– А может, поменяетесь? – саркастично хмыкнул Алекс, глядя, как белобрысая девчонка тащит на закорках патлатого парня.
– Это Россия, чувак – весело крикнула девчонка, и шумная компания скрылась за поворотом.
Сидя в ненавистном, душном пазике, Алекс представлял, как в большой чёрный ящик заколачивает чувства к девчонке, достаточно сильной, чтобы послать его к чёрту, но не настолько, чтобы принять сочувствие и заботу.
Вернулся намного раньше обычного – солнце ещё даже не начинало свой путь за горизонт, продолжая накалять крыши, асфальт, припаркованные неподалёку машины соседей Алекса.
Не раздеваясь, встал под холодный душ, запрокинул голову, ловя губами ломящие зубы струи. Стоял, не думая не о чём, ничего не чувствуя, стараясь заменить боль утраты ощущением физического дискомфорта от липнущей к телу мокрой одежды и холода, от которого немели пальцы ног.
Слипшиеся сосульками волосы падали на глаза, потемневшие джинсы отяжелели, отвис карман, в который Алекс обычно клал айфон. Плохо гнущимися пальцами Алекс расстегнул пуговицу, нащупал наверняка уже вышедший из строя от соприкосновения с водой аппарат, бросил под ноги, туда, где прощально булькая, уходила из ванны в трубу вода. Придется у бати денег на новый просить.
– Интересно, паралич наступает сразу, или как от холода – сначала пальцы, потом холод поднимается выше, выше, обездвиживая всю конечность? – подумал Алекс, и вместе с водопроводной водой на него хлынуло отчаяние, которое холод уже был не в силах перебить.
– Какая же ты дура, – беззвучно прошептал Алекс, и прижался лбом к покрытой голубым кафелем стене.
Эпилог
На днюшку к Саше Алекс так и не сходил, попросту забыв о ней.
Собственный девятнадцатый день рождения встречал в полном одиночестве. Родителям сказал, что пригласит одногруппников, и они предусмотрительно уехали с ночёвкой к друзьям. Несмотря на свалившуюся на их головы радостную весть об ориентации сына, они продолжали сохранять видимость благополучной семьи – всё так же выдавали деньги на мелкие расходы и кидали на баланс. Новый айфон купили взамен погибшего в душе старого.
В этот славный июльский денёк Алекс купил две пузатенькие бутылки текилы, любимого напитка Алины, и продолговато-удлинённый лимон. Включил подборку депрессивной музыки и начал праздновать.
Открыл страничку Алины «Вконтакте», налил текилу в небольшую узкую рюмку с массивным дном, нарезал лимон, поудобнее уселся на мягком крутящемся кресле. В очередной раз прочитал в ответ на попытку написать Алине сообщение, что пользователь ограничил список контактов, которые могут с ним связаться.
Просмотрел старые Алинины новости, маленькими глотками вливая в себя жгучую мексиканскую дрянь. Парочка постов об открытии выставок, на которые она не попадёт, пост об улице, на которой наконец-то сделали дорогу, по которой она никогда не пройдёт. Подборки музыки, работ Матисса, Сарьяна, Кандинского. Фильмы Тарковского и Ларса фон Триера.
Закусывая кислым, снимающим эмаль с зубов лимоном, открыл Алинины фотографии. Алина на паре. Губы чуть полуоткрыты, как будто собралась что- то сказать, на щеке след шариковой ручки. Алина на лавочке в сквере. Смеётся, закрыв лицо тетрадкой, видны только концы чёрных волос, кисти рук, клетчатая рубашка. Алина с младшим братом. Алина с Алексом. Она так и не удалила их общие фотографии.
Налил новую рюмку, неловко облил белую футболку. Заглотнул без удовольствия, закусил кислятиной.
Когда несколько альбомов с фотографиями, история переписки и целая стена записей исчерпают себя, можно будет пересмотреть столь дорогой сердцу Алекса фильм о любви французских поэтов Поля Верлена и Артюра Рембо.
«Боже, ты меня ранил любовью,
Рана открыта еще,
Боже, ты меня ранил любовью» – крутятся в голове строки из Верлена.
Вернувшиеся на следующий день родители похвалили Алекса за чистоту, велели подстричь газон и оставили в покое. Не меньше недели Алекс занимался тем, что тихонько напивался, читал Бродского, резался в игрушку и представлял, что его никогда не было, а все эти странные мысли и тело – лишь результат небольшой ошибки, которая скоро будет исправлена.
«О, не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе солнца свет, если ты куришь Шипку», – день за днём как мантру бубнил себе под нос Алекс, представляя, что «Шипка» – не марка советских сигарет, а вершина горы в приветливой курортной Болгарии, которую лирический герой умудряется раскуривать, не покидая привычного жилища где-нибудь в российской глубинке.
Неожиданно на горизонте Алекса возник Андрюшка. Позвонил, рассказал о том, как у него не сложилось с Антоном. Алекс рассказал, как расстался с Алиной, и Андрюшка позвал его отдыхать в Арабские Эмираты.
– Эмираты? Почему Эмираты? – поинтересовался было Алекс, но потом махнул рукой – пофиг, Эмираты так Эмираты, полетели.
– Отлично, значит летим на следующей неделе, – сказал на прощанье бывший, и отключился.
А Алекс выпросил у мамы денег на отдых, забронировал билет, купил путёвку и продолжил страдать.
Раз за разом повторялся в плей-листе Алекса десяток песен группы «Пикник», которые когда-то скинула Алина. Первые песни в плей-листе Алекса на русском языке. Когда-то он клялся себе, что не станет слушать никого из русскоязычных исполнителей, и вот, наконец, разбавил ими благозвучные композиции Майкла Джексона, Мадонны, Элтона Джона, Адама Ламберта и пары-тройки англоязычных групп.
Алина. Она была любопытна ко всему новому. Будь то не имеющее для неё никакого религиозного значения церковное искусство или садомазохистские практики. Это её любопытство к ещё неизведанному, непонятому, и принятие того, что ещё минуту назад не вписывалось в шаблон, привлекало в ней Алекса. Она могла посмеяться над тем, как Майкл Джексон держится за причинное место, и чрез секунду сказать, что надо будет добавить парочку его песен в плей-лист.
«Чёрт. Чёрт. Чёрт. Только бы не вспоминать», – подумал Алекс.
Ведь если он слишком глубоко погрузится в воспоминания, то не сможет улететь с Андрюшкой.
Утро перед вылетом было смазанным и суетливым. Глядя на снующих по аэропорту людишек, Алекс вспоминал, как гулял по городу с Алиной. Ему вдруг показалась смешной развлекавшая его тогда классификация встречных на «крымнаш», «сторонников евроинтеграции», «индифферентных». Какая к чёрту, разница. Какой всё это имеет смысл, если он дожил до девятнадцати лет, а так и не стал счастливым?
«И горит огонь не гаснет
Только будет ли им счастье
Только будет ли им счастье
В развороченном раю»…
По-видимому, и Алина, ни Алекс не заслужили права быть счастливыми и взаимно любимыми.
Чем не заслужили? У кого не заслужили? Может, у Бога Анны? Ответы на эти вопросы Алекс искал, но так и не находил.
– Пора регистрироваться, соня, – дёрнул Алекса за рукав Андрюшка, и Алекс послушно поплёлся вслед за ним к стойке с приветливо улыбающейся девушкой.
По пути заглянул в телефон – вдруг Алина одумалась, и всё же ему написала? Но сообщений от Алины не было, и Алекс с тяжким вздохом убрал телефон в карман толстовки. Приближалась его очередь, поэтому Алекс достал билет, и, глядя на него, представил себя на пляже в окружении симпатичных горячих арабов. Ну и в компании Андрюшки, разумеется, не зря же он тут рядом с сумкой стоит.
Представил, и понял, что это совершенно не то, чего бы он хотел. А ещё понял, что он слишком быстро сдался, пойдя на поводу у Алины, которая сделала всё, чтобы от него избавиться. Ну, написала она парочку дурацких постов на своём канале, но это же не преступление? К тому же имя его она там не упоминала.
– Слушай, прости, но я не могу с тобой полететь, – сказал Алекс мечтательно глядящему куда-то сквозь стойку регистрации Андрюшке. – Придётся тебе лететь одному.
– Что? Ты соскакиваешь? Алекс, ты в своём уме? Деньги за билет уже не вернёшь! – возмущённо отреагировал Андрюшка.
