представлениям.
Попытка соблазнения меня Евой была глупой, я бы даже сказал, абсурдной. Нет, лет десять назад я бы ответил на подобное. Но сейчас у меня были невеста и мои принципы.
Я никогда никому не изменял, пусть и менял девушек как перчатки. Мои друзья изменяли своим спутницам, женам. Количество любовниц для кого-то даже показывало статус. Вот только я сам так не считал. Зачем мне многие? Я хотел одну, но самую лучшую. Быть может, здесь сыграло воспитание, семейный пример. Быть может, мне не слишком хотелось, чтобы использовали меня самого и чтобы мной манипулировали. С одной стороны, выбирать лучшую, а с другой — позволять на себя вешаться кучке охотниц?
Я слишком хорошо знал девушек-моделей. Не все, конечно, из них пришли в этот бизнес, чтобы удачно выйти замуж или найти себя «папика». Но я хорошо знал Еву. Она ведь была подругой моей невесты. Плохой подругой, я бы сказал.
И, несмотря на довольно соблазнительный вид искусительницы, становиться орудием мести я не собирался. Просто выпроводил ее, а потом вслед за ней пришла Лера. Лера, которая все поняла, но не спросила, даже не соизволила спросить. Возможно, ее этот вопрос и вовсе не интересовал. Могла ли она спокойно стерпеть подобное? Испытывала ли какие-то чувства, или наши отношения строились лишь на тонком расчете? Такие сложные и неприятные вопросы. Вопросы, которые раньше меня, собственно, и не интересовали. Быть может, потому что я вдруг осознал, что между нами нечто большее, чем секс и совместный досуг? А, возможно, потому что Лера перестала быть очередной моделью, куклой, так необходимой для статуса, удобной и непритязательной.
Но вместо вопросов лишь холодные задумчивые взгляды и нежелание поговорить. А после приглашение на ужин домой. Жаловался на скучную жизнь, Андрюша, пожалуйста, теперь ты даже не можешь предсказать, останешься ты со своей девушкой на ночь или расстанешься. Непривычное ощущение, правда? Особенно учитывая, что меня никогда никто не бросал.
Но, когда я приехал, на ее губах засияла искренняя улыбка. А ведь я видел сотни ее фальшивых выражений восторга и радости, и легко мог понять, когда она настоящая, живая, а не та пластиковая кукла, позирующая для обложек глянцевых журналов.
«Я еще подумаю над этим. Надо мне это или не надо», – сказала насчет замужества моя ехидная лиса в овечьей шкуре. Будто она действительно откажется от меня, будто наши отношения ничего не значат. Фраза была брошена игривым тоном, но все равно это несколько выбивало из колеи. Думала ли Лера так на самом деле? Или это провокация? Определенно провокация, чтобы подстегнуть меня к действию.
Она таяла под моими поцелуями, я чувствовал дрожь ее тела, видел, как блестели ее глаза, а на щеках пылал румянец, слышал ее частое от возбуждения дыхание. И это было чертовски приятно, то, как она смотрела на меня сейчас. Все равно, несмотря на все это, она не сказала «да». Не сказала, что хочет быть со мной. Одно короткое «да» на такой простой вопрос. Или не время еще его задавать?
Понимает ли она, что делает со мной своим поведением?
Что ж, я не смог удержаться от ответной каверзы, пусть она и казалась достаточно мальчишечьей. Но, как известно, первые сорок лет у мужчины это детство.
Оказавшись на борту самолёта, набравшего уже приличную высоту, чертовка сменила гнев на милость и даже произнесла заветную фразу. Правда, в ней больше было испуга, чем искренности, и вряд ли ее можно было засчитать. Сейчас в ней было больше от перепуганной девчонки, чем от той модели, которую я когда-то встретил.
Но я был уверен, что скоро это изменится и моя доверчивая девочка превратится в яростную гарпию после подобного потрясения. Но вместо того чтобы накинуться на меня с кулаками, она лишь радостно улыбалась и, кажется, на самом деле меня понимала. Мир, похоже, никогда не будет прежним, Андрюша. Совсем недавно ты рычал от предсказуемости, теперь вот не можешь предугадать поведение и реакцию собственной девушки.
Совсем недавно ты считал, что девушка должна быть моделью или актрисой, а обедать нужно только в ресторане. Теперь ты в восторге от домашних ужинов и рад видеть свою спутницу, хоть и в простой футболке, едва прикрывающей попу.
Каждый вечер я откладывала деньги в коробочку для Вани. Конечно, можно было бы хранить их на карточке, но именно этот ритуал, это простое действие успокаивало меня, помогало почувствовать, что я все ближе к цели. Немного поработать, и Ване хватит и на операцию, и на адаптацию после. Главное только пережить неделю моды, и я вполне смогу помочь семье, и не только Ване. Вот только бы уговорить маму эту помощь принять.
Она неохотно каждый раз принимала от меня лекарства с курьером, и то она делала это потому, что иного выбора просто не было.
Иногда, собирая очередную посылку, мне так и хотелось положить туда альбом с красками и карандашами, который я обещала купить брату в день собственной смерти. Написать, что я жива, но это было бы слишком эгоистично. Они могут мне не поверить и отвернуться от меня и моей помощи. Сейчас не время для подобных признаний. Нужно дожить до дня операции, а там я на радостях смогу уже приехать к спасённому благодаря моей помощи мальчику и, может быть, потом что-то рассказать. Возможно, даже рискнуть и открыть всю правду.
Сейчас же мне нельзя лишний раз с ними общаться, не стоит так рисковать. Андрей высказался по этому поводу достаточно однозначно. Никаких встреч с этой семьёй. Впрочем, когда жизнь брата будет вне опасности, я смогу плюнуть на эти запреты. И я уже не буду зависеть от Жданова.
После недели мод я попрощаюсь с ним навсегда. Вот только сейчас понимаю, что почему-то мне не хочется этого делать. Несмотря на всё, я понимаю, он был Лериным женихом, не моим. Он никогда не был моим мужчиной. Все его поступки направлены на нее. Вот только по какой-то причине мне с ним хорошо. Что ж, время нас рассудит. Однажды я уже сделала ошибку, слишком доверившись чувствам. Второй раз я подобного не допущу.
Правда, в одном я все-таки допустила оплошность, я полагала, что у меня есть это время. Но судьба распорядилась иначе. Я сделала глупость, не учла одну особенность Ваниной болезни, а именно — непредсказуемость ее течения. Я знала о ней все, знала, что ситуация нестабильна, но, наверное, мне слишком хотелось верить в
