— Почему ты не хочешь ему позвонить? Ведь очевидно, что он тебя любит.
— Потому что я тоже его люблю, — шепчу я. — Сначала думала, что он не сможет пережить то, что со мной случилось. Поэтому не хотела ему звонить.
— А сейчас?
— Сейчас я не хочу звонить, потому что знаю, как ему будет больно, если он узнает правду. Артуро сложит два и два, даже если я не расскажу ему всего. Он будет во всем винить себя. Я не могу этого допустить. У него и так много забот, и он уберег меня от многих бурь в моей жизни. — Пока я это говорю, мне приходит в голову еще кое-что. — Была одна девушка. В доме Долли. Я думаю, она могла быть русской. Ее привезли примерно через месяц после того, как забрали меня, но она исчезла за несколько дней до моего побега.
Его ладонь замирает на моей спине.
— Ты помнишь, как ее звали?
— Рада, или что-то в этом роде. Точно не помню. А что?
— Может быть… Руслана?
Я вскидываю голову.
— Да. Точно Руслана. Ты ее знаешь?
— Она была дочерью одного из бойцов Братвы.
— Была?
— Ее тело нашли примерно в то время, когда ты сбежала. Думаю, может за день или два раньше.
Я вздрагиваю и зарываюсь лицом в его шею. Она могла быть старше меня не более чем на год или два.
— У тебя будут неприятности из-за того, что ты не пошел сегодня в клуб? — спрашиваю, стараясь не думать о девушке с длинной светлой косой и о том, что на ее месте могла быть я.
— Я пойду завтра.
— А можно мне пойти с тобой?
Он целует меня в макушку.
— Конечно.
Глава 16
При выходе из лифта меня встречают мягкие переливы нежной мелодии. Я подхожу к двери квартиры и достаю из кармана ключи. В последнее время я все чаще притворяюсь, что забыл ключи, и звоню в звонок, желая услышать торопливые шаги Аси к двери. Когда открывает дверь, мне кажется, что Ася скучала по мне, хотя меня не было совсем недолго. Так приятно возвращаться домой и знать, что она меня ждет. Поэтому продолжаю делать вид, что забыл ключи, и каждый раз звоню в звонок.
Но сегодня не хочу отвлекать ее от игры. Открыв замок, захожу в квартиру. Ася сидит перед пианино, ее телефон лежит на подставке над клавишами. Наверное, она нашла в интернете новые ноты и их скачала. Надо бы купить ей настоящие нотные тетради. Нелегко следить за нотами на таком маленьком экране. Стараясь не шуметь, я оставляю пакеты с продуктами у двери и прохожу в гостиную. Прислоняюсь плечом к книжной полке справа и наблюдаю за ней.
Ее волосы распущены, и когда она покачивает головой в такт мелодии, они раскачиваются влево-вправо. Со своего места не вижу ее лица, но уверен, что Ася улыбается.
На сердце щемит. Заберет ли она пианино с собой? Потому что в конце концов она уедет. Я не буду обманывать себя, полагая, что Ася захочет остаться со мной, когда у нее и дом, и семья, и, возможно, куча друзей, и планы поступить в музыкальную консерваторию. Возможно, ее жизнь приостановилась из-за того, что с ней произошло, но она воспрянет духом. Я видел ее силу и решимость. Ее мужество. Все те черты, которые делают ее такой, какой она есть, — те самые, которые заставили меня так отчаянно в нее влюбиться, — они же и отнимут ее у меня.
Нам нужно поскорее добраться до клуба, если мы хотим прийти до открытия и избежать толпы, но не могу заставить себя попросить ее остановиться. Мелодия меняется, и она переключается на мою любимую «Лунную сонату». Не знаю почему я больше всего люблю именно эту сонату. Наверное, потому что именно она звучала, когда впервые услышал, как играет Ася. Я даже установил ее в качестве рингтона на телефоне. В отчаянии хватаюсь за шею. Надеюсь, она заберет пианино, когда будет уезжать. Потому что, если она этого не сделает, я разобью его в щепки.
— Если тебе станет хоть немного не по себе, дай мне знать, и мы уйдем. Хорошо?
Я киваю и сжимаю руку Паши.
Пока мы идем ко входу в клуб, я гляжу на темное небо, высматривая мелкие белые хлопья. Температура существенно понизилась, и в воздухе чувствуется бодрящий морозец. Снежинки не давали мне покоя с того момента, как мы покинули дом Паши, вместе с с нарастающей паникой. Я чуть было не спросила Пашу, можно ли вернуться к нему, опасаясь, что пойдет снег. Я думала, что мне становится лучше. В некотором смысле так оно и было. Но думая о земле, покрытой изморозью, сердце у меня начинает биться в два раза быстрее, чем обычно.
Мужчина у входа открывает нам дверь, когда мы подходим. На нем расстегнутое черное пальто, под которым виднеется черный костюм. Я крепче сжимаю Пашину руку и заставляю себя улыбнуться вышибале.
Паша ведет меня через просторное помещение, оформленное в черно-серых тонах. По краям пустого танцпола стоят высокие столы. Вдоль стены на возвышении расположены несколько просторных кабинок с роскошными кожаными креслами. Вокруг тишина и безлюдно, лишь девушка убирается за одной из кабинок, а звук наших шагов отражается от стен.
Добравшись до противоположного конца зала, мы поднимаемся по лестнице на верхний уровень. Это помещение оформлено как своеобразная галерея. От пола до потолка стеклянная стена нависает над танцполом, открывая взору стоящего здесь человека весь интерьер клуба. Мы входим в комнату, где перед блоком мониторов, на которых видны ракурсы различных зон клуба, сидит мужчина лет сорока. Паша кивает мужчине и направляется к другой двери справа.
Внутри следующей комнаты я замечаю блондина лет двадцати, сидящего за столом, заваленным бумагами. Он что-то бормочет про себя, глядя на экран компьютера перед собой. Его стриженые волосы взъерошены, что нисколько не умаляет его красоты. Всего несколько месяцев назад, увидев его, я бы покраснела. Но это было до того, как я встретила Пашу. Может быть, этот парень и привлекателен, но его внешность не имеет для меня никакого значения.
— Вижу, ты, наконец-то, решил заглянуть на огонёк, — ворчит мужчина, затем отрывается от экрана и смотрит на меня невероятно большими глазами.
— Костя, это Ася, — говорит Паша и ведет меня вокруг стола, пока мы не оказываемся перед его другом. — Где договоры, которые я должен подписать?
Костя опускает взгляд на мою руку, сцепленную с Пашиной, и снова переводит его на мое лицо. От удивления он высоко приподнимает брови.
— Константин, на меня смотри! — кричит Паша.
— Твою мать, мужик! — Костя морщится. — Давай без этого. Только моя бабушка называет меня полным именем, обычно когда я что-то натворил.
— Контракты. Живо.
— Что, нафиг, на тебя нашло? Ты что, вместе с гардеробом сменил и личность? Господи! — Он достает из ящика стола пачку бумаг и бросает их на стол перед Пашей. — Вот.
Паша начинает подписывать договоры, но левой рукой все время держит мою. Сегодня он в джинсах и черном свитере. Я пыталась уговорить его надеть костюм, но он отказался.
Костя делает вид, что занят чем-то на экране компьютера, но я замечаю, как он каждые несколько секунд бросает на меня быстрый взгляд.
Закончив подписывать, Паша сдвигает бумаги на середину стола и выпрямляется.
— Это все?
— Ага.
Паша кивает и идет к выходу. Я машу рукой его другу и иду следом. Мы уже на пороге, когда Костя окликает:
— Ой, Паша! Может, заглянешь потом на старый склад?
— Зачем?
— Мы поймали одного из людей Джулиана. Бекима. Михаил будет его допрашивать.
Паша напрягается. Он медленно поворачивается и смотрит на своего друга.
— Позвони Михаилу. Скажи ему, что он может сегодня остаться дома с семьей.
— Что? И кто будет его допрашивать?
Паша смотрит на меня сверху вниз.
— Я.
Когда прихожу на склад, меня уже ждет Костя. Он прислонился к стене и возится с телефоном. В другом углу, лицом к полу, лежит мужчина лет тридцати. Его ноги обмотаны серебристым скотчем вокруг лодыжек и коленей. Руки связаны за спиной, а во рту грязный кляп.
