не видела тебя там? – хмурится Григорий, жадно глядя на мобильник, который я держу в руке.
– Я ее нашел на пороге клиники, без сознания. Думаю, что не видела. Хотя, от этой обезьянки можно ожидать чего угодно. Девчонка просто огонь. Представляешь, сказал, что мне зад надерет. Она может, поверь.
Сука, если бы он только знал, как я струхнул, увидев на ступенях клиники Корюшку, бледную и бесчувственную, когда приехал к Борису сдать пробы для анализов. Я ее на руках запер в больницу, значит получается… Если начнут копать, меня за киднепинг щелкнут. Черт, да ни хера не получается. Вообще ничего не сходится.
– Короче, вот, – протягивает мне Гриня белоснежный конверт. – Борис передал. Ты бы это, Лавр, осторожнее. Что-то предчувствия у меня дурные. А девчонку наверное я немного попасу, и мать ее.
– Вали давай, Ванга, блин, бородатая, – ухмыляюсь я. Конверт кажется мне раскаленным. И открывать я его совсем не хочу. До головокружения и тошноты. Раздираю бумагу пальцами. Девяносто девять и девять. Цифры плывут в глазах, скачут как блохи. Поганка Варвара все таки сделала меня, как щенка сопливого. Мать ее, прав Григорий.
– Боря, девяносто девять и девять – это много? – спустя пять минут полубезумия сиплю я в трубку.
– Овер, Лавр, – хмыкает клятый доктор смерть, чтоб ему провалиться. – Можно тебя поздравить? Или ты только раз молодец?
– Это, ну, может, волоски там с расчески какие были стремные. Или…
– Я взял кровь у девочки, подумал, раз так все сложилось удачно, можно и точнее проверить. Так что жду обещаный аппарат МРТ для моей клиники. Ну и сигару.
– Я тебе эту сигару засуну…
– Вот почему, Лавр, ты всегда пытаешься казаться злобным кракеном? – хмыкает мне в ухо Борис. – Жизнь тебе подкинула шикарный шанс…
– Я не спрашивал у тебя совета, – рычу я, нажимая на кнопку отбоя. Надо срочно выпить. Срочно. А потом… Потом я поеду к этой выдре губастой и выдеру ее по толстой заднице ремнем за то, что… А за что, собственно? Она избавила меня от излишней головной боли. Умничка, разумничка. Твою мать, у меня есть дочь. И что я должен теперь делать с этим знанием? Я ее не желал, я ее не просил. И не собираюсь ползти на коленях с цветами, вымаливать прощения за то, что я непорядочный кобель и вообще… Нужно просто по козлячьи шантажом выбить из Плюшки завод и забыть обо всем этом идиотизме. Надо, но… Сука, откуда оно взялось это НО?
Успеваю сделать глоток виски, когда в кабинет врывается моя секретарша. Смахиваю конверт в ящик стола.
– Я не хотела пускать, но… – лепечет девка. Не помню ее имени. Они сменяются, как стекляшки в калейдоскопе. Сбегают через неделю службы. Овцы, блин. И юбки у всех размером с почтовую марку. Словно пришла эта дура не в офис, а на блядки. Этой тоже пора, судя по тому, какие эмоции сейчас она у меня вызывает.
– Я кажется про дресс-код говорил еще в первый день вашей работы у меня, – морщусь, не глядя на входящего в кабинет «почти тестя»– И если я сказал, что меня нет ни для кого, значит…
– Ну что ты, Лавруша такой строгий? Девочка не виновата. И я не абы кто, ведь так? Мы же родня почти. Иди, детка, – звонко хлопает Арсений мою секретаршу по крупу. Она взвизгивает от неожиданности и почти бегом бровается к выходу. Меня тошнит от злости. Проято до оскомины выворачивает. – Хорошая. Жопа колесом. Рабочая. Я чего пришел то?
– Наверное еще раз услышать в очередной раз, что я тебе не Лавруша, – морщусь я, в один глоток допивая виски и не чувствуя его вкуса.
– Ах. Да. Старость не радость. Я пришел сказать, что ждать больше нет времени. Послезавтра мы должны подписать контракт с нашими луноликими партнерами. А без Гениного заводика, хер нам на воротник, а не кластер. Какой-то ты, Лавр сегодня негостеприимный. Пьешь в одного. Мне не предлагаешь. Случилось чего? Головняки какие? Или у толстушки проблемы какие начались? Что-то ты, зять мой ненаглядный, слишком проникся к этой идиотке. Алиска даже ревнует уже. Моя доченька королева ревнует к тетке с прицепом, нонсенс, правда?
– Ты приказал девочку похитить? – спрашиваю я спокойно, но в душе у меня клокочет огненная ярость. Хер ему, а не виски. Главное не сорваться.
– Я? Похитить? Да бог с тобой. Просто припугнул дурашку заводовладелицу, показал, что может случиться, если она фардыбачиться будет. Ну и уточнил кое-что заодно. Ничего особенного. Девочка с матерью. Думает, что это твоих рук дело, представляешь? Смешная такая. Обещала тебе повырывать все выпирающие части тела, когда в больничке подписывала документы. Я там как раз тоже процедуры проходил.
– Я разберусь. Сам. Не лезь.
– Ну и славно. Два дня, Лавруша. И мы с тобой станем королями. Кстати, ты выяснил кто отец соплячки? Нет еще? Ну что же ты? Мне даже интересно. Что там за мачо такой? Ты же мне расскажешь, дорогой, если узнаешь? Откроешь тайну золотого ключика? Ой, я так люблю такие сплетни, жуть. Это как у Барабанова сын родился на стороне. Так его Нинка его за галстук чуть не подвесила. А у Михаила…
– Обязательно расскажу, а теперь извини, Арсений, пора мне. Поеду завод отжимать, – скалюсь я, борясь с желанием дать пинка будущему родственничку. Провожаю взглядом грузную фигуру, хватаю ключи от машины. Девяносто девять и девять десятых – это страшно много.
Варвара
– Ах, Варвар, ты знаешь какие у врачей руки? – элегично тянет Полька, жуя кусок «Наполеона» размером со стадион. – Золотые. И я ему такая говорю, дорогой Борис, вы в душе не представляете, как мне нужна помощь врача. У меня страшно болит нога прямо до… Не важно. И бедром так к нему…
Я остервенело размешиваю белки для меренг и молчу усилием воли, и несчастного доктора жалею. Полькин нахрап может скопытить роту таких бедолаг, как тот милый прилизанный врач.
– И он говорит мне, девушка я не веду прием. Я заведующий клиникой. И мои услуги стоят очень дорого, представляешь? Он мне деньги так предлагает, намекает, значит. А я ж не такая. Я говорю. Боря, я готова безвозмездно. И вообще, я нейрохирург, он цену себе набивает. Ну и я говорю, нервы у меня совсем ни к черту. И такая, ах, но вы же давали клятву Гиппократа. Вы ему, а я бы вам дала…
– Поля, тут ребенок вообще-то, – морщусь я. Корюшка
