Наши фотографии со Старцевым с Мальдив.
Нас сфотографировали, когда мы танцевали на берегу океана. И даже был снимок, где мы лежим в песке. Слава Богу, более откровенных снимков не выложили, но если вспомнить, чем мы занимались на пляже, это было просто везением, что не стали использовать такие горячие кадры. И имя этому везению, конечно, — Смолянов. Моего лица на фотографиях не видно, и за это, видимо, нужно было благодарить его. Всю эту ужасную картинку дополнял кричащий заголовок: “Тимур Старцев изменяет своей жене”.
Я даже не представляла, что сам Тимур думает о сложившейся ситуации. Вышел ли он уже из тюрьмы? Что его ждет дальше? Насколько серьезные обвинения ему предъявлялись?
Я не сдержалась и вновь поехала в офис к Смолянову. Мне нужна была хоть какая-то информация. По телефону я боялась, что он не станет говорить или ответит слишком сухо и кратко. Но в офисе его не оказалось, как сказала секретарь, он не собирался туда возвращаться до завтра.
Я должна была отпустить, даже радоваться. Я отомстила. Жизнь Тимура явно превратилась в хаос и бардак, и он знает, что я к этому причастна. Но я не чувствовала никакой радости. Лишь тревогу, отчаяние, растерянность. Абсолютно не так я представляла себе триумф отмщения…
Вышла из здания и набрала номер Смолянова.
— Я около твоего офиса.
В трубке воцарилось молчание.
— Скоро буду, — раздался, наконец, его спокойный голос, и я облегченно выдохнула.
Через двадцать минут машина Смолянова с визгом шин остановилась передо мной. Синяя спортивная Lamborghini. Я закатила глаза.
— Сколько у тебя машин? — садясь на пассажирское сидение, спросила у него.
— Тебе лучше не знать, — на его губах озорная улыбка.
И все-таки удивительный он человек, полный контрастов. Я не знала, почему он приехал. По идеи все наши взаимоотношения закончились, месть свершилась.
— Как он? — тихо спросила, разглядывая профиль Смолянова.
Заметила, как его руки едва уловимо сжались на руле. Но в следующую секунду он вновь подарил мне усмешку.
— Его уже отпустили. Думаю, если бы он хотел, чтобы ты об этом знала, сообщил бы сам.
Я нахмурилась. Он это специально. Пытается задеть, сделать больно. И у него, черт возьми, получается.
— Зачем ты так? — обнимаю сама себя руками, откидываюсь на сиденье.
— Потому что тебе пора перестать быть такой дурой, — говорит просто, не пытаясь, кажется, даже оскорбить. — Пристегнись.
Я делаю, как он велит, и в следующую секунду он с визгом стартует с места. Уже и забыла, как он лихачит. Жмурюсь, когда он идет по встречной полосе на обгон и успевает вырулить за несколько секунд до столкновения. Безумец. Никогда не видела, чтобы кто-то так водил — будто прямо сейчас хочет умереть.
— Ты знаешь, сколько он шлюх перетрахал за это время? — вдруг раздается резкий и неожиданно злой голос Смолянова.
Скорость под двести, мы на МКАДе. Я испуганно смотрю на напряженный профиль.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Чтобы ты перестала его романтизировать и идеализировать. Он просто любит трахать. И желательно постоянно новых баб. Таков уж он по натуре.
Я сжимаюсь. Не хочу это все слушать, не желаю верить.
— Если ты пойдешь к нему просить прощения, клянусь, я лично тебя прибью, — в голосе звучит стальная ярость.
— Почему? Почему тебе не все равно?
Он бросает на меня быстрый взгляд. Молчит и, когда я думаю, что он уже и вовсе ничего не скажет, все же почему-то решает дать ответ.
— Ты — единственное, что ему когда-либо было дорого. Это ведь тоже отличная часть мести — сделать так, чтобы он не получил то единственное, что действительно хочет получить. И для тебя польза… — он опять быстро скользит по мне взглядом, — не пройдет и пары месяцев, как он тебе изменит или еще какая-нибудь фигня произойдет обязательно.
Он так сильно и активно пытается меня убедить в том, что мы с Тимуром не пара, и в итоге добивается прямо противоположного.
Да, мы разные. Сложные, невыносимые. Никто из нас никогда прямо не говорит о том, что думает, чувствует. Но нам хорошо вместе. Так хорошо, как не было ни с кем и, кажется, не будет никогда больше. Мы наломали столько дров. Готова ли я поступиться гордостью, чтобы с ним поговорить? Готова ли я дать нам шанс?
“— Я все решил. Я ведь нужен тебе, а ты нужна мне. Давай перестанем это отрицать?
— А если не получится?
— Получится.
— А если ты передумаешь?
— Не передумаю”.
Я жмурюсь, выгоняя из мыслей такие дорогие мне темные глаза.
Я должна попробовать. Поговорить с ним. Наладить. Он обязан понять. Я имела права на злость и месть. Но что если… я все-таки хочу оставить все позади и… попробовать? Возможно, уже слишком поздно, а может быть, нет… Надеюсь, что нет.
Глава 21. Уходи
Наверное, я сошла с ума. Иначе как еще объяснить факт того, что я уже второй час сижу под дверью Тимура Старцева и жду.
Так глупо. Я такая невозможно жалкая. Но мне важно его увидеть. Жизненно необходимо. Узнать, что с ним все хорошо. Объяснить…
Не знаю, что именно я буду говорить. Я все еще ограничена договором о неразглашении, который не собираюсь нарушать. Смолянов внушает мне страх. Я понимаю, что как только я не оправдаю ожиданий, вся показная веселость и дружелюбие пропадут бесследно.
На этаже начинают открываться двери лифта, и я внимательно слежу за тем, кто появится. Расстроенно вздыхаю, когда вижу молодую девушку с небольшой собачкой. Она с подозрением осматривает меня и быстро проходит мимо.
А если он вообще здесь не появится? Это ведь не единственное его жилье.
И когда я уже теряю надежду через час, двери лифта в очередной раз открываются, и из них выходит Старцев собственной персоной. Застывает, замечая меня. По его лицу сложно что-то понять. Он выглядит как обычно. Возможно, немного больше напряжен, хмурая складка между бровей сильнее заметна, челюсть чересчур сжата.
— Привет, — говорю тихо, не в силах выносить этой тяжелой тишины между нами больше ни секунды.
Он усмехается. Подходит ближе, открывает дверь. Проходит внутрь, оставляя дверь нараспашку.
Что ж, неплохое начало. Как минимум, не прогнал сразу. А значит, готов поговорить. Или хотя бы выслушать.
Прохожу внутрь. Тимур стоит около окна спиной ко мне. В костюме выглядит таким серьезным и чужим. Не знаю, с чего начать разговор. Хочется выпить или закурить. А еще лучше, все вместе.
— Тимур…
Он резко оборачивается, обжигая меня взглядом полным ярости. Больше не пытается скрыть свое состояние и настроение.
— Ты думаешь, я хочу слушать хоть какие-то твои объяснения? — голос резкий, грубый.
Он зол. Так сильно на меня зол. Имеет право. Наверное, я даже до конца не осознаю масштаба проблем, которые ему создала.
— Я… — хочу сказать “не хотела”, но ведь это будет ложь. Хотела. Еще как хотела.
Много раз прокручивала наш разговор в голове и не находила нужных объяснений. Надеялась, что когда его увижу, слова найдутся сами.
— Ты обанкротил моего мужа. Разрушил мой брак.
Голос звучит так удивительно спокойно и ровно. Я просто констатирую факты. Даже не обвиняю и не пытаюсь что-то доказать.
Кривая усмешка появляется на его лице.
— Ах, так ты за него мстила мне, Саааш?
— Из-за себя. Потому что было очень больно. И я злилась. Хотела с тобой поговорить, когда… ушла от Дениса, но увидела тебя в клубе с очередной шлюхой.
Обнимаю руками плечи, будто защищаясь. Не ожидала сама от себя такой честности.
Он хмурится, смотрит так напряженно и остро.
— Ты ведь подставила меня. Сговорилась с единственным, мать твою, человеком, которого я ненавижу. На дух, блядь, не переношу. Ты с ума сошла? — он не сдерживает свою ярость. Впервые вижу его таким злым и колким.
Оказывается так близко за какие-то доли секунд. Встряхивает за плечи. Испепеляет взглядом. Я смотрю в мрачные, темные глаза, в которых так много невысказанных слов и утопаю. Глупо. Так глупо. Мы делаем друг друга бесконечно несчастными. Своими поступками, действиями, словами. Закончится ли когда-нибудь этот порочный круг?
