Я раз за разом прокручивала в голове события, что снова перевернули мой устоявшийся мир. И каждый раз ревела от безнадёжности ситуации.
Шведов — Джордан. Я так и не смирилась с этим. И что самое обидное — мне даже поговорить об этом не с кем. Как сказать Нике, что мой Джордан — это Илья, в которого она влюблена? Нет, я так не смогу.
Если честно, я вздохнула с облегчением, когда Ника стала ходить на занятия. Потому что отвечать на ее вопросы мне совсем не хотелось. А она то и дело смотрела на меня слегка прищурив глаза. От этого внимательного взгляда хотелось спрятаться.
Мама купила мне новую сим-карту. Я так и не смогла ей объяснить, что случилось со старой, как я могла ее потерять. Она предлагала восстановить номер, но я настояла на новом. В интернет я за это время ни разу не выходила. Я настолько растерялась, что даже не представляла себе, как дальше себя вести. Как ходить на занятия, как сталкиваться с ним в коридорах университета.
Я вспоминала его слова о том, как бы он хотел быть первым, и о том, что я ему нравлюсь и нужна. Но потом я вспоминала, как он вел себя в не сети… И я снова теряюсь, ведь так и не могу понять, кто же из них настоящий… В душе мне очень хочется, чтобы настоящим был Джордан. А с другой стороны, какая разница. У нас не может быть будущего и на это есть много причин.
Я погрузилась в мир, созданный Робин Хобб, когда в дверь комнаты заглянул папа. Он принес мне письмо. Настоящее бумажное, в конверте. В строке «Отправитель» красивым мужским почерком значилось «Джордан».
Дрожащей рукой я взяла конверт, с трудом веря в происходящее. Папа ушёл, а я спрятала письмо среди страниц книги. Но вскоре достала и положила на прикроватную тумбу.
И вот уже с час я смотрю на конверт и не решаюсь его открыть. Очень хочу, но и очень боюсь. И сама не знаю, чего.
Ника
Я не стала говорить Стасу, что выхожу на учебу, иначе он бы с утра уже ждал меня под подъездом. А я оттягивала эту встречу. К универу меня подвез папа.
Я знала, чувствовала, что что-то произошло. Но Лю ничего не рассказывала, отвечая на мои вопросы — "ничего не случилось". И я надеялась хоть что-то узнать от самого Ильи.
Стоило мне зайти в аудиторию, как меня буквально снёс Стас.
— Ника, Никуся, — он подхватил меня под бедра и закружил.
— Угомонись, — смеялась я, хлопая его по плечам. — У меня голова закружится. Стас поставил меня на пол и, обняв за плечи, повел к нашей парте.
— Ты чего не сказала, что придешь? Я бы заехал за тобой.
— Хотела сделать сюрприз, — улыбнулась своему парню, а сама покосилась на Илью.
— Сюрприз удался, — говорит Стас, а проследив за моим взглядом, успевает сказать, пока мы подходим и садимся на свои места… — Только ничего у него не спрашивай.
Мы сели за парту, я достала тетради и пенал. А потом обернулась и снова посмотрела на Шведова. Он выглядел разбитым, уставшим и абсолютно отстранённым.
— А что случилось? — спрашиваю у Стаса.
— Я сам толком ничего не знаю, — отмахивается он.
Вскоре приходит преподаватель и начинается лекция. Сосредоточиться на ней у меня не выходит. Кажется, я знаю, что произошло. Единственное, что могло их обоих привести в подобное состояние, это то, что они узнали друг о друге. Я уверена, что мои выводы правильные. Иначе как объяснить, что они оба выглядят такими потерянными и несчастными.
Мой план удался, и мне стоило бы радоваться… Но. Но глядя на Илью сейчас, я испытывала ту же боль, что и он. Видеть его таким и знать, что причиной стала моя сестра… Я отвернулась. Значит, Лю его не подпустила к себе, как я и предполагала. А он? Неужели для него она так важна?
Его бы утешить сейчас. Но как? Я ведь вроде как со Стасом.
Что же мне делать? Что делать? Но ответа я не находила. Когда лекция закончилась, Шведов, не обращая ни на кого внимания, схватил свой рюкзак и вышел из аудитории.
— И давно он так? — уточнила у Стаса.
— Неделю точно.
Все сходится, Лю как раз тогда же вернулась домой потерянной и без сим-карты. Весь остаток учебного дня мне приходилось видеть абсолютно отстраненного от всего происходящего Илью. И только однажды его взгляд стал осмысленным, когда на стоянке он заметил парня, который, выйдя из дверей универа, прошёлся по стоянке до белого Рено и уехал, так и не бросив на происходящее вокруг ни одного взгляда.
Сославшись на работу, Илья уехал первым.
— Чем займёмся? — Стас обнимал меня со спины. — Может, поедем пообедаем где-нибудь? До тренировки ещё три часа.
— Хорошо, давай, — обернувшись, улыбнулась парню.
Он поцеловал меня в кончик носа, а потом отпустил, чтобы открыть передо мной дверь своей машины.
Мы обедали в уютном ресторанчике. Стас делился новостями, а я все смотрела на него и мечтала поскорее попасть домой. Каким бы хорошим не был человек, каким бы замечательным не было его отношение к тебе, если внутри пусто… Тебе все равно. Нет, не всё равно, тебя тяготят эти отношения.
— Я заеду после тренировки? — спросил Стас, когда мы подъехали к моему подъезду.
— Нет, я набрала конспектов, их нужно переписать. Давай не сегодня.
— Хорошо, но Ник, — он притянул меня к себе зарываясь носом в изгиб шеи. — Я так соскучился, если бы ты только знала, — прошептал он, а потом нашел мои губы и поцеловал.
Выбравшись из машины, я, улыбаясь, помахала ему рукой, а когда скрылась в подъезде, прислонилась к стене, не в силах сдержать эмоций. Я так устала притворяться изо дня в день. Улыбаться и целовать того, кого не хочу… Я сама вырыла себе яму и не знаю, как из нее выпутаться. И Стас. Стас такой хороший, что я даже придраться не могу, мне даже поругаться с ним не из-за чего.
— Ника, ты такая дура, — пробормотала себе под нос и вытерла набежавшую слезу.
Так прошла ещё неделя. Люба болела и в универ не ходила. Я все ждала, когда Илья станет приходить в себя, но дни сменяли друг друга, а он становился словно ещё более хмурым, и злым. Единственный раз, когда я осмелилась его спросить, что с ним, в ответ получила.
— Ника, отвали, — и взгляд, которым можно заморозить.
В тот вечер я рыдала в подушку, меня раздирала душевная боль, с которой я не знала, как справиться.
34
Илья
Пить я перестал, Стас прав, это не решит моих проблем. Но что их могло решить — я тоже не понимал. Однажды я даже приезжал по указанному в смс адресу и простоял у подъезда несколько часов в надежде ее увидеть. В квартиру подняться не решился, не хотел ее пугать.
Я впал в некую апатию, на лекциях находился, но слышал очень мало. Почти ни с кем не разговаривал, на тренировках заставлял себя думать об игре. Не мог подводить команду. Помогала отвлечься и работа, но лишь до тех пор, пока я не попадал домой, не оставался один на один со своими мыслями.
Две недели прошло с того дня, как я выяснил, что Люба и есть моя Кареглазка. Все эти дни ее не было в универе. Я больше не мог носить в себе всё то отчаянье и чувство вины. Мне было жизненно необходимо высказаться и извиниться перед Кареглазкой.
Я проснулся среди ночи, вырвал из тетради лист и стал писать. Никогда этого не делал, но, похоже, это единственный способ сказать ей о том, что мучает меня. Есть, конечно, вариант, что она просто выбросит мое письмо, даже не открыв. Но я надеялся, что любопытство победит и она всё-таки его прочтет.
Я испортил несколько листов прежде, чем оказался доволен результатом. Теперь вся надежда на Любу, на то, что она сможет меня простить.
Люба
Я сгрызла ноготь под корень на большом пальце, пока решала читать или не читать письмо от Джордана. Но любопытство победило здравый смысл, и я открыла конверт.
"Привет. Я очень надеюсь, что ты читаешь это письмо. Моё первое в жизни письмо на бумаге, и я пишу его тебе, моя Кареглазка.
Я очень надеюсь, что эти полтора года, что мы с тобой общались в сети, были для тебя так же важны, как и для меня. Наверное, ты единственная, кто знал, как плохо мне было на самом деле, в то время как всем я показывал обратное. Ты спасла меня тогда… Склеила заново, заставила поверить, что в этой жизни есть что-то светлое и прекрасное.
