зачем Ира тебе это показала, — мямлит Мика. — И зачем ты остановился? Может, я на свидание опаздываю!
— Ничего, дождётся тебя твой дрыщ, — морщусь я.
— Макар — не дрыщ. Он мой парень и, между прочим, замечательный любовник! — заявляет Мика. Гордо задирает подбородок и улыбается. — Не то, что некоторые, — выплёвывает она.
— Задеть меня пытаешься? Не получится.
А у самого руки чешутся — так охота ударить кулаком по стене или дереву, да только рядом ничего нет. Лишь бескрайние поля.
— Зачем мне тебя задевать? Я озвучиваю факты. Дело оказалось не в твоих умениях. Я так же легко кончила с другим парнем. Ты не уникальный, Алекс. Смирись с этим. И живи дальше.
Она складывает руки на груди и мстительно улыбается. Волосы растрёпаны, глаза пылают гневом, пухлые губы чуть подрагивают. Красивая, дикая, неприрученная.
Отворачиваюсь. Глаза закрываю. Тру пальцами переносицу. Ничего не выходит.
— Не уникальный, значит? — сквозь зубы уточняю я.
— Естественно! — фыркает она. — Да ты вообще знаешь, как девушку удовлетворить? И я не про коленку говорю. А вот Макар в курсе, — продолжает она. Понимает ведь, что нарывается. Но продолжает меня добивать каждым словом.
— Да что ты говоришь? — хмыкаю я.
А затем дёргаю её за руку, обхватываю затылок ладонью и крепко целую в губы.
Пиздец. Как же мне этого не хватало.
12.3
Алекс
Мика даёт мне пощёчину. Отталкивает. Я не ожидал, что она будет сопротивляться. Упирается ладонями в мою грудь и рычит, как смелый, загнанный в угол зверёк. Я кусаю её за губу, она делает то же самое в ответ, но со злостью и решительностью. Оставляю её в покое. И смотрю, пытаясь понять, какого чёрта она так себя ведёт. Раньше льнула ко мне, тянулась вся, а теперь прядь волос с лица сдувает и смотрит горящими зелёными глазами.
— Какого хрена ты творишь? — возмущается она. — У меня вообще-то есть парень!
— Тогда зачем ты нарываешься?
— Н-ничего подобного! Об этом ты можешь только в своих извращённых снах мечтать, — возражает Мика. Однако не слишком уверенно.
— Зачем же ты хвалишь своего мальчика? Сравниваешь нас? На эмоции меня вывести пытаешься? — продолжаю настаивать я. — Ты ведь знаешь, я не люблю эти детские игры, манипуляции и провокации. Если хочешь нас сравнить — пожалуйста, я всегда к твоим услугам.
Последнее выговариваю с едким сарказмам. Ухмыляюсь. Хочу, чтобы Мика высказала свои настоящие желания. Я ведь вижу, что она меня хочет. Что нарочно ерунду говорит. Что ни хрена ей этот мальчишка не понравился, иначе бы она так сильно его не восхваляла.
— Сравнить? — она хитро прищуривается. Облизывает пухлые губы, отчего в штанах моментально становится тесно. И с соблазнительной улыбочкой уточняет: — А не боишься не выдержать конкуренции? Ты самоуверенный, так что иногда лучше не знать правду. Крепче спать будешь, в иллюзиях-то спокойнее обитать.
— Философствуешь?
— Да нет, просто спрашиваю.
Я не этого ожидал. Снова.
Отворачиваюсь и завожу машину. Давлю на газ.
Мика меня переиграла.
В ушах шумит, от злости челюсти сжимаю и крепче обхватываю руль. Смотрю на дорогу, на машины и светофоры, а в голове лишь одно звенит — хочу её. Безумно хочу.
И теперь можно — подкрадывается вторая мысль. Опасная. Преступная. Необходимая.
Мика больше не девственница. Меня ничего не сдерживает. Если ей так хочется сравнить — пускай. Я избавлюсь от этого наваждения, она получит новый опыт. Выигрышная ситуация, причем с обеих сторон. Никто не пострадает и не пожалеет о содеянном.
Мы молчим. Мика переписывается с кем-то, возможно, со своим дрыщом. У них что, свободные отношения? Хотя меня это не должно волновать. Главное — получить своё и перевернуть эту неоднозначную страницу.
— Не передумала? — спрашиваю Мику, когда мы заходим в дом.
— А должна? Или ты всё же боишься оплошать? — вздёргивает она левую бровь.
Ничего не отвечаю. Поднимаюсь на второй этаж, захожу в свою комнату. Что-то останавливает меня. Ощущение какой-то неправильности происходящего. Мика нарочно это делает, я вижу, но зачем? Её мотивы не могут быть примитивными, дело не только в сексе.
Хотя какая разница?
Но эти мысли не дают покоя. Вгрызаются в подкорку.
Я врываюсь в спальню Мики. Она хлопает своими длинными ресницами, прижимает к груди футболку.
— Тебя стучаться не учили? Я переодеваюсь! — кричит.
— Почему же двери не закрыла?
Она фыркает, отворачивается и быстро натягивает футболку. Я успеваю заметить, что на ней чёрный кружевной лифчик. И родинка на левой лопатке.
Иду к Мике, но она вдруг хмурится и вытягивает руку, останавливая меня. Качает головой, спрашивает дрожащим голосом:
— А почему ты всё время говоришь во множественном числе? Ну, что тетрадь тебе показали мои подруги, а не одна подруга?
— Потому что ко мне пришли две твои подружки. Имён я, уж извини, не помню, — произношу с сарказмом.
Мика бледнеет. Мой ответ её шокировал. Да что она прицепилась к этой дурацкой тетради? Что в ней было? Какой-то дневник с глупыми детскими записями?
Меня ошарашивает нагрянувшей мыслью. А что, если?..
— В той тетради ты писала обо мне? — негромко спрашиваю.
Она кивает. Выглядит ошеломлённой, сбитой с толку. У неё плечи трясутся, она садится на кровать и смотрит в одну точку.
— Две подруги, значит, — шепчет.
— Что именно ты обо мне писала? — давлю на неё, пока она в растерянности и может ответить на мои вопросы без отговорок и увиливаний.
— Стихи тебе посвящала.
— Какие?
— Разные… У тебя что-то было? С Леной, моей подругой. Она старше меня на пару лет…
