машину заведенной, и закрывает последние ворота. Затем он выходит из бокового входа и садится в машину.
— Куда мы едем? — спрашиваю я.
— В безопасное место.
— Нет. Чтобы немного отдохнуть. Мы начнем искать его утром.
Глава 24
Адриано
Я не могу вернуться в свою квартиру во Флоренции. Если убийцы знают, где живут Агрелла, то, скорее всего, они знают и о моей квартире.
Здесь много неприглядных гостиниц, в которых мы могли бы остановиться, но Агрелла контролируют почти все из них благодаря своей сети проституток.
Дон Агрелла и его братья могут быть мертвы, но ночной клерк все равно может позвонить не тем людям и предупредить их о нашем приезде.
Поэтому я выбираю запасной план.
Я отвожу нас в коттедж на окраине Флоренции. Наша семья держала несколько таких коттеджей в пригороде в качестве последнего убежища, и это один из них. В объявлениях о продаже указано вымышленное имя, и никто никогда меня там не видел.
Идеальное место для отдыха перед тем, как начнутся серьезные события.
В 4 часа утра мы входим в дом. Я впускаю Бьянку через парадную дверь и запираю за нами три засова. Дверь достаточно прочной, чтобы даже такой громила, как Массимо, не смог ее выбить.
Мало того, все окна пуленепробиваемы.
Если бы таинственные убийцы выследили нас здесь, я бы, по крайней мере, услышал бы их приближение.
— На кухне есть консервы, в холодильнике — газировка, — говорю я Бьянке.
— Нет, спасибо, я устала, — отвечает она, едва открывая глаза. — Я просто хочу спать.
— Хорошо. Если хочешь принять душ, он находится в спальне. Под раковиной должны быть полотенца.
Пока она открывает чемодан, я ухожу на кухню и достаю бутылку бурбона. Ночь чертовски тяжелая, и выпить хочется уже давно.
Она появляется на входе в кухню, когда я уже наливаю себе стакан.
Я удивился, когда впервые увидел ее на складе без парика. Ее длинные, вьющиеся каштановые волосы прекрасны.
Даже с растрепанной прической и беспорядочным макияжем она выглядит чертовски сексуально.
Но я отмахиваюсь от этих мыслей и спрашиваю.
— В чем дело?
— Эм… здесь только одна спальня?
— Да. — я говорю. — И что?
— … так… там только одна кровать?
Я понимаю, к чему она клонит.
Иисус.
— Я буду спать на диване, — огрызаюсь я.
— Нет, нет, все в порядке…
Я замечаю, что она шокирована моим тоном, поэтому немного сбавляю обороты.
— Я могу спать где угодно, — говорю я. — Ничего страшного.
— Нет, нет, это большая кровать… я просто хотела уточнить, — поясняет она, затем смотрит на мой стакан с бурбоном. — У тебя… есть еще немного?
— Надо выпить, да?
— Это была хреновая ночь.
— Да. — Я передаю ей свой стакан и тянусь за другим в шкаф.
Она делает глоток и бормочет.
— Ни хрена себе…
Я усмехаюсь, наливая себе еще.
— Хорошая штука, да?
— Что это?!
— Двадцатилетний бурбон из Кентукки. Pappy Van Winkle.
— Это лучшее, что я когда-либо пробовала… он такой мягкий…
— Ты любишь бурбон?
— Не особенно, но этот мне нравится.
— Я заставляю их хранить по бутылке для меня в каждом нашем доме. Если уж мне приходится жить в такой дыре, как эта, то я хотя бы могу хорошо выпить.
Она оглядывает дом.
— Мне не кажется, что это дыра. Я думаю, что он милый. Не мешало бы, конечно, немного декора.
Я понимаю, что дом такой же большой, как квартира ее родителей, и, вероятно, больше, чем то место, где она сейчас живет.
— Все в порядке, — отступаю я. — Просто я привык к немного лучшим условиям, вот и все.
— У вас, наверное, особняк?
— У моей семьи есть особняк. Я просто там вырос.
— Это туда они отвезли мою мать?
— Да.
— Она будет думать, что умерла и попала в рай.
— Для нее это будет хороший отпуск.
Лицо Бьянки смягчается.
— Спасибо. За то, что спас ее.
Я пожимаю плечами.
— Поблагодаришь меня, когда мы найдем твоего отца.
Она выглядит обеспокоенной.
— Ты… ты думаешь…
— С ним все в порядке, — успокаиваю ее. — Мы найдем его.
Мы оба знаем, что вероятность этого очень мала. По крайней мере… шансы найти его живым.
— Все, что у нас сейчас есть, — это надежда, — тихо говорит она. — Не отказывайся от нее, пока не останется другого выбора.
Только через секунду я понимаю, что она цитирует мои слова.
— Верно, — соглашаюсь я. — Я сказал, что верну твою маму в целости и сохранности — и сделал это, не так ли?
Она кивает.
— Так что поверь мне, когда я говорю, что и твоего отца верну в целости и сохранности.
Ее глаза наполняются слезами, и она улыбается мне. Затем кивает. Хорошо.
Я улыбаюсь ей в ответ.
Она стоит и смотрит на меня…
А я стою и смотрю на нее…
Пока она не выпивает остатки бурбона одним глотком.
— Спасибо за выпивку. Я пойду приму душ.
Я киваю, а она поворачивается и уходит.
Черт возьми.
Возможно, мне показалось…
Но я могу поклясться, что между нами проскочила искра.
Однако сейчас не время.
К тому же, возможно, я неправильно понял ее.
Сегодня ей пришлось многое пережить.
В нее стреляли…
Она смотрела, как умирают люди…
Как исчезает ее отец…
Как ее мать держали на мушке…
Она пережила больше, чем большинство гражданских людей переживают за всю
