По переходной галерее быстро попадаю на половину отца. Именно тут обитают мачеха и сестрица. А нам с Ромкой была отдана вся правая часть дома. Вот только мой младший брат никогда здесь не жил. Заехал один раз в гости. Презрительно назвал папино любимой детище фазендой дона Педро и снова укатил на Лазурный берег.
С высоты третьего этажа лениво скольжу взглядом по гигантской хрустальной люстре, занимающей второй и третий этажи и даже днем освещающей холл. Выглядит впечатляюще. Мой папа любил вселенский размах. Приглядевшись, замечаю, как к двери спешит кто-то из прислуги. Тренькает колокольчик. Открывается дверь, впуская в наш дурдом запыхавшегося нотариуса.
— Наверное, от самого города бежал, — морщусь раздраженно. И постучав в гостиную мачехи, тут же вхожу.
Две целующиеся фигуры разлетаются по разные стороны дивана.
Ангел и Инна. Вот так номер, чтоб я помер…
— Прикольно. Не ожидал, — усмехаюсь криво. Стараюсь сохранить равнодушие. Но удержаться трудно. Меня и так шкалит от эмоций. Гнев, крайняя степень удивления и желание расхохотаться в лицо.
Сюрприз удался, попугайчики вы мои волнистые!
— Там нотариус приехал… Постарайся не задерживаться, мамочка, — добавляю с сарказмом.
— А что ты хотел, Матвеюшка? — заикаясь, лепечет Инна. Подхватывается с дивана.
— Уже ничего, мадам! — отрезаю строго и, демонстративно развернувшись, ухожу прочь.
Неожиданно для себя останавливаюсь посреди коридора и, как последний дурак, закатываюсь от смеха.
Гребаные поросята! Отец знал о шашнях жены и поэтому завещал ей одну библию.
Зачет, папа! Кажется, я понял твою шутку!
40. Кристина. Завещание
Начало встречи затягивается. Нотариус на столе в библиотеке пристраивает кожаную папку и амбарную книгу. Что-то сверяет по описи.
Матвей, развалившись на стуле, довольно улыбается и похлопывает меня по руке. Он какой-то странный сегодня. Улыбка вроде бы не сходит с лица, в глазах пляшут черти. Но на минуту-другую во взгляде промелькнет что-то хищное. Словно огромный зверь мимикрировал под маленького кролика и готов напасть в любой момент.
— Поторопи маман, — кивает Матвей небрежно сестре. — А то пока она соберется, наступит новое тысячелетие…
— Она сейчас придет, я к ней заходила, — лепечет Аня. Пристально смотрит на жениха, сидящего рядом.
— Кстати, шестикрылый Серафим, — криво усмехается муж. — Лети отсюда. Мы собираемся семьей…
— Матвей, — вспыхивает Аня. — Мне бы хотелось, чтобы Ангел остался.
— А мне нет, — грубо отрезает Шершнев и, повернувшись к своим амбалам, просит негромко. — Ребят, помогите. Ангел хочет выйти…
— Я сам, — бурчит недовольно Анин жених. Тяжело поднимается с места. Вроде бы мужик красивый, и фигура накачанная, но даже после мимолетного общения с ним хочется вымыть руки. Мерзкий тип. И вид у него какой-то слащавый… Будто несет себя по подиуму.
Ангел распахивает дверь, когда в библиотеку стремительно входит Инна. Не скрывая удивления, смотрит на будущего зятя.
— А ты куда? — роняет мимоходом.
— Воздухом подышу. Здесь слишком душно, — на ходу объясняет он, выходя прочь.
— Мы готовы, — кивает Матвей изрядно вспотевшему нотариусу. — Можем начинать…
«Странно, почему он так нервничает», — думаю я, глядя на взмокшую рубашку стоящего во главе стола мужчины. Сплиты работают на полную мощность.
Вздрагиваю, чувствуя, как по спине скользит холодный воздух.
— Ник, выключи кондер и открой окна, — тут же командует Матвей. — Кристина замерзла.
Сразу ловлю на себе злые взгляды Инны и Ани. Они меня сожрать готовы.
Чувствую себя неуютно. Улыбаюсь через силу, когда Матвей чуть сильнее сжимает мою руку.
— Мы еще кого-то ждем? — интересуется он у нотариуса.
— Нет-нет, все на месте, — суетливо заявляет тот. — Начинаем.
И долго, слишком долго перечисляет имущество и вклады незабвенного Александра Юрьевича.
Отвлекаюсь, наблюдая за Лизой, играющей вместе с Эльером в детском бассейне. Через распахнутые фрамуги доносятся их веселые голоса. И застываю на месте ледяной статуей, когда нотариус торжественно зачитывает волю покойного.
«Все мое недвижимое имущество с внутренним убранством, мебелью, предметами декора и оборудованием, за исключением квартиры во Владивостоке и офиса в Ницце, я завещаю Кристине Вячеславовне Ракитиной. Бизнес полностью переходит к моему сыну Матвею. Вышеназванную квартиру в г. Владивосток и два миллиона рублей завещаю своей дочери Анне. Любимой жене Инне — мою карманную библию и сто тысяч рублей. Ни в чем себе не отказывай, дорогая!»
— Как? Был же другой текст! — вскрикивает Аня. А ее мамаша кулем оседает в кресле. Буравит меня злыми глазками, а потом подрывается с места.
— Все из-за тебя, гадина! Тварь!
— А ну на место! — рыкает Матвей, подрываясь с места.
— Это ты поменял завещание! Вчера в нотариальную контору кто ездил?
— Ваши инсинуации неуместны, — обиженно вскидывается нотариус. — Завещание написано в единственном экземпляре. И хранится у меня уже три года. Другого нет. Но вы можете обратиться в суд и оспорить волю Александра Юрьевича.
— А как же… — вскрикивает Аня и осекается на полуслове. Задумчиво смотрит на мать, потом переводит взгляд на гуляющего под окнами Ангела и заявляет решительно. — Наверное, я воспользуюсь этим вариантом.
— Стерва! Гадина! Предательница! — вопит Инна, набрасываясь на дочь. — Тряпка, а не человек…
— Уезжай, систер, — заявляет Матвей, когда Ник с Жекой растаскивают женщин в разные стороны. — Я тебе организую транш на обустройство. Только уезжай. Они тебе здесь житья не дадут.
— А как же я? — театрально вздыхает Инна, прикрывая ладонью глаза. — Обобрали меня и из дома выгоняют.
— Не прибедняйся, маман, — пренебрежительно бросает Матвей. — Отец покупал на твое имя несколько квартир. И у Ани есть собственные трастовые накопления. На паперти вам сидеть не придется…
Но Инна, не слыша, решительно поднимается с места.
— Погоди! — грозит мне пухлым пальцем. — Отольются тебе мои слезы, сволота. Гори в аду, тварь!
— Уезжай, Инна, — отрезает Матвей — Чтобы сегодня тебя здесь не было.
— Я-то уйду! — напыщенно заявляет Сашина вдова. — Но вам отомщу обязательно! Твари! Теперь понятно, почему ты на ней так быстро женился. Решил все себе захапать… Нас кинуть!
— Так и было, — надменно кивает Матвей. Что-то еще говорит мачехе.
Вот только я ничего не вижу и не слышу. В глазах темно. В ногах слабость. Даже подняться не могу.
Зачем Саша все завещал мне?! Бред какой-то! Почему не Лизе? Почему не поделил поровну между своими наследниками?
— Криста, с тобой все в порядке? — наклоняется ко мне муж, выпроводив народ из библиотеки. Внимательно вглядывается в лицо. И даже не скрывает своего беспокойства.
— Мне не по себе, — признаюсь честно. — Неожиданный поворот…
— Папа! — усмехается Матвей, поднимая глаза к потолку. — У старика было своеобразное чувство юмора. — Но ты наверняка знаешь…
— Он обычно не шутил, — вздыхаю я, вспоминая задумчивого печального человека, недавно похоронившего младшего сына.
— Шутил, но очень своеобразно. До меня многие его шутки со временем доходят, — дурашливо морщит нос Матвей и пожимает плечами. — Вроде не похож на жирафа.
Слабо улыбаюсь мужу.
— Пойдем, провожу до спальни, — предлагает он.
— Мы вроде на кладбище собирались, — напоминаю я и прошу робко. — Давай навестим Александра Юрьевича.
— Не возражаю. Можно прогуляться, пока не так жарко.
— Далеко идти?
— Примерно как к собачьей ферме, только в другую сторону, — машет рукой Матвей. И заметив, как в библиотеку стремительно входит Ангел, делает шаг ему навстречу.
— Слышишь, Шершнев, — заявляет он раздраженно. — Что происходит? Почему обделил мать и сестру?
— Облажался ты, Хер-рувим, — насмешливо цедит муж, делая ударение на первом слоге. — Ничего тебе не обломилось… Собирай манатки и проваливай.
