подходил к калитке — заметно напряженный, он тяжело дышал. Мы чуть не сцепились, когда я понял, что он готов идти за Мышью.
Куда? Не собирается же он ее на пороге сторожить, как дворовая собака? Если Босс ему так хорошо платит, пусть держит у своей задницы, а мне надоело видеть этого мудака. Хватит с меня!
— Ты забылся, ублюдок, когда увез ее из-под моего носа, — я развернул этого Макара к себе лицом, загородил путь и оттолкнул в плечо к дороге. — Предупреждаю, второго раза не будет. Я тебя просто убью. Убирайся! Оба с Корнеевым катитесь нахер! Моей жене больше не нужен надсмотрщик…
— Ах ты…
— Что, я? Ну, давай, расскажи.
Сукиному сыну не понравилось. На рожон не полез, но прошипел, стягивая пальцы в кулаки и набычив плечи:
— Расскажу… Дай время, Борзов. Еще посмотрим, кто из нас уберется и куда. А сын шлюхи здесь один…
Сплюнув под ноги, повернулся и пошел к машине…
— …и девчонка знает кто.
Жалко. Слишком быстро уехал, паскуда. Настроение прямо пело поговорить по душам.
Когда я вхожу в дом, то не слышу никаких звуков. Жена определенно дома, я научился ее чувствовать, но если и ревет, то делает это тихо. Может, и к лучшему. Никогда не умел обращаться с ревущими бабами. Раздражало и уходил. Но сейчас почему стою? За каким чертом пришел? Ноги сами принесли, только вот что сказать?
Да уж, вышел комом у нас первый семейный вечерок. И Мышь не проучил, и сам по яйца облажался…
Идиот!
И что ее теперь, за цепь к руке привязывать?
Я долго стою на кухне, до поздней ночи. Курю в окно, поигрывая желваками, думая о Корнееве и нашем с ним разговоре.
На кого из нас двоих ты набросил аркан, старик — на меня или на свою дочь? И что же ты все-таки задумал?
***
Утром я протираю глаза, когда солнце уже давно слепит в окна. Взъерошив голову, в боксерах и босиком иду на кухню за стаканом воды, но там все, как я оставил — пачка сигарет лежит брошенная на столе, а кофе и не пахнет. В последние дни я привык просыпаться от его запаха, догадавшись, что Мышь без него жить не может. И это значит, что жена из своей спальни еще не выходила.
Бойкот мне решила устроить? Заморить себя голодом?
Ничего, накормлю силой, если придется. И ездить теперь будет только под моим присмотром и по часам! Пусть вообще работу бросает — то же мне, проект у нее важный… друга себе мужика завела…
Нет ничего важнее дома, пусть зарубит на носу! И с мужем считается, нравится ей это или нет. А то в следующий раз… в зоопарк поедем! Смотреть на модель поведения орангутангов в брачный период!
Что-то мне в этой последней мысли не нравится, и я хмурюсь, пока не вспоминаю.
Ч-черт… очки, которые слетели с Марины в клубе. Кажется, я их вчера раздавил.
Труба твоей карме, Борзов!
Может, она там нихрена без них не видит? Хотя вчера как-то же нашла дорогу в дом.
И вообще, почему так тихо? Манипулировать собой я не дам!
Неприятное чувство царапает в груди, и я решительно возвращаюсь в гостиную. Наплевав на собственное обещание не входить в спальню, без стука толкаю дверь и захожу в комнату, нарушив уединение ее обитательницы…
Но фоне окна у кровати стоит девушка. А точнее, стройная молодая женщина в одной короткой шелковой сорочке. Голые ноги высоко открыты, длинные золотистые волосы мягкой волной вьются до талии, рассыпавшись по красивым плечам будто облако… У нее идеальные бедра и упругая задница, гибкая талия — это видно сквозь шелковую ткань сорочки. Она выпотрошила свою гардеробную и собирает вещи. У стены стоит два полураскрытых чемодана…
— М-марина?
Ну конечно она. Кто же еще. Только вот сегодня моя жена совсем на Мышь не похожа.
Она стремительно поворачивается, и мой взгляд выхватывает налитую яблоками, шевельнувшуюся грудь — спелую и высокую, едва прикрытую полупрозрачным атласом кружева. Соски эротично проступили сквозь шелк, пряди слетели на спину, открыв гладкие плечи… Определено природа ничем мою жену не обделила, а даже наоборот — наделила более, чем щедро.
Я медленно поднимаю лицо и наши взгляды встречаются, оказавшись одновременно в новом дне и все еще во вчерашнем вечере.
— Марина?
Марина
Я слышу свое имя и оборачиваюсь, выпустив из руки вещь, которую собиралась сложить.
В этой спальне я привыкла к тишине, но низкий голос Борзова, раздавшийся вдруг от порога, звучит в ней, как продолжение моих мыслей, из которых я не отпускала его с прошлой ночи ни на секунду. И не воспринимается, как неожиданность.
Муж. Он все-таки нарушил свое обещание и вошел в мою комнату, но я не удивлена. Вряд ли этот мужчина будет способен когда-нибудь удивить меня больше, чем сделал это вчера.
Он раздет, стоит в одних боксерах и видно, что недавно проснулся — с лица еще не успела слететь печать сна и не нахмурились привычно жесткие линии. Что ж, хоть кто-то в этом доме спал, пока я сшивала свою гордость по кусочкам, поднимая каждый с земли и отмывая от грязи. И я… я, наверное, его ждала. Вот только не так скоро и не здесь.
— Марина? — я поворачиваюсь к Борзову и разжимаю губы: — Нет, дорогой, Мышь. Твоя ненавистная жена!
Он стоит, смотрит на меня потрясенно, а вот я схожу с места. Пройдя через всю комнату босиком, останавливаюсь перед своим мужем и поднимаю голову — как жаль, что он намного выше меня. Взмахнув рукой, со всей силы отвешиваю ему пощечину, рассекая новым звуком тишину.
Мне этого мало и, замахнувшись другой рукой, я бью Борзова по щеке еще раз.
И еще!
Рукам больно, а ему хоть бы хны. Даже не шелохнется. Только мигает глазами, словно не верит, что это происходит с ним всерьез. Ну хоть румянец на щеках выступил, если бы еще стыда!
Ничего, я готова ему показать, что не шучу. У меня внутри полыхает огонь гнева, и если не хочу сгореть сама, я просто обязана дать ему выход.
Как жаль, что я не драконица, иначе бы от дорогого супруга осталась лишь горстка пепла.
Я оборачиваюсь, хватаю напольную лампу, выдирая шнур из сети, и запускаю в него, попав по плечу. Подбежав к стене, срываю с пола практически собранный чемодан, размахиваюсь и бью им Борзова
