ясно? Да, па? – обращается к Николаю Степановичу.
- Ты серьезно? – неожиданно гаркает доселе спокойный отец. – Что ты несешь? Ты изнасиловал ее? Отвечай, паскудыш, - хватает за воротник сына.
- Успокойся, разошелся, - зло бросает отцу Федя. – Чего орешь? Выебал и выебал, - хамовато добавляет.
- Черт подери! – отпускает руки от сына и хватается за голову Николай Степанович. – Кого я вырастил? КОГО? Ты просто чудовище, безмозглое, бессердечное, напрочь лишенное сострадания и чести. Я слушаю тебя и у меня состояние, как перед инфарктом. Неужели вот ЭТО, - смотрит с откровенным презрением, - мой сын?
- Папа, перестань, - пытается договориться Федя.
- У тебя больше нет отца, понятно? – бросает холодно мужчина. – Я не шучу. Я отрекаюсь от тебя. Мало было историй с наркотой? Мало с разбоем? Теперь ты еще очерняешь мое имя, да насилуешь беззащитных девушек? Ты вообще человек? Мерзкое создание, - заканчивает мужчина и направляется к двери. – А вам, - обращается ко мне и Асе, - я бы посоветовал ехать домой и успокоиться, не марайте руки, до этого существа вы уже не донесете ничего, сколько лет пытался – без толку. Обещаю, что лично сдам его в полицию. Видимо, мальчику нужно посидеть и подумать о жизни, раз свобода ему оказалась не очень-то нужна.
Не успеваю ничего ответить, как Николай Степанович открывает входную дверь и покидает квартиру.
Сказать можно многое, сделать еще больше, но этот разговор отца и сына приводит меня в чувства. Кисляев старший прав, я не добьюсь от Феди извинений, да и зачем они? Он реально не понимает, что натворил, и, вряд ли осознает. Беру Асю за руку и направляюсь вслед за отцом Феди, нам нечего делать в квартире мудака…
После инцидента проходит две недели. За это время мы много говорим с Асей и пытаемся заполнить пробелы, которые появились во время нашего вынужденного расставания.
Тяжело понимать, что половина проблем возникла из-за собственной глупости и неумения друг другу доверять и просто разговаривать. Если бы Ася сразу же поделилась своими страхами и тем, что на нее наседает бывший друг, не додумывая моей реакции и не решая за меня мою же судьбу – все было бы иначе.
В то же время, ее желание помочь и не подвести, я тоже могу понять. Ася видела, как я стремлюсь получить высшее образование, закрепить свои позиции в столице и устроиться в будущем на топовую должность, и боялась поставить меня перед выбором. Однако, его бы и не было, потому что, как бы я не желал построить головокружительную карьеру – никогда бы ее не предал и не променял. Не позволил слизняку Кисляеву притронуться даже пальцем к моей девочке. Невероятно больно понимать, что она считала иначе, допускала мысль, что кто-то или что-то могут быть для меня важнее и иметь больший приоритет.
Через пару недель на мой телефон раздается звонок. По голосу понимаю, что это отец Феди. Признаюсь, неприятно общаться хоть с кем-то из Кисляевых, но в то же время осознаю, что Николай Степанович уж точно не виноват, что его сынок такое чмо.
- Добрый вечер, Максим, - произносит осипшим голосом в трубку, хочу чтобы ты и Ася явились в среду на предварительное заседание в суд.
- В смысле? – искренне удивляюсь. – В чем дело?
- Я же говорил, что мой сын ответит за свои поступки, слово я свое сдержал. Асе нужно будет рассказать всю историю, подать официальное заявление, а там – как решит закон. Закрывать глаза можно на многое, но есть вещи, которые прощать нельзя. Насилие над женщиной - слишком серьезный акт, чтобы оставить его безнаказанным.
Слушаю отца Феди и не могу поверить, что он решился. Честно говоря, полагал это просто пустые слова, когда он в квартире бывшего друга сотрясал воздух угрозами по поводу наказания. Оказалось, нет.
- Я сброшу номер, свяжитесь с адвокатом, он поможет все правильно оформить и назначит время для встречи в суде, - продолжает устало. – Прости меня, Макс, я понимаю, что звучит глупо, но я отец Федора и мне искренне жаль, что тебе и твоей девушке пришлось столкнуться с жестокостью моего сына. Видимо, есть и моя вина, что он вырос таким, что же. Пусть посидит и подумает о жизни. Иначе не получается.
- Вам виднее, - отвечаю сухо. – Извинения принимаю, но это не значит, что и Федю прощаю. Этого я никогда не смогу сделать, - откровенно заканчиваю.
- Договорились, - прощаемся с мужчиной, и я кладу трубку.
Вот так. Вся самоуверенность Феди летит в тартарары, собственный отец решил отправить его в тюрьму за то насилие, которое он совершил над Асей.
Мне не жаль заклятого товарища, даже на миг не жаль. Он годами обманывал меня и глумился над моим любимым человеком, прикидываясь лучшим другом. Это самое настоящее предательство и прощения такому нет.
Весь разговор и контакты я передаю Асе. Еще дней десять мы решаем мелкие вопросы, такие как составление заявления, чтобы можно было предъявить официальное обвинение Феде и допросы, во время которых Асе приходится переживать снова и снова унижение от воспоминаний того дня, когда Кисляев ее изнасиловал.
По предварительной договоренности, на суд Ася решает не идти. Делиться в пятый раз неприятными подробностями, да еще и в присутствии Феди, для нее слишком травматично. Постоянное обсуждение столь больной темы и так делают из нее нервную и дерганную.
В день икс мы остаемся с Асей дома, покупаем гору вкусной еды и начинаем смотреть сериал, завалившись с ней в постель. Я всячески пытаюсь отвлечь ее от мыслей о том, что сегодня Федора, скорее всего, посадят.
Как ни странно, энтузиазм и решимость Аси качаются на качелях - она то желает упечь его за решетку, то оставить в покое и не рушить жизнь.
- Перестань, и не размышляй о его будущем. Он не думал о тебе, к тому же, решать должен суд, - призываю ее к разуму. – Ты не должна прощать таких вещей. Представляешь, сколько еще девушек могло быть на твоем месте? А если он не остановится?
Мне удается убедить Асю, и она вроде бы успокаивается. Природу ее сомнений можно понять, все же посадить человека за решётку не так уж и легко, как бы не казалось.
В шесть вечера
